Люблю тебя, мама. Мои родители – маньяки Фред и Розмари Уэст - читать онлайн книгу. Автор: Нил Маккей, Мэй Уэст cтр.№ 8

Дейзи, мамина мать, по всей видимости, была нервной женщиной, которая – неудивительно, учитывая, за кого она вышла замуж, – была измотана тяжестью ухода за стольким количеством детей, терпела жестокий характер Билла и часто страдала от депрессии. В браке она не раз уходила от него, хотя всегда в конце концов возвращалась.

Папа очень хотел познакомиться с Биллом и Дейзи, так что мама согласилась однажды привести его в гости. Это обернулось катастрофой. Он наврал о том, что владеет кучей всего, заявил, что управляет парком фургонов мороженого, но, как говорит мама, ее родители сразу же раскусили его обман. Они решили, что он ужасный человек, даже думать не хотели о том, чтобы их пятнадцатилетняя дочь встречалась с ним, и выпроводили его.

Они заставили дочь написать ему письмо о том, что отношениям конец. С неохотой она сделала это, сказав в письме: «Возвращайся к своей жене и сохрани свой брак». Папа проигнорировал письмо. Ему не впервой было получать критику от порядочных людей, и он знал, что мамины чувства к нему не могли измениться только потому, что ее родители не приняли его. И он был прав. Она тайно продолжила встречаться с ним. Билл пожаловался в социальные службы на ее своевольное и распущенное поведение, а в те годы этого могло быть достаточно, чтобы ее забрали на воспитание в учреждение для трудных подростков. Но как только ей исполнилось шестнадцать, она сбежала, чтобы снова быть с папой, и вскоре после этого забеременела. Ее родители узнали об этом и поставили ей ультиматум – либо она бросает папу и делает аборт, либо они навсегда отрекаются от нее. Она отказалась принять их сторону и стала жить с ним в съемной квартире на Мидленд-роуд, принадлежавшей человеку, у которого папа подрабатывал.

Мама порвала все связи с родителями, и у нее не оставалось другого выбора, кроме как наладить жизнь с папой. Однако это было нелегко. Денег у них было не очень много. Папа наскребал на жизнь работой шиномонтажника и разными подработками, дополняя свой доход мелким воровством. У них уже было двое детей – Шармейн и Энн-Мари, – не говоря о том, что на подходе был третий ребенок. На маму свалилась большая ответственность, а она, можно сказать, сама еще была ребенком. Рассказывая об этом, она, не скрывая, признавалась, как ей было тяжело в тот период.

– Я и понятия не имела, во что ввязываюсь, – говорила она.

– В каком смысле? – спрашивала я.

– Это было хуже, чем ты можешь себе представить, Мэй. Намного хуже.

– Почему?

Она начинала злиться и отказывалась дальше говорить.

И мама и папа старались рассказывать о том периоде жизни уклончиво, если им задавали много вопросов на эту тему. Время от времени они упоминали ее, но у меня всегда было чувство, что образ, который они нам рисовали, был лишь вершиной айсберга, а под ним было нечто намного больше и мрачнее.

Затем родилась Хезер. Хотя мама никогда так не говорила, это наверняка стало для нее судьбоносным событием. Не только потому, что родители мамы оказывали на нее огромное давление, заставляя сделать аборт. Дело в том, что ей самой было лишь шестнадцать лет, и при этом она училась быть матерью первенца, когда не могла ни у кого попросить совета и поддержки. Я могу только догадываться о том, каково ей приходилось, но это, без всяких сомнений, было настоящим испытанием для нее. С ней был папа, но от него мама не получала никакой помощи в уходе за младенцами, и к тому же он постоянно пытался раздобыть денег так, как мог – подрабатывал и занимался чем придется, – поэтому едва появлялся дома. Когда они привезли Хезер в квартиру, маме самой пришлось справляться не только с ее собственной дочерью, но и одновременно с двумя другими девочками.

Положение дел быстро ухудшалось. Папу поймали на краже шин с работы. Он не только потерял свою работу – так как это было уже не первое его преступление, он угодил в тюрьму. В результате мама оказалась единственным родителем для всех детей.

Мама и папа никогда не рассказывали о том времени, когда папа сидел в тюрьме, за исключением одной истории. Однажды в квартире откуда ни возьмись появилась Рена и увезла Шармейн с собой.

– Нам крупно повезло, – говорил нам папа. – Вашей маме и так хватало забот с Энн-Мари и Хезер.

Они говорили, что после этого так больше и не видели Шармейн.

– Ты скучала по ней? – спрашивала я маму.

– А какой смысл скучать? – отвечала она. – Твой папа был далеко. И в конце концов, это ребенок Рены, а не мой. Какой у меня был выбор, кроме как отдать ее?

Время от времени папа заявлял, что пытался связаться с Реной, писал ей, но не получил ответа.

– Наверняка они переехали, – говорил он. – Они где угодно могут быть. Может, они вообще в Австралии. Не думаю, что мы когда-нибудь увидим Шармейн снова. А жаль, она милая девочка, ну да ладно. Я уверен, она счастлива там, где она сейчас.

Оглядываясь назад, я не могу поверить, что они все это говорили. Я не верю, как легко эти слова слетали у них с губ. Они заявляли об этом с такой убежденностью, будто верили в каждое сказанное ими слово. Это было задолго до того, как я выяснила, какой чудовищной ложью оказались эти слова. И это оставалось тайной до тех пор, пока папу не арестовали. Тогда-то я наконец узнала, что Шармейн была убита и закопана по тому самому адресу Мидленд-роуд, 25, где провела свое короткое детство, а Рена встретила жестокую смерть от рук папы – я читала, что он расчленил ее, а затем закопал по частям в отдельных пакетах в окрестностях Мач-Маркл.

Родители куда охотнее рассказывали о том, что происходило после этого. Мама редко говорила что-то хорошее о своих отношениях с папой, но их совместная жизнь все-таки радовала ее, когда папа вышел из тюрьмы, так что мама решила, что они должны пожениться, и он согласился.

Свадьба прошла в регистрационном бюро Глостера в январе 1972 года. Папа поздно вернулся домой. Все утро он провел, лежа под машиной в гараже, и был весь грязный, в машинном масле. Маме пришлось торопить его, чтобы он успел отмыться и приодеться, иначе они могли опоздать. Туда пришли только два гостя, брат папы Джон и его друг по имени Мик. Мама часто рассказывала про этот день. «Полный бардак от начала и до конца», – говорила она, хотя воспоминания об этом, казалось, одновременно и с одинаковой силой радовали и раздражали ее.

После короткой церемонии она захотела выпить и отметить такое событие. Папа рвался вернуться на работу, его фургон был сломан, и ему нужно было чинить его, однако он согласился. В пабе мама взяла джин с тоником, она рассказывала, как папа с раздражением бросил ей: «Возьми кровавый шенди, тебе понравится!» Вскоре он вернулся чинить фургон. Эта сцена была далека от романтики, но была привычной для их пары.

И хотя мама часто жаловалась, что была несчастна с папой, все же очевидно, что для них было очень важно стать мужем и женой. Мама хранила их свидетельство о браке, которое потом досталось мне, я хранила его с маминым свадебным кольцом и набором семейных фотографий, которые полицейские разрешили мне забрать, после того как разобрали дом 25 на Кромвель-стрит. В документе папа значился до этого как «холостой», хотя на самом деле был до этого женат. Стало быть, он не сказал о предыдущем браке сотруднику бюро. И это было еще одно свидетельство его нечестности.