Джуд Незаметный - читать онлайн книгу. Автор: Томас Гарди cтр.№ 101

— Я знаю, что непоправимо повредил себе.

— Теперь, когда ты снова залучил ее к себе, держи ее крепче.

На этот раз Филотсон был менее прямолинеен. Ему не хотелось признать, что примирение вызвано, в сущности, не тем, что он раскаялся, а тем, что перестал сопротивляться обычному человеческому инстинкту, постоянно бросавшему вызов религии и морали.

— Да, так и сделаем, — сказал он. — Теперь я лучше знаю, что такое женщина. Для человека с моими взглядами на жизнь было нелогично отпускать ее, как бы справедливо это ни было само по себе.

Джиллингем взглянул на своего приятеля и подумал: не может ли случиться так, что дух протеста, разбуженный в Филотсоне насмешками общества и физическим влечением, заставит его теперь обращаться с ней особенно сурово, и в этой правоверной суровости он достигнет степеней, недоступных его прежней неправедной, развращающей доброте.

— Я понял, что не следует поддаваться первому побуждению, — продолжал Филотсон, с каждой минутой чувствуя все более настоятельную необходимость действовать согласно принятым на себя обязательствам. — Я пошел наперекор учению церкви, но сделал это без всякого злого умысла. Женщины имеют над нами странную власть и способны склонять нас к излишней доброте. Но теперь я лучше узнал себя. Пожалуй, немного разумной строгости…

— Безусловно. Но только натягивай вожжи постепенно. Не будь слишком требовательным с самого начала. Со временем она примирится с любыми условиями.

Предостережение было излишним, но Филотсон ничего не сказал.

— Помнится, шестонский священник говорил мне, когда я уезжал после скандала, вызванного моим согласием отпустить ее: "Единственное, чем вы можете снова восстановить свое место в обществе, — это признать, что вы были не правы, когда не удержали ее сильной и мудрой рукой, а если она вернется — принять ее и быть твердым с ней в будущем". Но в то время я был слишком упрям, чтобы придать значение его словам. Я и мечтать не смел, что после развода она может снова прийти ко мне.

Дверь дома миссис Эдлин скрипнула, и слышно было, что кто-то идет через лужайку к школе.

— Добрый вечер! — сказал Филотсон.

— А, вы тут, мистер Филотсон? — раздался голос миссис Эдлин. — А я как раз к вам. Мы вот с ней сейчас раскладывали вещи и, честное слово, сэр, мне думается, не стоит этого затевать.

— Что? Свадьбу?

— Ну да! Бедняжка принуждает себя, и вы не можете себе представить, как она мучается. Я никогда не была особенно верующая или против религии, но считаю, что грешно позволять ей идти на это, вы должны ее отговорить. Конечно, каждый скажет, какой вы, добрый и благородный, что снова берете ее к себе. Ну, а я с этим не согласна.

— Я только выполняю ее желание, — сухо ответил Филотсон: возражение миссис Эдлин вызывало в нем непоследовательное упрямство. — Вопиющая безнравственность требует искупления.

— Не верю я этому. Если уж считать ее чьей-то женой, так только того, другого. Ему она родила троих детей, он любит ее всей душой; стыд и срам — подбивать на такое бедную растерявшуюся девочку! Некому за нее заступиться. А своего единственного настоящего друга эта упрямица не подпускает к себе. Интересно знать, кто это ее так настроил?

— Не знаю. Во всяком случае, не я. Ее никто не принуждает. Вот все, что я могу сказать. — Филотсон произнес это ледяным тоном.

Вы что-то совсем по-другому заговорили, миссис Эдлин. Не к лицу это вам!

— Я знала, что вы обидитесь на меня за мои слова, да мне-то все равно. От правды не уйдешь.

— Я не обижаюсь, миссис Эдлин. Нельзя обижаться на такую добрую соседку. Но позвольте мне самому знать, что лучше для меня и для Сюзанны. Теперь, надо думать, вы едва ли захотите присутствовать при нашем венчании.

— Нет! Чтоб мне пусто было!.. Ну и времена настали! На женитьбу смотрят так серьезно, что просто страх берет замуж идти. В наше время все было проще, а жилось нам от этого не хуже! Помню, когда мы со стариком окрутились, так свадьбу закатили на целую неделю и все вино в округе выпили, а потом занимали полкроны на хозяйство!

Когда миссис Эдлин ушла домой, Филотсон угрюмо произнес, обращаясь к своему другу:

— Вот уж не знаю, следует ли мне так торопиться?

— А что такое?

— Если она действительно насилует себя исключительно из пробудившегося у нее чувства долга или по религиозным причинам, мне, пожалуй, следовало бы дать ей время подумать.

— Ты слишком далеко зашел, чтобы идти на попятный. Думаю, что так.

— Да, теперь уже неудобно откладывать свадьбу, это верно, но мне как-то совестно стало, когда она вскрикнула, увидев разрешение на брак.

— Полно, дружище, совеститься тут нечего. Завтра утром я буду ее посаженым отцом, а ты возьмешь ее в жены. Я всегда ругал себя за то, что недостаточно настойчиво убеждал тебя не отпускать ее, ну, а теперь, когда дело уже почти слажено, не успокоюсь, пока не помогу до вести его до конца.

Филотсон молча кивнул и, видя такую преданность друга, стал более откровенным.

— Не сомневаюсь, — сказал он, — что, когда люди услышат о моем поступке, многие сочтут меня простаком. Но они не знают Сью так, как я. При всей своей странности она по натуре настолько честна, что, я уверен, никогда не поступала против своей совести. То, что она жила с Фаули, в счет не идет. Когда она бросила меня и ушла к нему, она была уверена в своей правоте. А теперь она думает иначе…

Настало утро, и оба друга, каждый по-своему, приняли участие в обряде самопожертвования, который совершала над собой женщина во имя принципов — как ей угодно было выражаться. В начале девятого Филотсон отправился за Сью в дом вдовы Эдлин. Туман, стоявший последние два дня над низиной, поднялся выше, и с отсыревших деревьев на лужайку дождем падали крупные капли. Невеста ждала его, готовая к выходу; она была даже в шляпке. В мертвенном свете утра Сью больше, чем когда-либо, напоминала лилию, что, собственно, и означает ее имя. Измученная самобичеванием и пережитым, полная раскаяния, исхудавшая от нервного напряжения, она стала как будто еще меньше и тоньше, хотя даже в самые благополучные дни не выглядела крупной женщиной.

— Я вижу, ты уже готова. Какая быстрота! — великодушно молвил учитель, беря ее под руку. Но желание поцеловать ее он сдержал: воспоминание о том, как накануне ее передернуло от его прикосновения, неприятно засел в его памяти.

Вдова Эдлин осталась при своем отказе присутствовать на свадьбе, и они вышли из дома в сопровождении одного Джиллингема.

— А где же церковь? — спросила Сью. Она недолго прожила в Мэригрин после того, как снесли старую церковь, и теперь, занятая своими мыслями, не могла вспомнить, где находится новая.

— Вон там! — указал Филотсон, и вскоре из тумана выступила высокая величественная колокольня. Священник уже пришел и встретил их приветливо.

— Впору хоть свечи зажигать.