— Смотри, уже очнулся твой приятель. Какая прелесть.
— Не втягивай его! Он не виноват.
— Ну ты что, — с беспокойством, которая была определённо липовой, сказал мужчина в чёрном одеянии. — Нечестно обделять вниманием гостей.
Слева от Сокола был дрожащий оуви, выглядевший при свете ещё более плачевно: весь костлявый, с ободранными перьями и в крови. А справа — Медея с разодранной губой и с красной опухшей щекой. Было страшно подумать, что её, прежде чем заломить, обо что-то ощутимо приложили.
— Не надо… пожалуйста…
— К тому же, — он проигнорировал её, — твой знакомый привёл к нам моего старого друга. Как же мне не встречать всех с распростёртыми объятиями?
— Я не знаю, что ты задумал, но я выберусь и…
— Кажется, ты повторяешься, — человек небрежно махнул рукой, и Медея тут же вскрикнула от боли. — Если ты из рода Ли́днер и моя дочь, то это не значит, что я буду терпеть твои выходки.
Только сейчас Сокол заметил, что вокруг них были те же самые жители Верфидо, которые стояли покорно вокруг них и выполняли, по всей видимости, любые приказы мужчины, восседавшего на диване, как на троне.
От такой ассоциации стало мерзко во рту. Хотя, наверное, это был всего лишь вкус собственной крови.
— Медея!
— Поразительно. Твой друг умеет разговаривать. Уже интересно, — мужчина наклонился чуть вперёд. — Ну-с, о чём поведаешь? Не хочешь ли случайно рассказать, какого духа ты делал в моём доме и хозяйничал здесь? А ещё вот эта вещь, — он неторопливо достал перо, хранившееся в сумке Сокола. — Откуда оно у тебя, грязное ты отродье? Ты вообще осознаёшь, что у тебя было в руках? Это ты убил А́льбо?!
Сокол с презрением плюнул и испачкал кровью ковёр из шкуры необычного зверя.
— Я осознаю лишь то, что сделаю из твоей безмозглой головы приманку для хищников, — с ненавистью сказал он. — Вот тогда это будет настоящая потеха.
На лице мужчины на секунду отразилась ярость, но он быстро нацепил на себя псевдо-дружелюбную маску.
— Да уж, по-хорошему, значит, никак. Как с вами утомительно, герои-недоучки.
Человек махнул рукой, и новая боль пронеслась по всему телу Сокола. Он, чтобы не издать ни звука, прикусил губу. Ему не хотелось, чтобы кто-то упивался его страданиями.
— Отец, пожалуйста…
— Я столько раз тебя прощал, а ты? Ты ни разу не послушала меня, — тоскливо произнёс он. — Увы, за всё надо платить, моя дорогая. Ты разве не помнишь мои уроки? Хотя о чём это я! По сравнению со своей сестрой ты всегда была безрассудной девчонкой. Убейте этого человека. И того бесхребетного оуви тоже. Не думаю, что от него теперь будет польза.
— Нет! Нет, пожалуйста! Послушай меня, прошу! Я виновата! Я! Так накажи меня, а не их. Я буду вести себя так, как ты пожелаешь!
— Но, но, но, — мужчина помахал пальцем и улыбнулся. — За всё. Надо. Платить. Твоя плата в этот раз: две жизни, которые так милосердно отдали наши гости. Любуйся шоу, моя дорогая!
Один человек, стоя позади, сильно схватил Сокола за шею, а другой, сбоку, замахнулся топором и нацелился на макушку.
— Не очень люблю решать дело путём пускания крови, но что поделать. Давай!
— Нет! — закричала Медея, изо всех сил вырываясь из пут. — Нет! Нет! Сокол!
Сокол, резко наклонившись вперёд, поволок за собой человека, державшего его, и лезвие, с противным звуком вошедшее в нежную плоть, беспощадно разорвало ткани.
Он с трудом выдохнул, когда упал на пол и ощутил тяжесть на своей спине. Попытавшись скинуть тело, Сокол перевернулся и с ужасом увидел, как мужчина безжизненно, с приподнятым плечом, смотрел на него и на своего товарища, у которого из шеи торчал его топор, предназначенный для наёмника.
Сокол нервно отполз от трупа и постарался выпутаться из верёвок именно тем методом, которым его когда-то обучил Орёл. К своей радости, у него почти это получилось.
— Да уж, дело приобретает куда более серьёзный поворот событий, — прокомментировал отец Медеи и встал со своего места. — Убейте его. Живо.
— Нет, не надо! Прекрати это! Прошу тебя!
Находившиеся в помещении люди разом набросились на Сокола. В их руках не было никаких опасных предметов, но их было много. Они могли повалить его и разодрать ногтями и зубами.
Сокол, чуть не лишившись всех пальцев, наконец-то освободился. Он достал из специальной подкладки в обуви маленький кинжал и перерезал глотку первому нападавшему, а следом — второму. Он сделал несколько быстрых перекатов, поднялся и вонзил лезвие в грудь очередному несчастливчику, решившему из-за отсутствия собственного мышления идти на таран.
Но тут его схапал мускулистый мужчина, и Соколу пришлось приложить все силы, чтобы вырваться и убить его. Однако он не успел отскочить, как его сразу поймали две подкравшиеся сзади женщины: за ноги и за руки. Теперь к ним присоединились другие люди, и кинжал, ставший недавно его заветным спасением, полетел в сторону.
— Сокол!
— Вот так и подыхают безрассудные идиоты, — мужчина трагично вздохнул, грубо взял Медею за запястье и поднял её на ноги. — Но ничего не поделать. Идиоты должны умирать первыми.
— Это ты идиот! Ненавижу тебя, ненавижу! Ты не можешь так поступить!
— Ты не только глупая, но ещё и слепая. Жаль.
Мужчина залепил девушке пощёчину, и та, ненадолго успокоившись, закричала ещё сильнее. Она не стеснялась проклинать своего отца и желать ему всевозможных мучений.
— Медея…
Сокол попытался до неё дотянуться, но она была так далеко!
Новая вспышка боли пронеслась по всему телу. Люди, давно потеряв человечность, давили на него, дёргали, кусали. Они пытались выколоть ему глаза, вырвать язык, волосы. Они хотели вкусить его плоть, стереть с лица земли. Убить.
Сокол, не намереваясь сдаваться, брыкался. Но толпа наседала на него, и каждое его усилие становилось всё бессмысленнее и бессмысленнее.
Было горько осознавать, что он подвёл и Медею, и спасённого оуви. Он был неудачником, слишком ничтожным и жалким для этого несправедливого мира. Он знал, что был убийцей. Чудовищем, лишившим жизни своего наставника и друзей, ставших ему семьёй.
Он заслуживал смерть. Но бедный оуви и Медея? Нет. По крайней мере, не так. Не здесь и не сейчас! Он должен был что-то предпринять, хоть что-то…
Твоя жалость к себе унизительна. Эти добрые порывы, которые на самом деле представляют из себя обыкновенную ложь? Как милосердно. Пора с этим заканчивать.
Сокол закричал. Истошно, почти нечеловечески. Его тело приобрело нереальную силу, которая разрывала его на маленькие кусочки. Все нервные окончания буквально молили о том, чтобы эта чудовищная пытка скорее прекратилась.