Выбор из худшего - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Гришин cтр.№ 32

Вечером следующего дня тюремщик принес ужин. Надо признать, вполне достойный, который не грех выставить на стол и в гораздо, гораздо лучшей обстановке. Жареные каплуны, свежайшие овощи, лишь немного разбавленное вино.

– Ну что, щенки, готовьтесь! – обратился он к заключенным. – Тебе завтра вновь в гости к палачу. – Он громко заржал, искренне посчитав это остроумной шуткой. – А у тебя, – тычок корявым пальцем в Винса, – суд. Правый и скорый, как и исполнение приговора. Слышишь, плотники топорами стучат? Для тебя стараются!

Простолюдина пробила дрожь, ни о каком ужине уже не было и речи! Завтра. Снова боль, страх и лишь одна мысль – о смерти. Такой желанной, такой милосердной.

Сквозь пелену страха с трудом пробился голос. Чей? Соседа? Счастливый, он завтра лишь умрет. Ну что, что ему еще надо?!

– Поль, Поль, слушай меня! Не бойся, ты будешь жить! Им не за что тебя казнить. Да, страшно, но это не будет длиться долго. Долгой будет твоя жизнь. Я помогу, верь мне, я умею! Я отключу боль!

Как? Боль нельзя отключить, она вечна. Для него, Поля, она вечна!

– Успокойся, расслабься.

Винс уложил товарища на койку, поднял над ним руки – и Поля объяло тепло. Уютное и ласковое, очищающее мысли и успокаивающее саму душу. А Винс все говорил и говорил:

– Завтра не будет боли. Тебя не за что казнить, значит, приговорят лишь к каторге, с которой ты либо когда-нибудь выйдешь, либо скоро сбежишь. Я верю в побег, ты умный и ловкий. Но в любом случае запомни слова: «Лучшие цветы Эдинбурга расцветают в мае». Лучшие цветы Эдинбурга расцветают в мае. Ты приедешь на Остров, в Лондоне найдешь мою мать – баронессу Эгримонт или ее дочь. Подойдешь и скажешь: «Лучшие цветы Эдинбурга расцветают в мае». А потом расскажешь обо всем, что здесь видел. Поверь, дальше тебя будет ждать счастливая жизнь. Запоминай: «Лучшие цветы Эдинбурга…»

Винс продолжил держать руки над головой Поля, повторял и повторял эту фразу, а тому становилось все лучше, последняя боль ушла, тело расслабилось, глаза закрылись и словно сквозь черную вату все звучали и звучали слова: «Лучшие цветы Эдинбурга расцветают в мае».

Утром Поль проснулся от грохота замка и открывающейся двери. Вошли аж четверо дюжих охранников. Винс, с черными кругами у глаз после бессонной ночи, поднялся и пошел к выходу. В дверях задержался, повернулся к товарищу и с неожиданной на изможденном лице улыбкой подмигнул.

Потом повернулся и пошел в черный провал тюремного коридора.

Остывшие каплуны, нетронутые овощи и вино так и стояли на столе. На них не хотелось даже смотреть.

Сколько прошло времени? Да кто ж его в тюрьме отследит. Судя по солнцу, давно минул полдень, когда во дворе загремели барабаны. Поль встал на опустевшую койку и увидел, как вокруг только что сооруженного помоста с виселицей выстроились солдаты. Распахнулась тюремная дверь, из нее вышли с завязанными сзади руками Винс и двое мужчин. Винс что-то сказал одному из них. Даже из окна камеры было видно, как оба улыбнулись. Приговоренных поставили на табуретки, накинули на головы сначала черные колпаки, затем петли.

Мужчины умерли сразу, более легкий Винс задергался. Тогда палач подошел и повис на нем. Все кончилось. Дальше смотреть не было сил.

Через какое-то время дверь в камеру отворилась с противным скрежетом.

– Все видел? – Де Камбре сел рядом на койку.

Поль не ответил, лишь утвердительно кивнул.

– Он был рыцарем, но он был врагом.

Вновь молчаливый кивок.

– Мы спасаем людей. Иной возможности у нас нет.

– Знаю. Что дальше?

– Завтра суд. Получишь десять лет каторги. И соберись, на суде все должно быть достоверно. А мы расстаемся надолго. Помни, помогать тебе никто не будет. Д’Оффуа даст инструкции по связи, а дальше все сам. Даже побег – сам. Сбежишь, доберешься до Лондона, найдешь баронессу. Все – сам. Иначе нельзя – погибнешь и провалишь дело.

Сержанту полиции С. Вида

О наблюдении за объектом «Тихий»

Объект «Тихий» принят под наблюдение в 19.32 на выходе из Морского порта. Прошел по улице Плотников, свернул на улицу Пекарей. Пройдя примерно до середины, свернул налево, на улицу Кузнецов, по которой вновь вернулся к Морскому порту и уже оттуда по улице Лудильщиков прошел к корчме «Веселый Джакоб». До полуночи из корчмы не выходил, в полночь наблюдение было снято по согласованию с инициатором.

Отдельное замечание – на улице Плотников зафиксирована кратковременная, около пяти секунд, остановка объекта. «Тихий» осмотрел желтый двухэтажный дом, после чего продолжил движение по указанному маршруту.

Старший группы НН «Ролан»

Вида задержал взгляд на этом рапорте, с которого всего месяц назад началась работа. «Тихий» – тот самый конторщик, который заверял судовые документы кораблей, покидающих Кале. Скромный, незаметный, можно сказать, человек, вся жизнь которого проходила лишь в двух помещениях – скромной каморке портовой конторы и не менее скромной комнате корчмы «Веселый Джакоб», снимаемой им за совершенные гроши. Когда де Камбре узнал, сколько «Тихий» тратит на жилье, удивленно присвистнул и потребовал немедленно снять с него наблюдение.

А чего, спрашивается, свистеть? Да и опасаться особо нечего. Клиент – типичный олух, не способный не то что «хвост» за собой увидеть – за себя постоять! Здоровый же мужик, а когда как-то нарвался на грабителей… да каких там грабителей, двоих безоружных щенков, так отдал им все деньги, что при нем были, даже обыскать себя позволил!

С другой стороны, каким бы лопухом «Тихий» ни был, но мимо желтого двухэтажного дома на улице Пекарей проходил регулярно, раз в два дня.

На этом и сам погорел, да и сообщников за собой потянул. Вначале на выходе из этого дома был опознан дон Венкеслас де Садаба. Правда, для этого красавице Софи пришлось несколько дней провести на чердаке дома напротив. Девушка ругалась, как десяток пьяных боцманов, отплевываясь от мошкары и постоянно стряхивая с платья труху и прелую солому, которой, кажется, были забиты все щели и увешаны все стропила этого отвратительного обиталища. Но в конце концов указала на своего знакомого.

Ох, какова девица! Вида уже решил, что наплюет на все условности и таки познакомит ее со своим разгильдяем племянником, из которого как раз такая боевая жена и сможет сделать человека. М-да… решил. А уже на следующее утро узнал, что та повесилась. Как же так, девочка?

Вида в очередной раз вздохнул, вспомнив золотые волосы, голубые глаза и задорную улыбку.

М-да… После этой смерти дело, самое главное дело за всю службу в полиции, как-то и перестало быть главным. Все дальнейшее шло как бы само собой, даже помимо него. От де Садабы пришли к Васко. Буднично. Как сказал де Камбре – это дело техники.

Потом неделю провозились, выясняя, к кому все-таки ходил де Садаба на улицу Пекарей.