Только ты и я - читать онлайн книгу. Автор: Лор Ван Ренсбург cтр.№ 7

– Идем, – сказал Стивен, снова пряча телефон в карман. – Надеюсь, ты сумеешь прожить без телефона ближайшие три дня.

28 августа

Вчера в конце дня твоя дверь была открыта. Когда я переступила порог, твоя рука легла мне на шею сзади. Слегка надавливая на нее кончиками пальцев, ты направлял меня куда тебе хотелось.

Неожиданное прикосновение поначалу заставило меня напрячься. Я вглядывалась в твое лицо, но оно ничего не выдавало, и я так и не поняла, был ли твой жест целенаправленным или чисто рефлекторным.

Ты открываешься мне. Мы с тобою – родственные души, которые нашли друг друга в этом странном месте, в лабиринте коридоров и комнат, среди моря безымянных лиц. Ты такой же, как я. Как и у меня, здесь у тебя никого нет. И для тебя это тоже внове.

Крутя на мизинце этот свой перстень, ты сказал:

– Очень приятно поговорить с кем-то, кто тебя понимает.

Сегодня я заметила, что ты глядишь на меня. Сначала я думала – это просто совпадение. Просто я случайно подняла голову как раз в тот момент, когда твой взгляд, обегавший комнату, упал на меня. Зачем бы тебе на меня смотреть? Я никто. Во мне нет ничего особенного. Но когда я осмелилась посмотреть на тебя снова, я наткнулась на твой взгляд. Ты ждал, чтобы я посмотрела на тебя.

И в твоих глазах я увидела улыбку.

Элли

Осевший на зеркало влажный пар исчезает под моей рукой, и я вижу размытое отражение собственного лица на фоне темного прямоугольника распахнутой двери позади. Какое-то время я сомневалась, что мы сюда доберемся. В последнее время он казался слегка рассеянным, его взгляд блуждал, мысли убегали неизвестно куда. Мне даже показалось – я могу его потерять. Да и причины для сомнений у меня тоже были. Последняя из них, мелькнувшая в запотевшем зеркальце заднего вида, была одета в ярко-алую лыжную куртку и имела растрепанные светлые волосы. А еще раньше Стивен был странно холоден, а потом… потом эта ужасная ссора в галерее… Как близко мы подошли к тому, чтобы расстаться? При одной мысли об этом я испытываю в подвздошье сосущее чувство страха. Теперь все будет зависеть от того, как пройдет эта наша юбилейная поездка. Впрочем, я постараюсь, чтобы все было как надо.

Сырой воздух ванной комнаты наполняет меня ожиданием. Я сижу на унитазе и, согнув спину, упираюсь локтями в колени. То, о чем я так мечтала, все-таки происходит: я здесь, с ним. Только я и Стивен, и ни души вокруг… При мысли об этом у меня по спине бегут мурашки.

Я встаю, роняя на пол полотенце, в которое была завернута. Одеваюсь. Мои пальцы сражаются с пуговицами пижамы. Пижаму подарил мне на Рождество Стивен, хотя мы и договорились ничего друг другу не покупать.

Как-то вечером, когда мы засиделись в гостиной за бутылкой дорогого вина, я проболталась, что с самого детства, когда я впервые увидела фильм «Римские каникулы», мне очень нравятся мужские пижамы: Одри Хепберн в пижаме Грегори Пека меня буквально зачаровала. И вот, дня за два до Рождества, Стивен устроил мне сюрприз, преподнеся картонную коробку, в которой лежала точная копия знаменитой кинопижамы.

Подобное проявление внимания застало меня врасплох. На какое-то время я даже утратила дар речи. Мне было приятно, и в то же время я чувствовала себя обманутой. Ведь мы же договорились ничего друг другу не дарить! А главное – что теперь делать мне? Что вообще можно подарить мужчине, который живет на Сентрал-Парк-Уэст и даже в магазин надевает золотую «Омегу», словно это дешевые китайские кварцевые часы?

Как и следовало ожидать, не успела я примерить пижаму, как ему загорелось ее с меня снять. Стивен даже сказал – ему, мол, нравится, как знаменитая пижама смотрится на полу его спальни.

Короткий приступ сентиментальности проходит, и я снова сосредотачиваюсь на очередной пуговице, которая никак не лезет в петлю. «Ну давай же!.. Я все равно тебя застегну!»

Мысль о том, что сейчас он находится совсем рядом, за этой стеной, и что на много миль вокруг нет больше ни одного человека, наполняет меня волнением и… предвкушением. Торопливо покинув ванную комнату, я быстро пересекаю спальню, сопровождаемая его удивленным взглядом.

– В чем дело?

– Все в порядке, просто я решила заранее принести снизу стакан воды. А тебе что-нибудь нужно?

– Ничего, спасибо, – отвечает он, забираясь под одеяло. – Только поспеши, я жду.

Эти слова он сопровождает одной из своих обаятельнейших улыбок, которые неизменно влекут меня к нему, и мои пальцы соскальзывают с дверной ручки.

– Я быстро, – говорю я и, с трудом разорвав зрительный контакт, выскальзываю за дверь.

Коридор погружен в темноту, но я не включаю свет. На противоположной стене темнеют три двери. Я смотрю на них, и мне кажется: одна из них вот-вот отворится, а я понятия не имею, кто или что окажется с другой стороны. Понемногу мною овладевает желание запереть их как следует, хотя я твердо знаю – за ними нет ничего, кроме мебели, которая замерла, застыла вне времени в ожидании момента, когда нужно будет исполнить свое предназначение.

Я росла в разных домах. Их было много; я даже затрудняюсь сказать – сколько, но все это были не настоящие дома. Это были просто оболочки из дерева, гипсокартона и штукатурки – совсем как раковины моллюсков или раков-отшельников. Их пустые, гулкие комнаты только и ждали, чтобы мы сложили там наши вещи, наполнили их своими голосами и согрели своим теплом, но только до очередного переезда. Пожалуй, только один дом сумел незаметно просочиться ко мне в память, остаться там. Почему?.. Причина не имела отношения ни к самому дому, ни к городу, ни к прекрасному климату.

Нет, я вовсе не жалею обо всех наших бесчисленных переездах. Благодаря им – в том числе благодаря им – на папины похороны пришло, приехало, прилетело так много людей. Да и то сказать: на протяжении почти трех десятков лет он находил друзей и знакомых в самых разных уголках страны, которые в течение какого-то отрезка времени считал своим домом. У папы был этот талант, у меня – нет. «Притворяйся, пока не получится, Букашка!» – говорил он мне, и я старалась. Старалась, но…

Коридор передо мной дрожит и расплывается, и я несколько раз моргаю, чтобы отогнать печаль.

Затолкав воспоминания поглубже, я шагаю к лестнице. На площадке я останавливаюсь и рассматриваю перила из темного махагони, на которых лежит моя рука, потом наклоняюсь вперед, чувствуя, как врезается в живот твердое дерево. Высота здесь футов пятнадцать, если не больше, и клетчатый как шахматная доска пол внизу виден в полутьме как чередование светлых и темных пятен. Я приподнимаюсь на цыпочки и сдвигаюсь чуть дальше вперед, повисая над пустотой. Глубокий вдох наполняет меня тишиной и неподвижностью зимней ночи. Только он и я… Тяжесть этих слов давит на меня изнутри, и мои пятки снова касаются коврового покрытия. Чуть слышно скрипит подо мной толстая деревянная половица.