Мистер Уайлдер и я - читать онлайн книгу. Автор: Джонатан Коу cтр.№ 13

Слушая эти речи, Одри с Барбарой переводили взгляд с Билли на Ици и обратно, глаза обеих женщин задорно поблескивали.

— Ну разве эта парочка не прелестна? — сказала Барбара. — Разве не было бы куда восхитительнее, женись они друг на друге, а не на нас? Не знаю, как ты, Одри, но я порою чувствую себя виноватой за то, что встреваю между ними.

— О да! — расхохоталась Одри. — Со мной то же самое происходит. Не подцепи я Билли за несколько лет до того, как он познакомился с Ици, не видать бы мне его никогда.

— Заметьте, мы не гомики, — предостерег меня Билли. — Но никому об этом не рассказывайте.

Я кивнула с серьезным видом, выпила еще вина, и последующие несколько минут их беседа слышалась мне как журчание воды в ручье. За столом все дымили сигаретами, кроме меня, я никогда не курила. Мне было так хорошо, как еще ни разу не было за все время моего путешествия по Америке, даже когда я лежала под солнцем рядом с Джилл на пляже в Санта-Монике. С тех пор минуло всего часа три-четыре, но, если честно, мне было абсолютно безразлично, увижусь ли я снова с Джилл после того, как она со мной поступила. Она определенно рехнулась, иначе не сбежала бы с этого ужина ради того, чтобы провести всего день или два рядом со Стивеном в Фениксе, ибо вот он, рай на земле, здесь и сейчас, — сидеть в одном из самых роскошных ресторанов в Беверли-Хиллз, в окружении красивых, талантливых, богатых, знаменитых людей, насыщаясь вкуснейшей едой. Я словно шагнула в иную вселенную, на совершенно иной уровень существования. Через два дня я опять сяду в междугородний автобус и буду семь часов, потея, ехать до Сан-Франциско, и в моем рюкзаке не отыщется никакой еды, кроме сэндвичей с плавленым сыром, но сейчас я не хотела об этом думать. Мои мысли были только об этих людях, о том, какие они элегантные и очаровательные и как они дружелюбны со мной, отчего я тоже ощущала себя элегантной и очаровательной.

Одри опять смеялась. Над чем-то, сказанным ею самой. Смех был лукавый, проказливый, и Барбара вторила ей. Речь шла об их ресторане. Как я поняла, недавно его использовали в качестве интерьера для съемок фильма и особо скандальную сцену сняли в комнате для особых гостей на верхнем этаже.

— Ей-богу, вы лишь иллюстрируете мою мысль, — сказал мистер Уайлдер полушутливым, полусерьезным тоном, к которому я начинала привыкать. — Для нас с Ици это настоящая проблема. Мы стараемся сочинить нечто изысканное, романтическое, а публика жаждет совсем иного. И вот вам пожалуйста, на десятой минуте фильма, не раньше и не позже, девушка плюхается на колени, чтобы сделать парню минет. Трудновато представить в такой роли Гарбо, Одри Хепберн либо Ингрид Бергман, не правда ли?

— Нельзя отставать от жизни, Билли, — сказала его жена.

— Поверь, я изо всех сил стараюсь не отстать. В наших фильмах уже появлялись голые титьки, дважды.

— Дважды? — усомнился Ици.

— А то, титьки в фильме о Холмсе, забыл? Медовый месяц с обнаженкой.

— Титьки вырезали.

— Да, вырезали. Всю картину изрезали. Но изначально они были.

— Титьками уже никого не удивишь, — сказала Одри.

— Разрази меня бог, если я когда-нибудь уверую в то, что женской грудью более никого не удивишь.

— В «Федоре» у вас будут титьки? — спросила Барбара.

Ици покачал головой, но Билли напомнил ему:

— Конечно, будут. В сцене, когда молодую Федору снимают в картине «Леда и лебедь».

— Ах да… я забыл.

Я подперла ладонью лоб, голова моя отяжелела. Я чувствовала, что сейчас зевну, и ладно бы только зевну — пространство вокруг внезапно слегка накренилось. Перед глазами у меня плыло.

— Кстати, мы до сих пор не решили, как нам быть с этой сценой, — напомнил своему другу Билли.

— Освежи мою память, что нам нужно решить?

— Как он отреагирует. У нас есть паренек, юный Детвейлер, в студии он на подхвате, и когда снимают ту сцену, его обязанность прикрыть их, эти самые титьки Федоры. Прикрыть необходимо из-за цензуры. Но сперва он видит ее голой. Как он отреагирует?

— Как и любой другой паренек. Ошалеет.

— Да-а, но это скучно. Потому что ничего другого от него и не ждут.

Зевок не унимался. Раздвинув уголки моего рта, он медленно распространялся по челюсти, я попыталась сдержать его, но позыв был сильнее меня.

— Ну не знаю… — размышлял Ици вслух. — Наверное, было бы любопытно, если бы его реакция оказалась прямо противоположной той, что обычно выдают юнцы.

— И какой именно? — спросил Билли.

Последовала долгая пауза, а потом Одри указала на меня:

— Как у нее.

Я пребывала посредине широченного и невероятно продолжительного зевка. Рот я старалась прикрыть ладонью, но, заметив, что все уставились на меня, зачем-то отняла руку — вероятно, с намерением закрыть рот, но он не закрывался. Зевок длился и длился, пространство вокруг меня колыхалось, а лица мистера и миссис Уайлдер и мистера и миссис Даймонд виделись очень расплывчато.

— Точно! — раздался торжествующий возглас мистера Уайлдера.

— Точно что? — спросил мистер Даймонд.

— Он зевает. Смотрит на самую красивую женщину на свете, что лежит голышом прямо у него под носом, и зевает. Потому что он не выспался. Такая реакция для нее новость. Ничего подобного с Федорой прежде не случалось. И тогда у нее возникает желание переспать с ним.

В ожидании ответа Билли не сводил глаз со своего напарника-сценариста. Мистер Даймонд, откинувшись на спинку кресла, смотрел куда-то вдаль, обдумывая услышанное.

Наконец он кивнул очень медленно и произнес так же очень медленно:

— Ага. Это должно сработать. Определенно сработает.

Билли вынул из коробки маленькую сигарку и закурил. Продолжать разговор он не стал, но думаю, все поняли, что он разочарован. От мистера Даймонда он ожидал услышать «сгодится», но не дождался.

* * *

Что до меня, я не отключилась, ну разве что чуть-чуть. В сознании я пребывала до конца. Но совершенно не помню, как я оказалась в квартире Уайлдеров. Должно быть, они пожалели меня, сообразив, что до хостела мне самостоятельно не добраться. Видимо, погрузили свою «гостью» в такси, затем в лифт, но ничего из этого я не помню. А на следующее утро я очнулась в гостиной Уайлдеров, где хозяйничало калифорнийское солнце, слегка утихомиренное полуопущенными жалюзи. Ночь я провела на кушетке, недостаточно просторной для распластанного человеческого тела, и спина моя болела адски, голова раскалывалась, а веки не желали подниматься.

В соседней комнате раздался шум. Решив, что это Одри, я собрала волю в кулак, поднялась и побрела к двери. Однако за дверью я обнаружила не Одри, но женщину средних лет в униформе прислуги, протиравшую всяческие кухонные приспособления.

— Доброе утро, — поздоровалась она. — Вы, должно быть, та самая гречанка.