Удушье - читать онлайн книгу. Автор: Чак Паланик cтр.№ 23

— А что больше?

— А то, что когда думаешь об оставшейся тебе жизни, — ответила она, прикрыв газа рукой. — Ты никогда по-настоящему не заглядываешь дальше, чем на пару предстоящих лет.

И ещё она сказала такое:

— К тому времени, когда тебе наступит тридцать, твой худший враг — это ты сам.

Ещё она сказала такую вещь:

— Эра Просветления закончилась. И живём мы сейчас, что называется, в Эру Раз-просветления.

По радио сказали, что о заглохшей машине уведомили полицию.

Мамуля включила радио погромче.

— Чёрт, — произнесла она. — Умоляю, скажи мне, что это не мы.

— Говорят — золотой «Дастер», — отозвался мальчик. — Это наша машина.

А мамуля ответила:

— Это показывает, как мало ты знаешь.

Она открыла свою дверцу и скомандовала проскользнуть и выйти с её стороны. Посмотрела на быстрые машины, которые проезжали мимо низ, стремительно исчезая вдали.

— Это не наша машина, — заявила она.

Радио орало, что, кажется, пассажиры покидают транспортное средство.

Мамуля помахала рукой, чтобы он за неё схватился.

— Я тебе не мать, — сказала она. — Вообще, даже близко.

Под ногтями у неё тоже была засохшая кровь.

Радио орало им вслед. «Водитель золотого „Дастера“ и маленький ребёнок сейчас подвергают себя опасности, пытаясь проскочить сквозь четыре полосы дорожного движения».

Она сказала:

— Похоже, у нас около тридцати дней, чтобы наскладировать весёлых приключений на всю жизнь. А потом истечёт срок у моих кредиток.

Сказала:

— Тридцать дней — если нас не поймают раньше.

Машины гудели и уклонялись. Радио орало им вслед. Вертолёты ревели над головой.

И мамуля скомандовала:

— А теперь — прямо как с вальсом «Дунайские волны», крепко возьми меня за руку, — сказала. — И не думай, — сказала. — Только беги.

Следующий пациент — женщина, возрастом около двадцати девяти лет, вверху на внутренней стороне бедра у неё родинка, которая выглядит ненормально. При таком свете трудно точно сказать, но она слишком большая свиду, несимметричная, сине-коричневых оттенков. Бахромчатые края. Кожа вокруг вроде бы разодрана.

Спрашиваю — она её чесала?

И — не было ли у неё в семье случаев рака кожи?

Около меня, держа перед собой планшетку формата А5, сидит Дэнни, удерживая над зажигалкой конец пробки, поворачивая её, пока конец не станет чёрным, и Дэнни объявляет:

— Братан, я серьёзно, — говорит. — У тебя сегодня ночью какие-то дикие проявления враждебности. Ты что, позанимался этим?

Говорит:

— Вечно ты ненавидишь целый свет, как потрахаешься.

Пациентка падает на колени, её ноги широко расставлены. Она отклоняется назад и начинает толчками приближаться к нам в замедленном движении. Одними сокращениями мускулов задницы толкает свои плечи, груди, лобковые мышцы. Всё её тело волнами рвётся к нам.

Признаки меланомы нетрудно запомнить при помощи букв АБЦД:

Асимметричная форма.

Бахромчатый край.

Цветовые вариации.

Диаметр шире шести миллиметров.

Она бритая. Загорелая и смазанная до безупречности, она напоминает не столько женщину, сколько щель для втыкания кредитной карточки. Она толкает себя нам навстречу, и во мрачной красно-чёрной цветовой смеси выглядит лучше, чем есть на самом деле. Красные лампы стирают шрамы и синяки, прыщи, всякие там татуировки, плюс следы от резинок одежды и «дороги» от иглы.

Прикольно, что красота произведения искусства гораздо больше зависит от рамки, чем от самого творения.

Фокус со светом заставляет даже Дэнни казаться полным здоровья: его цыплячьи крылья-ручонки торчат из белой футболки. Планшетка у него светится жёлтым. Он подворачивает нижнюю губу и закусывает её, переводя взгляд с пациентки на свой труд, потом обратно на пациентку.

Толкая себя нам навстречу, перекрикивая музыку, та спрашивает:

— Что?

Она вроде бы натуральная блондинка, высокий фактор риска, поэтому интересуюсь — не было ли у неё накануне беспричинных потерь веса?

Не глядя на меня, Дэнни спрашивает:

— Братан, ты себе представляешь, сколько бы мне стоила настоящая модель?

Бросаю ему в ответ:

— Братан, не забудь набросать все её вросшие волоски.

Пациентку спрашиваю, не замечала ли та каких-нибудь нарушений в своём цикле или в испражнениях?

Стоя перед нами на коленях, широко расставив руки с чёрными крашеными ногтями по обе стороны в выгибаясь назад, глядя на нас по всей длине выгнутого дугой тела, она спрашивает:

— Что?

Ору:

— Мне нужно прощупать твои лимфоузлы!

А Дэнни окликает:

— Братан, так ты хочешь знать, что мне сказала твоя мама, или нет?

Ору:

— Ещё дай пальпировать твою селезёнку!

Делая быстрый набросок жжёной пробкой, он спрашивает:

— У тебя период стыда, я прав?

Блондинка обхватывает колени руками и перекатывается на спину, крутя по соску между большим и указательным пальцами каждой руки. Широко раззявив рот, демонстрирует нам согнутый язычок, потом сообщает:

— Дайкири, — говорит она. — Меня зовут Шерри Дайкири. Трогать меня нельзя, — говорит. — Но где та родинка, про которую ты сказал?

Все пункты медицинского осмотра нетрудно запомнить при помощи слов ОПИУМ САТАН. Такое на медфаке называют «мнемоника». Из букв строится следующее:

Основные жалобы.

Предыдущие заболевания.

История болезни.

Учёт наследственности.

Медикаментозное лечение.

Социальное положение.

Аллергические реакции.

Табак.

Алкоголь.

Наркотики.

Единственный способ запомнить хоть что-то из курса медицины — мнемоника.

Девушка, что была перед этой, тоже блондинка, но с парой старомодных увесистых буферов из того разряда, на которые можно пристроить подбородок, — эта предыдущая пациентка курила сигарету в качестве части представления, поэтому я спросил, не возникало ли у неё устойчивых болей в пояснице или брюшной полости. Не доводилось ли ей когда-либо терять аппетит, впадать в общее недомогание? При таком образе жизни, сказалл я, ей бы стоило проверяться и регулярно сдавать мазок на анализы.