— Вы меня слышите? — встревоженно спросил Циннер.
— Да, — ответила она. Сейчас не время и не место задавать
подобные вопросы, подумала Марина, но, безусловно, она спросит об этом у
Циннера. Руководство Службы внешней разведки придавало такое значение связям
Рашковского, что прикрепило к ней самого Циннера. Она обязана была догадаться
обо всем с самого начала. Цели операции совсем не те, о которых говорил ей
Игорь Николаевич.
— Завтра он с вами встретится, — продолжал Циннер, — вам
нужны мои консультации?
— Если не будете говорить мне гадостей, то нужны. Кстати,
как поступить с моей сумочкой?
— Вы имеете в виду микрофон? Ни в коем случае не брать.
Оставьте ее дома. Возьмите другую, а эту мы у вас заберем. В ресторане вас не
проверяли, а там могут и обыскать. Кроме того, у Рашковского может быть и
зарубежная техника, позволяющая обнаружить возможное прослушивание. Нельзя
рисковать, берите обычную сумку.
— Что еще я должна предусмотреть?
— Темный костюм, минимум косметики, пудра вообще исключена,
мы узнали, что он ее не выносит…
— Простите, — перебила она, — кто это мы?
— Наш отдел, — пояснил Циннер, и она замерла у аппарата.
Значит, она была права. Весь отдел психологов работает на ее задание. Как она
могла подумать, что это чисто милицейская операция.
— Духи, какими пользовались в больнице, — продолжал Циннер.
— Максимум собранности. У вас в сумочке должна быть своя ручка и небольшой
блокнот. Какие у вас часы?
— Вы же знаете. Хорошие, но не очень дорогие. Обычная марка
«Сейко».
— Прекрасно. Наденьте, но чтобы они не бросались в глаза.
Какую обувь вы предпочитаете?
— Ту, которую вы мне посоветуете, — вздохнула Марина.
— Полусапожки. У вас есть коричневые полусапожки. Вдруг он
захочет вас куда-нибудь пригласить. И, самое главное, нижнее белье должно быть
одноцветное. Никаких поясов, чулок. Только темно-коричневые колготки…
— Вы с ума сошли, — разозлилась она, — думаете, мне будут
поднимать юбку и смотреть мое нижнее белье? Или это тоже входит в систему их
проверки?
— Все может быть, — терпеливо возразил Циннер, — я не
исключаю, что их магнитофоны и камеры могут быть спрятаны даже в туалете. Не
исключена любая ситуация, поэтому вам нужно быть готовой.
— Между прочим, я читала недавние исследования, так вот
мужчинам нравятся именно чулки и пояса, — почему-то сообщила она. В нее словно
вселился дух противоречия.
— Конечно, нравятся, — согласился Циннер, — мне самому
всегда нравились женщины, носившие пояса и чулки. Но в том-то и дело, что это
не соответствует вашему имиджу. Где вы могли научиться надевать такое белье?
Это не соответствует биографии, которую мы для вас придумали.
— Вам должны были сообщить, что я никогда в жизни не носила
ничего подобного, — зло парировала она.
— Двенадцать лет назад вы заходили в Кёльне в магазин
нижнего белья «Ла Перла». Этот факт был зафиксирован сотрудниками, наблюдавшими
за вами, — сообщил Циннер. — Вы хотите еще что-то сказать?
Она действительно заходила тогда в этот магазин и даже
смотрела это белье. Она еще помнила, что ее поразили тогда цены. Фантастические
цены на совершенно потрясающее нижнее белье.
— Вам дали мое личное дело?.. — не удержалась она от
вопроса. Ведь чтобы Циннер получил к нему доступ, он должен был иметь
разрешение самого директора службы. А он отдавал подобные указания в
исключительных случаях. Ей теперь многое становилось понятным.
— Мне об этом рассказали, — кажется, впервые за все время их
общения Циннер допустил небольшую тактическую ошибку. Но она была довольна.
— До свидания, — коротко попрощалась она и положила трубку.
И тем не менее на следующее утро она выполнила все
рекомендации Циннера, отправляясь на встречу с Рашковским. На стоянке перед
зданием банка уже были предупреждены о парковке ее автомобиля. Молодой человек
взял ключи и пообещал поставить автомобиль на место. Он даже не выдал ей
обычного талона или номера. Здесь всех клиентов знали в лицо и по номерам. В
офисе она прошла через металлоискатель. И сразу увидела молодую высокую
женщину. Женщина была красивой. Очень красивой. В ней чувствовалась смесь
азиатской и европейской крови. Длинная коричневая юбка и короткий
красновато-коричневый пиджак — Марина машинально отметила элегантную одежду
молодой красавицы. В свою очередь та внимательно оглядела Чернышеву — с ног до
головы. Очевидно, осталась не очень довольна, так как снисходительно улыбнулась
и сразу же подошла к гостье.
— Вы Марина Владимировна Чернышева? — спросила она.
— Да.
— Я Лида, секретарь Валентина Давидовича, — улыбнулась
молодая женщина. Ей было лет двадцать пять, не больше. — Пройдемте наверх, он
сейчас приедет. Меня предупредили, чтобы я вас встретила.
Они вошли в кабину лифта, Лида нажала кнопку и, улыбнувшись,
добавила:
— Ваш кабинет уже подготовлен. Но картины мы пока не
повесили. Хозяева кабинетов обычно сами выбирают их по вкусу. Мебель мы
поставили, но вы можете ее и поменять. Наши консультанты считают, что человек
должен сам подбирать себе антураж, наиболее комфортный для работы.
— Я не очень привередлива, — улыбнулась Марина, — но к
живописи у меня свои претензии.
— У нас есть еще время, — любезно сказала Лида, взглянув на
часы. — Мы можем спуститься в нашу галерею. Там вы можете отобрать картины для
кабинета. Или вы хотите сначала посмотреть свой кабинет?
— Давайте сначала посмотрим кабинет, — решила Марина.
— Конечно. — Створки кабины лифта открылись, и они вышли в
коридор.
— Там наша приемная, — показала Лида, — и кабинет Валентина
Давидовича. А ваш расположен рядом с приемной. Возле кабинета Леонида
Дмитриевича. Пройдемте, я покажу.
Она прошла по коридору и открыла дверь в кабинет. Марина
вошла следом за Лидой. И чуть не ахнула от неожиданности. Кабинет напоминал
небольшую квартиру. Метров тридцать — тридцать пять. Обставлен темной
итальянской мебелью. Такую мебель она видела в кабинете заместителя директора их
службы. Да и то не в полном варианте. На столике стоял букет цветов.
— Телевизор подключен к общей системе службы безопасности.
Кроме того, с вами может связаться и сам Валентин Давидович, если ему
понадобится, — пояснила Лида, — один телефон прямой связи с ним. Другой —
городской. На столе есть список газет и журналов, которые обычно подписывала
работавшая до вас Карпотина. Но там много журналов на английском.
— Это хорошо, — одобрила Марина, — я думаю, что можно
пополнить список. Кроме английских, выпишем еще испанские, итальянские и
французские издания. Они, полагаю, нужны будут в работе.