Снафф - читать онлайн книгу. Автор: Чак Паланик cтр.№ 11

Бронзовые минойские члены — отрубленные, маленькие, словно пули. Этрусские терракотовые члены, рассыпающиеся в пыль. Эти бесценные елдаки — праведные мира сего не хотят, чтобы их кто-то видел, и все же они представляют немалую ценность, и их нельзя просто выкинуть на помойку.

Как и все эти дилдо Бранча Бакарди и влагалища Касси Райт — в тумбочках возле кроватей и в бардачках автомобилей.

Я мог бы рассказать Бакарди, что первые электрические вибраторы появились в продаже еще в 1890-х годах. Первые бытовые приборы, которые были электрифицированы — это швейная машинка, вентилятор и вибратор. Американцы начали пользоваться электровибраторами на десять лет раньше, чем электрическими пылесосами и утюгами. На двадцать лет раньше, чем электрическими сковородками.

Черт с ним, с домашним хозяйством — главный наш приоритет всегда располагался у нас между ног.

Девочка-ассистентка проходит мимо, держит в руках пакет из-под картофельных чипсов, набитый доверху бумажными салфетками, измазанными в крови. В крови того актера с разбитой губой. Красная кровь и оранжевая крошка со вкусом барбекю расплываются по белой бумаге. Поравнявшись с Бранчем Бакарди, девочка останавливается на пару секунд, и он бросает в ее пакет комок туалетной бумаги, пропитанной кровью из его порезанного соска.

Глядя на девочку, мальчик с цветами, актер номер 72, говорит:

— Я ее ненавижу. — Он сжимает руки, сминая прозрачную пластиковую пленку, в которую завернуты розы. Кулаки сжимаются все крепче и крепче — пока шипы не протыкают пленку.

Глядя на девочку-ассистентку, актер номер 72 говорит:

— Я бы поспорил на что угодно, что эта стерва выбрасывает все письма, которые приходят на имя Касси Райт, независимо от того, что там внутри и как сильно хочется человеку сказать Касси, как много она для него значит.

Если он подойдет, Бранч Бакарди, я расскажу ему о Ватикане и о смотрителях музея с их пыльными ящиками, где хранятся бесценные, безликие, пронумерованные члены.

Внутри его медальона лежит что-то такое, что не видно другим, но сам Бранч Бакарди долго разглядывает это «что-то». Если мерить по фильмам, которые крутят вверху, он разглядывает свой секрет в течение одновременного совокупления одной женщины с тремя мужиками… двух минетов… и одного клиторального оргазма.

И знаете что? Бакарди поднимает глаза и опять смотрит прямо на меня. И захлопывает медальон.

В нашу самую первую встречу с мисс Райт я спросила, что ей известно о римской императрице по имени Мессалина.

Наша первая встреча проходила в кафе. Мы пили капучино и постоянно толкались коленями под маленьким столиком с мраморным верхом. Мисс Райт сидела на стуле боком и смотрела в окно. Положив ногу на ногу — так, как якобы не надо сидеть, если не хочешь заработать себе варикозное расширение вен. Она смотрела в окно, не следя взглядом за теми, кто проходил мимо. Не обращая внимания на собак с поводками и на младенцев в колясках. Не глядя на меня, мисс Райт спросила, знаю ли я об актрисе по имени Норма Толмедж?

Или о Вильме Банки? О Джоне Гилберте? О Карле Дейне или Эмиле Яннингсе?

Ее накладные ресницы, увеличенные с помощью туши, не моргали вообще, даже не шевелились. Мисс Райт рассказала, что Норма Толмедж была звездой немого кино. Звездой первой величины, самой кассовой актрисой в 1923 году. Получала три тысячи писем в неделю — от восторженных зрителей. В 1927 году она совершенно случайно наступила на влажный бетон перед зданием кинотеатра «Китайский театр Граумана» и положила начало легендарному двору с отпечатками рук и ног знаменитых актеров.

А через пару лет после этого случая в Голливуде начали снимать звуковое кино. Несмотря на упорные занятия по постановке голоса в течение целого года, Норма Толмедж открывала рот — и выдавала пронзительный бруклинский визг. Джон Гилберт, ведущий голливудский актер, читал свои реплики тоненьким, звонким голосом, похожим на писк канарейки. Мэри Пикфорд, игравшая девочек и молоденьких женщин, говорила грубым и хриплым басом, как какой-нибудь дальнобойщик. Реплики Вильмы Банки совершенно терялись в ее венгерском акценте. Реплики Эмиля Яннингса — в его немецком. Реплики Карла Дейна буквально тонули в его сильном датском акценте.

На улице было пасмурно и темно. Навес над окном создавал дополнительное затемнение. Мисс Райт сидела, глядя на свое отражение — на отражение своих глаз и губ в оконном стекле кофейни, — и говорила:

— Джон Гилберт не снялся больше ни в одном фильме. Спился и умер в возрасте тридцати семи лет. Карл Дейн застрелился.

Все эти звезды, легендарные, великие актеры — все они сгинули в один миг.

Подлинный факт.

То, что сделало с ними звуковое кино, говорила мисс Райт, то же самое делает с нынешним поколением актеров технология видео высокой четкости. Слишком много информации. Передозировка правды. Сценический грим выглядит неестественно. Совсем не как кожа. В наши дни — уже нет. Губная помада смотрится, словно красная жирная смазка. Тональный крем — точно слой штукатурки. Раздражение от бритвы и вросшие волоски — с тем же успехом это могли быть и пятна проказы.

Ну, как это бывает, когда известные актеры, красавцы-мужчины, вдруг оказываются педрилами… или звезды немого кино, чьи голоса звучат в записи просто кошмарно… зрители не хотят знать всей правды. Да, им хочется правды, но в строго отмеренных дозах.

Подлинный факт.

В прошлом году мисс Райт предложили всего один сценарий. Малобюджетный мюзикл, фетишистский ремейк классической ленты Винсента Миннелли с Джуди Гарленд в главной роли — о том, как милая, невинная девушка приезжает на Всемирную выставку и влюбляется в молодого красавца-садиста. Под названием «Избей меня в Сент-Луисе».

Она выучила все песни. Начала брать уроки танцев. Но ей так и не перезвонили.

Ее отражение в стекле закрывает глаза. Ее голос — почти как шепот. Почти как колыбельная. Она вскидывает подбородок, словно подставляет лицо свету прожектора. И напевает:

— Меня пя-пя-пялили прямо в трамвае…

Она открывает глаза. Ее голос сходит на нет. Мисс Райт тяжело сглатывает слюну. Наклоняется, тянется к сумке, которая стоит на полу. Достает темные очки. Раскрывает их и надевает.

По-прежнему глядя в никуда за оконным стеклом. Не на машины на улице, не на людей, проходящих мимо. Бесконечный поток статистов. Безымянные персонажи, открывающие зонты и держащие над головами развернутые газеты, чтобы защитить волосы от дождя. Не глядя на них, мисс Райт говорит:

— Так что там ваш мозговой штурм?

Мое предложение. Почему я звонила ее агенту. И на все киностудии, для которых она снималась за последние пять лет. Писала письма. Убеждала всех и каждого, что я не какая-то остервенелая поклонница, которая преследует своего кумира.

Я спросила, известно ли ей, что надувную секс-куклу изобрел Адольф Гитлер?