Вдали от обезумевшей толпы - читать онлайн книгу. Автор: Томас Гарди cтр.№ 24

- Мэтью Марк, вы сказали? Говорите же, я не собираюсь вас обижать, ласково добавила юная фермерша.

- Мэтью Мун, мэм, - поправил Генери Фрей сзади, из-за самого ее стула.

- Мэтью Мун, - повторила про себя Батшеба, пробегая блестящими глазами список в книге. - Десять шиллингов два с половиной пенса, правильно тут подсчитано?

- Да, мисс, - чуть слышно пролепетал Мэтью, голос его был похож на шорох сухих листьев, тронутых ветром.

- Вот, и еще десять шиллингов. Следующий, Эндрыо Рэнди, вы, кажется, только что поступили к нам. Почему вы ушли с вашего последнего места?

- Пр-пр-про-шш-шу, ммэм, пр-прр-прр-прош-шш...

- Он заика, мэм, - понизив голос пояснил Генери Фрей, - его уволили, потому как он только тогда внятно говорит, когда ругается, вот он, значит, своего фермера в таком виде и отделал, сказал ему, что он, мол, сам себе хозяин. Он, мэм, ругаться может не хуже нас с вами, а говорить так, чтобы не спотыкаясь, - это у него никак не выходит.

- Эндрью Рэнди, вот то, что вам причитается, - ладно, благодарить кончите послезавтра.

- Миллер Смирная... о, да тут еще другая, Трезвая - обе женщины, надо полагать?

- Да, мэм, мы тут, - в один голос пронзительно выкрикнули обе.

- Что вы делаете на ферме?

- Мусор собираем, снопы вяжем, кур да петухов с огородов кыш-кышкаем, почву для ваших цветочков колом рыхлим.

- Гм... Понятно. Как они, ничего эти женщины? - тихо спросила она у Генери Фрея.

- Ох, не спрашивайте, мэм! Непутевые бабенки, потаскушки обе, каких свет не видал! - захлебывающимся шепотом сказал Генери.

- Сядьте.

- Это вы кому, мэм?

- Сядьте.

Джозеф Пурграс сзади на скамье даже передернулся весь, и во рту у него пересохло от страха, как бы чего не вышло, когда он услышал краткое приказание Батшебы и увидел, как Генери, съежившись, отошел и сел в углу.

- Теперь следующий. Лейбен Толл, вы остаетесь работать у меня?

- Мне все одно, у вас или у кого другого, мэм, лишь бы платили хорошо, - ответил молодожен.

- Верно, человеку жить надо! - раздалось с того конца зала, куда только что, громко постукивая деревянными подошвами, вошла какая-то женщина.

- Кто эта женщина? - спросила Батшеба.

- Я его законная супруга, - вызывающе отвечал тот же голос.

Обладательница этого голоса выдавала себя за двадцатипятилетнюю, выглядела на тридцать, знакомые утверждали, что ей тридцать пять, а на самом деле ей было все сорок. Эта женщина никогда не позволяла себе, как некоторые иные молодые жены, выказывать на людях супружескую нежность, быть может, потому, что у нее этого и в заводе не было.

- Ах, так, - сказала Батшеба. - Ну что же, Лейбен, остаетесь вы у меня или нет?

- Останется, мэм, - снова раздался пронзительный голос законной супруги Лейбена.

- Я думаю, он может и сам за себя говорить?

- Что вы, мэм! Сущая пешка! - отвечала супруга. - Так-то, может, и ничего, да только дурак дураком.

- Хе-хе-хе! - захихикал молодожен, весь перекорежившись от усилия показать, что он ничуть не обижен таким отзывом, потому что, подобно парламентскому кандидату во время избирательной кампании, он с неизменным благодушием переносил любую взбучку.

Так, один за другим, были вызваны все остальные.

- Ну, кажется, я покончила с вами, - сказала Батшеба, захлопывая книгу и откидывая со лба выбившуюся прядку волос. - Что, Уильям Смолбери вернулся?

- Нет, мэм.

- Новому пастуху нужно подпаска дать, - подал голос Генери Фрей, снова стараясь попасть в приближенные и подвигаясь бочком к стулу Батшебы.

- Да, конечно. А кого ему можно дать?

- Каин Болл очень хороший малый, - сказал Генери, - а пастух Оук не посетует, что ему еще лет мало, - добавил он, с извиняющейся улыбкой повернувшись к только вошедшему пастуху, который остановился у двери, сложив на груди руки.

- Нет, я против этого не возражаю, - сказал Габриэль.

- Как это ему такое имя дали, Каин? - спросила Батшеба.

- Видите ли, мэм, мать его бедная женщина была, неученая. Святое писание плохо знала, вот, стало быть, и ошиблась, когда крестила, думала это Авель Каина убил, ну и назвала его Каином. Священник-то ее поправил, да уж поздно; из книги церковной никак нельзя ничего вычеркнуть. Конечно, это несчастье для мальчика.

- Действительно, несчастье.

- Ну да уж мы стараемся смягчить. Зовем его Кэйни. А мать его, бедная вдова, уж так горевала, все глаза себе выплакала. Отец с матерью у нее совсем нехристи были, ни в церковь, ни в школу ее не посылали, вот так оно и выходит, мэм, родителевы грехи на детях сказываются.

Тут мистер Фрей придал своей физиономии то умеренно меланхолическое выражение, кое приличествует иметь соболезнующему, когда несчастье, о котором идет речь, не задевает кого-нибудь из его близких.

- Так, очень хорошо, пусть Кэйни Болл будет подпаском. А вы свои обязанности знаете, вам все ясно, - я к вам обращаюсь, Габриэль Оук?

- Да, все ясно, благодарю вас, мисс Эвердин, - отвечал Оук, не отходя от двери. - Если я чего-нибудь не буду знать, я спрошу.

Он был совершенно ошеломлен ее удивительным хладнокровием. Конечно, никому, кто не знал этого раньше, никогда бы и в голову не пришло, что Оук и эта красивая женщина, перед которой он сейчас почтительно стоял, могли быть когда-то знакомыми. Но, возможно, эта ее манера держаться была неизбежным следствием ее восхождения по общественной лестнице, которое привело ее из деревенской хижины в усадебный дом с крупным владеньем.

Примеры этого можно найти и повыше. Когда Юпитер со своим семейством (в творениях позднейших поэтов) переселялся из своего тесного жилища на вершине Олимпа в небесную высь, его речи соответственно становились значительно более сдержанными и надменными.

За дверью в передней послышались размеренные, грузные и в силу этого не слишком торопливые шаги.

Все хором:

- Вот и Билли Смолбери вернулся из Кэстербриджа.

- Ну, что вы узнали? - спросила Батшеба, после того как Уильям, дойдя до середины зала, достал из шляпы носовой платок и тщательно вытер себе лоб от бровей до самой макушки.

- Я бы раньше вернулся, мисс, да вот непогода, - сказал он, тяжело потопывая сначала одной, потом другой ногой; тут все уставились ему на ноги и увидели, что сапоги его облеплены снегом.

- Давно собирался, высыпал-таки? - сказал Генери.

- Ну что же насчет Фанни? - спросила Батшеба.

- Так вот, мэм, ежели так без обиняков прямо сказать, сбежала она с солдатами.