Капля чужой вины - читать онлайн книгу. Автор: Геннадий Сорокин cтр.№ 56

Как-то после визита бандеровцев он сказал жене: «Если кто-то узнает, что мы еврейку прячем, нас всех расстреляют». Она говорит: «Нас могут убить кто угодно. Красные – за то, что у нас большое хозяйство, а им есть нечего. Галичане – за то, что я полячка. Бандиты – просто так, для куража. Пусть девчонка живет на чердаке, не будем грех на душу брать».

Я бы жила у них до конца войны как у Христа за пазухой, но старший сын стал приставать ко мне, добиваться ласки. Ханна, как только заметила, что ее сын домогается меня, отвела в сторону и говорит: «Завтра уйдешь с хутора, и чтобы я тебя больше не видела! Если еще раз встречу, в полицию донесу». Муж ее против моего изгнания не возражал, сына никто не спрашивал.

Наутро я собрала котомку, вышла на крыльцо и вижу: из леса выходят двое мужиков с винтовками. Я уже раз видела их с чердака. Это были бандиты из отряда Олега Кудрявого. По нынешним временам их бы назвали беспредельщиками. Они никакой власти не признавали, человека могли убить только за то, что его лицо им не понравилось. С лесником у Олега были налажены товарные отношения. Они за хорошие деньги покупали продукты и вещи, которые жена лесника специально приобретала для них на рынке.

Увидев меня, бандиты засмеялись: «Что за диво творится на этом хуторе? Еврейка среди белого дня разгуливает!» Мне было настолько все безразлично, что я не испугалась и говорю: «Отведите меня к своему командиру. У меня дело к нему есть». Бандиты пожали плечами: «Отведем, но если что не так, пристрелим, как собаку».

Вечером приехала подвода. На нее погрузили продукты, самогонку и двинулись в путь. Утром прибыли в отряд. Я зашла в землянку к Олегу Кудрявому и говорю: «Хочу присоединиться к вам. Могу шить, стирать, готовить еду, ходить в разведку, за скотиной ухаживать». Главарь, недолго думая, велел мне раздеться и лечь на нары. Так я осталась в отряде и прожила с ними до 1944 года.

В первое время со мной спал только командир отряда, потом я перешла в землянку к его заместителю, а потом переспала со всеми бойцами. Женщин в отряде было четверо, вот мы и ходили по кругу: то с одним, то с другим. В отряде были жесткие правила, за нарушение которых виновный карался смертью. Любой, кто вступал в банду, больше не имел национальности и прошлого. Строго запрещалось называть Олега Кудрявого «главарем» – только «командиром», а всю шайку полагалось именовать «отряд повстанческой гвардии».

Почти два года я кочевала с отрядом. Партизаны на одном месте не сидят, постоянно меняют место дислокации, иначе их выследят и всех перебьют. Мы враждовали со всеми на свете: с бандеровцами, с красными партизанами, с немцами, с другими бандами. Олег Кудрявый был умный мужик, умел уйти от сильного противника, не ввязываться с ним в бой, а на слабого мог напасть.

Красная армия разбила немцев, лес стали прочесывать войска НКВД. Я почувствовала, что наша песенка спета и надо делать ноги. Как-то ночью собрала приготовленные продукты, вышла из лагеря и на проселочной дороге натолкнулась на патруль. Офицеру сказала, что меня похитили бандиты, насиловали, заставляли работать по хозяйству. Начальник патруля вызвал подкрепление.

Днем они окружили отряд Кудрявого и почти всех перебили. Меня продержали в комендатуре неделю, проверяли личность, ничего не узнали и отправили с эшелоном в Одессу.

На родине меня никто не ждал. Все родные погибли во время оккупации. Я бродяжничала всю осень 1944 года, занималась проституцией, воровала. Зимой познакомилась с парнем из банды Абрама Темного. Он представил меня главарю. Абрам, как только узнал, что я почти два года была в отряде лесных повстанцев, так сразу же забрал к себе, сказал: «Мне нужны проверенные люди!» Мне же, ей-богу, было безразлично, где жить и чем заниматься. Я уже умерла, душа моя рассыпалась в прах и исчезла. От меня осталась только человеческая оболочка, которой было наплевать, как прошел день и с кем пройдет ночь.

Еще в отряде я заметила, что многие воспринимают наступившее утро не как новый день, который будет полным событий, а как продолжение предыдущего дня, безрадостного и бесконечного. Светлого будущего не ожидал никто. Любой в отряде понимал, что его смерть – это вопрос времени. Не сегодня, так завтра тебя поймают и расстреляют как бандита, не подлежащего исправлению. Если вся жизнь – это один день, то от этого дня надо урвать все что только сможешь. Есть самогонка – выпей, есть продукты – наешься до отвала, попалась женщина – переспи с ней. Ничего не откладывай на завтра, потому что завтра может не наступить. И тебя больше не будет, потому что ты уже умер в ожидании смерти.

Вам, наверное, показалось странным, что я выдала местоположение отряда Олега Кудрявого? У меня не было другого выхода, и совесть не мучила, потому что у мертвецов нет совести и нет чувства благодарности к человеку, спасшему тебя от смерти.

В 1949 году меня арестовали и отправили в колонию на небольшой срок. Когда я освободилась, немного поскиталась по Одессе и вступила в новую банду. Так и пошло: свобода – зона – свобода. С годами я не обрела новую душу и осталась живым мертвецом: бесплодной женщиной, без родных, без любимого мужчины, без друзей. После изнасилования у меня появилось физическое отвращение к половой жизни. Я спала со многими мужчинами, любовникам говорила ласковые слова, а сама их всех тихо ненавидела. Мне даже тут не повезло!

– Препарат «Старичок» вы спрятали в доме лесника? – спросил Шаргунов.

– На слове ловишь? – погрозила пальцем захмелевшая Часовщикова. – Не пойдет!

– Сара Соломоновна, – вступил в разговор Клементьев, – после лета 1941 года вы не сталкивались с Миколой Прохоренко?

– О, было дело! – оживилась старуха. – Единственный раз в жизни я билась в истерике, губы себе искусала. Меня отрядный врач еле откачал, думал, я умом повредилась.

Часовщикова налила себе полную рюмку, выпила без закуски, закурила.

– Весной 1944 года наш отряд столкнулся с группой повстанцев из ОУН. Отступать было некуда, начался бой. Я с другими женщинами осталась в обозе. После боя бандеровцы отступили, бросив раненых. Тех, кто мог ходить, увели в лес для допроса, остальных прикончили на месте. Командир отряда послал женщин проверить у убитых карманы. Нас всегда после боя посылали за трофеями. Война! Каждый человек все ценное при себе носил. Часы, деньги, золото – все попадалось. У немецких солдат даже шоколадки с амфетамином были. Съешь кусочек, и весь день усталости не чувствуешь. Пока мы были в поле, раненых допросили и закололи штыками.

Когда я вернулась, увидела мертвого Миколу, и у меня случился припадок. Я от отчаяния землю грызла и выла, как мать, потерявшая единственного ребенка. После изнасилования я каждый вечер представляла, что когда-нибудь встречу Миколу и подвергну его зверской казни. Вначале оскоплю, потом сварю заживо, или сожгу, или вырву ему сердце, порежу на куски. Я придумывала для него десятки казней и пыток, и вот, когда этот момент настал, моего самого ненавистного врага просто закололи, как свинью на скотобойне. Единственный шанс поквитаться был упущен навсегда! Если бы я пришла чуть раньше, мне бы его отдали и я могла бы сделать с ним все что угодно.