Слуги Карающего Огня - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Волков cтр.№ 3

Между Страной Аров, а именно это означает слово «Ар-Зум», и местностью, где обитают люди языка Ом, лежит три луны пути в обход Голубых Песков и гор по местам глухим и диким. Страна Ом — самая северная из стран восхода, и далее дорога ведет уже по обжитым местам, а их без счета — и богатые земли Лури, и гористая страна Ор-х-гван, жители которой поклоняются странному богу, что в образе чудовища пожирает людей, и много других стран, чудных и диковенных, и все там, не как у нас — одежда, оружие, еда, и боги там тоже другие, чужие и непонятные.

На берегах большого моря, где волны не имеют цвета, а в воздухе висит туман от вечных дождей, дорога завершает своей бег, вновь рассыпаясь множеством троп, тропинок, дорожек, чтобы закончиться у порогов тростниковых хижин в глубинах диких лесов, или в каменных ущельях голубых, красных и черных гор.

Такова она, дорога, Великий Мировой Путь, или, говоря нашим языком, Великий Ход, что связывает воедино все обитаемые земли, а других земель нет и быть не может, ибо твердь конечна, как любое из ее составляющих, будь то камень, песчинка или гора. Так говорят арские мудрецы, а значит, так и есть!

Много, очень много живет вдоль Хода людей, и еще больше — нелюдей, а в стороны от Хода лежат земли дикие, и никому неизвестные.

Вы спросите меня, для чего Великий Ход и кто его сделал?

Я отвечу, но лишь на первый вопрос, ибо никто не делал Великий Ход, был он всегда, с тех пор, как солнце дало людям людово.

А нужен Ход, чтобы ходить по нему. Чтобы народы могли знать друг о друге, могли менять дары своей земли на дары земли соседей, и еще — чтобы тот, кто захотел положить жизнь свою на то, чтобы узреть всю Землю, мог свершить задуманное.

Вы смотрите на лик Земли, начертанный на куске выделанной кожи, или сплетенный из цветных шнуров, или выбитый на камне, или сложенный из кучек разноцветного песка, и не можете понять — почему так прихотлив, так извилист и далек Великий Ход? Ведь можно было провести его от Южных морей и до морей Бесцветных короче…

Не можно. Не можно, ибо великой кровью, костями и потом дался каждый день пути Великого Хода, и те земли, в коих нет его рукавов, не должно посещаться человеком! В этом большая мудрость и великий труд предков наших, и их предков, и предков тех народов, что живут на Ходу, а более тут сказать нечего…

Начертал ту помощь странникам на языке родов писменами-глагами, дарованными им арами, волхв Шык, прозванный Костяная Игла, вид Земли сотворил Теша, прозванный Стуком, и было се завершено в этот день, после полудня, когда третья луна от начала года, бывшего четыре раза по десяти в жизни Буя Однорогова пятым, перевалила за половину…»

Старый Корч закончил читать, привычным движением короткой волосяной метелки смахнул дорожную пыль с выбитых в граните букв и начертанных линий, повернулся к Перевалу и поклонился чуть показавшемуся из голубой горной дымки густо-багровому диску встающего светила.

Начинался новый день, и Корча ждало множество неотложных дел. Сказать по правде, для многих он уже стал староват, теперь не под силу уже ему, как раньше, с молодецким хаканием развалить напополам лиственничную колоду одним ударом бронзового колуна, или перевернуть в одиночку на другой бок заколотого для постояльцев быка, чтобы содрать с него шкуру…

Да-а, годы берут свое. Вот уже и светлоликий Яр, Красное Солнышко, что по утрам выплывает из-за Серединного хребта, все больше напоминает колышашееся багровое пятно, а не четкий, ровный диск… Слабеет глаз, дрожат руки, и лишь разум старого Корча не желает стареть — не туманится память, не путаются мысли, и все так же остер он на язык, как и много лет назад, и все так же смекалист и быстр умом. Недаром и имя его — Корч, арами данное, то же значит: «Быстромысл».

Корч еще раз поглядел на треугольную гранитную скалу, на одной из обтесанных граней которой Шык Костяная Игла и Стук, возвращаясь от аров в свои родские земли, выбили «Слово о Великом Ходе» и Чертеж Великого Хода.

Шык сделал надпись на родском, арскими буквами-глагами — сами же роды до письма не додумались, да и то сказать, они и о металле узнали благодаря арам. Дикий народ, лесовики-болотники, в чащах дремучих сидят, весной по полянам бревна с сучьями таскают, в борозды зерна овсяные да полбяные кидают, а к осени срывают колосья, молотят и перетирают ручными жерновами зерна в муку, делают жито, тем и кормятся, да еще бортят диких пчел, охотнючуют, рыбалят по быстрым лесным рекам. Ну, и конечно грибы, ягоды, коренье-зеленье всякое…

Корч усмехнулся про себя. Вот она, старость. Чуть не каждый день теперь вспоминает он родные родские леса, родичей, родовичей и дальнюю родню свою. Вспоминает по-арски, и долго, очень долго вытаскивает из глубин памяти родные, родские слова.

Сколько же лет он прожил тут, в дне пути от Перевала Скелетов? По-родски Корч и сосчитать бы не смог — там («Там! Вот опять! Там, они, у них… А сам-то тоже — оттуда!»), у родов, счет годам велся по летам, прожитым вожами всех родских племен. Умирал один вож — время менялось, и начиналось сызнова. И лишь самые мудрые волхвы помнили, сколько у родов было вожей, и могли счесть время, что роды прожили на этой земле.

Ары вели другой счет, отмеряя его от того дня, когда Великий Бо, бог сущего и не сущего, сотворил этот мир и аров в нем, а год считали не по лету, а по обороту солнца от весны до весны. Арскими годами Корч жил тут уже шесть раз по десятку, а по-родски — три десятины нынешнего вожа, Бора Крепкой Руки…

Корч не спеша вернулся во двор своего Дома, привычно окинул взором навес с сеном для скота, сарай, стойла, и сам Дом, из серого арского камня, под высокой корьевой крышей. Узкие окна-щели, с распахнутыми по летнему времени дубовыми ставнями, широкие двери с бронзовыми накладками, коновязь для спешных путников, каменное корыто-поилец — для лошадей, без которых человек медленен и слаб в пути.

Еще во дворе был колодезь — обложенное камнем устье, дубовый ворот, и крыша на четырех столбах, увенчанная деревянной личиной богини Ва, покровительницы вод.

В дальнем углу двора, у сараев, высился каменный идол Яра, светлого солнечного бога, помогающего всему живому. Идол был богато украшен ленточками, кожаными и меховыми ремнями, амулетами и оберегами, что вешали на него путники — чтобы защитил и помог в дороге.

Из Дома выскочила вагаска Ваят, жена младшего сына Корча, Птаха, выплеснула грязную воду из мытого чана, улыбнулась свекру и поспешила к колодезю — за свежей водой.

Дом просыпался — скрипели под ногами родни половицы, хлопали двери, гремела посуда. С заднего двора до слуха Корча долетел стук топора — кто-то из внуков, не иначе как старший, Выек, взялся за рубку дров на весь долгий летний день.

Дров надо много — и воды согреть, чтобы было чем гостям-путникам смыть дорожную грязь и пыль, и похлебку сварить в большом медном котле, а потом еще подогревать ее весь день, дабы путники всегда могли горячего похлебать. И мясо жарить надо, и взвары готовить, и камни греть, чтобы потом, ночью, грели они комнаты гостей и родичей.