В поисках правосудия: Арест активов - читать онлайн книгу. Автор: Билл Браудер cтр.№ 77

Что бы там ни было в повестке саммита Трампа и Путина, обвинительное заключение Мюллера теперь будет в центре внимания, независимо от неудобств для них обоих.

Это придало мне уверенности в том, что мое имя на саммите не всплывет; хотя мне жутко хотелось посмотреть на это шоу, но важнее было начинать работу над этой книгой. Я и так откладывал ее уже несколько месяцев, особенно учитывая мои весенние «приключения»: задержание в Женеве, арест в Мадриде, историю с «Данске банк» и прочее. Я настроился писать.

В восемь утра в понедельник, 16 июля, когда Трамп и Путин удалились на закрытую встречу, я расположился с ноутбуком за обеденным столом, причем специально спиной к живописному виду на горы, и приступил к работе.

Обычно детвора носится по всему дому без преград, но сегодня наша столовая — запретная зона.

Жесткие ограничения касались и меня самого: телефон экраном вниз, и чтобы ни звука! Я поклялся не переворачивать его и не проверять ни «Твиттер», ни электронную почту.

После двух часов усердной работы с результатом меньше одной страницы — писать оказалось тяжелее, чем помнилось по первой книге, — я сдался и взял в руки телефон. Уведомления переполняли экран: десятки эсэмэсок, письма, запросы в мессенджерах и социальных сетях, голосовые сообщения, пропущенные звонки и так далее.

Трамп и Путин, саммит в Хельсинки, июль 2018 года (© CHRIS MCGRATH/GETTY IMAGES NEWS/GETTY IMAGES)

Первое сообщение было такое: «Билл, ты смотришь Хельсинки??» Я листал дальше. «Это, блин, самая гребаная штука, что я когда-либо видел», — писал один из друзей. Другой писал: «Мы спрячем тебя в нашем доме в горах!»

Что, черт возьми, происходит? Я нашел самое первое сообщение о Хельсинки от журналиста «Эм-Эс-Эн-Би-Си», Али Велши, с темой письма: «Путин сейчас говорит о вас».

Черт побери!

Я отложил телефон и открыл ноутбук. Потребовалось буквально несколько секунд, чтобы найти пресс-конференцию по результатам саммита. Оба лидера стояли за одинаковыми пюпитрами на сцене, но их вид различался как небо и земля: Путин выглядел так, будто он здесь хозяин, а Трамп — хмуро, сгорбленно, совсем не по-президентски.

Я начал смотреть запись с самого начала, и момент икс наступил, когда репортер агентства «Рейтер» задал вопрос: «Президент Путин, могу я продолжить вопрос? Вы разрешите экстрадицию 12 российских граждан?»

Путин улыбнулся и уверенно кивнул, дав понять, что он понял вопрос. Он выглядел так, будто провел все выходные, готовясь к этому ответу: «Мы можем сделать еще один шаг навстречу. Мы можем допустить официальных представителей Соединенных Штатов, в том числе этой комиссии господина Мюллера, присутствовать на этих допросах. Но тогда, в этом случае, мы, безусловно, будем ставить вопрос о том, чтобы эти действия были взаимными... Что я имею в виду? Известное дело фирмы Hermitage Capital господина Браудера».

Я просмотрел этот момент несколько раз, чтобы убедиться, что я всё правильно понял. Получалось, что Путин, стоя рядом с президентом США, предлагал обменять меня на 12 гэрэушников!

Я ожидал реакции Трампа. Конечно, он отвергнет эту идею с порога. Но нет! «Я думаю, это потрясающее предложение», — ответил он, намекая, что готов к обмену.

Рационально я понимал всю серьезность ситуации, но эмоционально был слишком потрясен, чтобы принять ее. Это было похоже на жуткую автокатастрофу. Я знал, что травмирован, но не представлял, насколько серьезно.

