- Смотри, кто выспался, - Эмиль входит на кухню, удерживая на руках улыбающуюся Эмилию. Высокий, невероятно красивый в этой своей белоснежной рубашке и наша крошечная дочка... Я на полном серьёзе готова разрыдаться от умиления.
- А что это ты делаешь?
Слежу за его взглядом.
- Ем колбасу, - невозмутимо кладу в рот ещё кусочек. - А что?
- Ешь колбасу? - переспрашивает, как-то уж слишком хитро улыбаясь. - Копчёную?
- Ну, да. А что такого? - жую.
- Ты же её терпеть не можешь.
Ну вообще, да... не могу. Жую уже медленнее, не понимая, чего это на меня вдруг нашло. Я реально ненавижу колбасу. Но... хочу её.
- Я припоминаю, как ты однажды ела её с таким же аппетитом. В Германии, помнишь?
- О, да, там она была потрясающей, - мечтательно вздыхаю. - Но наша местная тоже ничего, оказывается.
- А помнишь, почему ты ела её с таким же аппетитом?
Он уже откровенно хохочет, а я всё не могу понять, к чему же он клонит. Беру ещё один кусок и напрягаю память.
- Почему?.. - и тут меня осеняет. Глаза округляются. - Потому что я была беременна Эмилией...
- Угу, - кивает, смеясь. Малышка пользуясь расположением папы дёргает его за ухо, улыбаясь при этом во весь свой пока ещё беззубый рот. - Пекарни отменяются. Кажется, Эм, у тебя скоро появится братик.
И снова ремонт, и снова выбор коляски... и снова нежно-розовой, потому что спустя восемь месяцев у нашей дочки появилась сестрёнка.
А пекарня... а пекарня никуда не убежит.