— Сволочь, — прошипела она, хмыкнула и снова встала под
струю душа. Через пять минут она уже сидела на диване, подробно рассказывая о
вчерашней встрече. Циннер внимательно слушал, почти не перебивая. Эпизод с
картинами он одобрил, однако заметил, что подобные импровизации должны быть
исключены в будущем.
— Они уже обратились в посольство с просьбой о визе, —
сообщил Циннер, — сегодня днем самолет прилетит в Москву. Девочку уже
подготовили к перелету. Значит, сегодня вы улетите вместе с ними в Англию.
— И больше не увижу вас, — сделала лживо-скорбное лицо
Марина, — и не услышу ваших полезных советов.
— Иногда вы ведете себя как маленькая девочка, — сухо
заметил Циннер. — Начнем с того, что я полечу в Лондон за вами, чтобы быть
рядом. Это первое. И второе: ваше не совсем адекватное состояние для новой
работы. Вы слишком откровенно радуетесь. Он вам нравится?
— Кто? — Она переспросила, понимая, что этого не стоит
делать. Но ей хотелось выиграть время. — Как я должна отвечать? — спросила
Марина.
— Никак, вы уже ответили, — сказал Циннер, — поймите, что у
вас очень важное задание. Нам нужны его связи, круг его знакомых, его возможные
контакты. Для этого вас так долго внедряли в его ближайшее окружение. Я не могу
даже назвать приблизительной суммы, в которую можно оценить нашу операцию.
Неужели вы думаете, что все это делалось для… — он замялся, ища подходящее слово,
и наконец вспомнил: — …для забавы, так, кажется, говорят русские.
— Я должна его ненавидеть? — устало спросила Чернышева.
— Конечно, нет. Это очень хорошо, что у вас будет внутренний
эмоциональный контакт. Но вам нужно всегда помнить о своем задании. Вы слышали
про наши операции в Западной Германии, когда мы засылали молодых красавцев для
контактов со стареющими дамочками?
— Вы же читали мое дело, — он обладал удивительной
способностью сразу возвращать ее на землю, — и знаете, что я провела несколько
подобных операций.
— Знаю. Поэтому и напоминаю. У нас почти никогда не было
проблем с мужчинами и почти всегда были проблемы с женщинами. Для мужчины,
выполняющего задание, на первом месте — цель, удовлетворение от выполненной
работы, радость самореализации. У женщин в случае появления подлинного чувства
все прочее отбрасывается. Напрочь. Есть теория, что женщина любит яичниками, а
мужчина мозгами.
— Вас бросила жена, и поэтому вы такой женоненавистник? —
безжалостно и грубо спросила Марина.
Циннер задумался. Он анализировал слова Чернышевой.
— Хороший ответный удар, — сказал он, — но холостой. У
немцев не бывает таких диких страстей, как в вашей стране. Мы более холодные и
рассудительные люди.
— Извините, я не хотела вас обидеть. Просто вы меня достали…
— Ваша влюбленность делает вас еще более привлекательной. Но
учтите, что Рашковскому не нравятся слабохарактерные существа. Это важно в
ваших с ним отношениях. Будьте осторожны с Кудлиным, он будет вас ревновать к
Рашковскому. Старайтесь меньше общаться с женой Рашковского. Только в крайних
случаях. Мы собирали на нее специальное досье, должен сказать — ничего
приятного. Типичная хищница — умная, хитрая, способная на любую пакость, чтобы
сохранить свое положение. Это ее второй брак и далеко не второй мужчина в
жизни. Поэтому она будет бороться за свое счастье, как кошка. Если почувствует
в вас конкурента, безжалостно расправится. Не обязательно физически.
— Понимаю.
— Теперь обговорим нашу систему связи. Главное правило — у
вас не должно быть с собой ничего подозрительного. Абсолютно ничего. Ваш багаж
могут досматривать не только таможенники.
— У меня два чемодана вещей. Хотя я подозреваю, что в Англии
мне придется делать покупки. Во всяком случае, платья для коктейля у меня нет и
никогда не было.
— Покупайте, — согласился Циннер, — и помните, если вы
поедете в Париж, мы постараемся убрать оттуда вашего «сына». Поэтому о поездке
в Париж предупреждайте нас хотя бы за день, чтобы мы успели подготовиться.
— Не понимаю, зачем? Вы ведь послали туда своего человека.
— Именно поэтому. Вы можете что-то не предусмотреть, сыграть
не так, как нужно. Вы знаете, как любят работать следователи с двумя
обвиняемыми? Один человек может врать достаточно долгое время, но два человека
не могут врать никогда. Они просто не смогут договориться обо всех возможных
деталях из того, о чем их может спросить следователь. И тогда разоблачение
неминуемо.
Циннер просидел у нее до восьми утра. Когда он ушел, она,
совершенно разбитая, пошла в спальню, чтобы собрать чемоданы. В половине
девятого во двор въехала ее служебная машина.
Начиналась новая жизнь.
В больнице царила обычная в подобных случаях суматоха.
Девочка уже могла разговаривать и даже двигаться, но врачи запретили ей вставать,
полагая, что в таких случаях лучше перестраховаться. К полудню в больницу
приехала мать Анны, и все приготовления были почти закончены.
Рашковский трижды вызывал Марину в это утро. Первый раз он
попросил связаться с Лондоном и уточнить, в каком отеле им забронирован номер.
Во второй раз просил срочно перевести статью из английского журнала о банке
«Армада». Она несколько удивленно взглянула на Рашковского и уточнила:
— Когда вам нужен перевод?
— Прямо сейчас, — сказал он, не поднимая головы. Перед отъездом
было очень много важных бумаг.
— Тогда, может быть, я начну вам читать сразу по-русски? —
предложила она, и он поднял голову.
— Начинайте, — разрешил он, вновь обратившись к бумагам, —
только всегда садитесь, когда заходите ко мне.
Она начала с листа переводить на русский, стараясь подбирать
наиболее точные слова. В одном месте она чуть запнулась. Там была фраза о
Рашковском: «Энергичный, красивый, умеющий нравиться людям президент банка
производит исключительно благоприятное впечатление, особенно на женщин, которые
считают его новым секс-символом России». Она перевела дословно, стараясь
говорить ровным голосом, и тем не менее при упоминании о «секс-символе» голос
ее предательски дрогнул. Было немного смешно. Он продолжал читать свои бумаги,
но, когда она закончила, он спросил:
— Все?
— Да, здесь больше ничего нет. Подготовить вам письменный
текст?
— Не обязательно. Тем более что всякие глупости насчет
секс-символов меня давно не интересуют.
Смотреть в его серые немигающие глаза было непросто. Она
выдержала его взгляд.
— Можете идти, — разрешил он.
В третий раз он позвал ее уже в четвертом часу дня, перед
самым вылетом.
— Я вас прошу отправиться в аэропорт и за всем проследить
лично, — сказал Рашковский, продолжая заниматься своими бумагами.