Я попытался осмыслить масштаб катастрофы, но в моей голове крутилась только одна мысль — безопасно ли мне оставаться в Америке? Мое изначальное опасение, что кремлевские наемники попытаются убить меня, теперь затмил совершенно животный страх, что президент Соединенных Штатов просто передаст меня им.

Я выбежал на задний двор в поисках супруги, которая смотрела, как малыши резвятся на батуте, дотронулся до ее плеча и попросил зайти в дом. Оставив Джессику — нашу старшую — за старшую, мы отошли в сторонку, чтобы дети нас не слышали, и, еле контролируя себя, я прошептал: «Путин только что попросил Трампа выдать меня, и Трамп согласился».

Она взяла меня за руку, чтобы успокоить, и мы вернулись в дом, чтобы вместе пересмотреть пресс-конференцию. Нервно постукивая ногой, я ждал ее реакции. Но, просмотрев всё еще раз, я не выдержал: «Думаю, нужно уезжать прямо сейчас».

Елена задумчиво протянула: «Не думаю. Трамп, может, и сможет тебя выдать, но это не произойдет мгновенно. Сегодня весь мир хочет знать, кто такой Билл Браудер, и мне кажется, ты должен им рассказать».

Она была права. Три четверти сообщений на телефоне были от новостных медиа, которые умоляли меня выйти в эфир. Интерес к произошедшему зашкаливал даже больше, чем после разоблачения секретной встречи в Башне Трампа. Я начал отвечать на звонки, и в течение часа у меня были назначены интервью с десятками новостных программ.

Надев пиджак с галстуком, я вновь отправился в небольшую телевизионную студию Аспенского института. В подвале Центра Дёрра и Хозьера (англ. Doerr-Hosier Center), обитом черными звукоизолирующими панелями, мне предстояло провести весь день и всю ночь.

По дороге позвонил мой друг из Вашингтона, вращающийся в высших политических кругах.

Я только успел ответить, как он сразу перешел к делу: «Билл, не знаю, где ты сейчас, но держись подальше от Штатов. Я только что разговаривал с человеком из Минюста. Он сказал, что всё идет через жопу, и никто понятия не имеет, что происходит. Он думает, что Трамп выдаст тебя».

Я не стал говорить, что уже в Америке, но поблагодарил его за заботу.

Добравшись до места, я вошел в Центр Дёрра и Хозьера, где меня встретил оператор Джейсон. Мы познакомились с ним прошлым летом, когда он помогал мне с эфиром во время разразившегося публичного скандала с тайной встречей в Башне Трампа.

Всё было готово к эфиру. Фиксируя микрофон, я обратил внимание на задний фон с изображением Аспенских гор с кабинкой горнолыжного подъемника, двигающейся к вершине. Это изображение появится на экране каждого телезрителя и выдаст мое местонахождение. Я попросил Джейсона изменить картинку, и он нашел фон с нейтральной ночной новостной студией, которая могла находиться в любой точке мира.

Первое интервью было с «Си-Эн-Эн». Я попросил Джейсона трижды убедиться, что продюсер на том конце не выводит на экран никакую информацию о моем местонахождении. Тот подтвердил, что в этом включении (и во всех последующих) на экране появятся только мои имя и фамилия.

До конца дня я не слезал со стула, участвуя в эфире с «Си-Эн-Эн», «Фокс», «Эм-Эс-Эн-Би-Си», «Би-Би-Си», «Аль-Джазирой», «Си-Би-Эс», «Франсе-24», Австралийской вещательной корпорацией, «Скай Ньюс», «Дойче Велле» и так далее до бесконечности.

Я объяснял, что Путин ненавидит меня из-за закона Магнитского, который ставит под угрозу его власть и состояние. И в случае, если меня ему выдадут, я немедленно окажусь в российских казематах, где меня будут пытать и в конце концов убьют так же, как убили Сергея. Я был совершенно уверен в этом. В чем я не был уверен, так это воспользуется ли Трамп этим «потрясающим предложением», и если да, то достаточно ли сильны правовые институты Америки, чтобы ему противостоять.