Энигма. Беседы с героями современного музыкального мира - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Никитина cтр.№ 76

Сюжет, конечно, вымышленный: Вивальди встречает человека из Мексики, и тот рассказывает ему историю императора Монтесумы. Вивальди использует эту историю в начале своей оперы «Монтесума» – такая опера действительно есть, были утерянны рукописи и недавно их нашли.

В моей опере идут дискуссии о будущем оперы, о новых персонажах, которых нужно включать в новые оперы. Среди действующих лиц есть и Гендель, и Скарлатти. Они спорят друг с другом о том, какое будущее ждёт музыкальную драму, бельканто и так далее. Это безумная фантазия с моралью в конце.

Ирина: А на каком языке она написана?

Хосе: Это было очень трудное решение, потому что сегодня невозможно определиться: писать на родном языке, или на итальянском, или на немецком? И я решил так: каждый персонаж будет говорить на своём языке. То есть Вивальди говорит на итальянском, но с оттенком венецианского диалекта. Скарлатти тоже говорит на итальянском, но ближе к неаполитанскому диалекту.

Ирина: Уже из-за этого они не очень хорошо понимают друг друга, да?

Хосе: Да, действительно, это и есть одна из завязок комической ситуации. А Гендель, как и все композиторы того времени, тоже пытается говорить по-итальянски. Но когда он начинает нервничать, то переходит с итальянского на английский. А когда окончательно разозлится – он говорит по-немецки. А мексиканец, естественно, говорит по-испански. Так что, у каждого персонажа свой язык.

Ирина: По-моему, это прекрасная идея: столько языков, ты можешь ставить её в любой стране именно так, как она написана. Грандиозная идея! Когда мы услышим эту оперу?

Хосе: Музыку я уже написал, теперь делаю оркестровку. Опера будет в стиле необарокко, поэтому оркестр будет небольшим, не более 45 музыкантов. Я использую клавесин. Потому что нельзя подходить к музыке, на фоне которой происходит беседа Генделя, Вивальди и Скарлатти…

Ирина: Без характерных атрибутов времени.

Хосе: Да. Нельзя использовать подход, характерный для XXI века. Должен быть некий привкус необарокко, неоклассики. Потом начну искать театр, где можно будет её исполнить. Если, благодаря твоей передаче, заинтересуется какой-нибудь российский театр, было бы чудесно.

Ирина: Было бы замечательно! Мы-то с тобой знаем, что музыка – уникальный язык, способный объединять людей. Тем более, когда она с юмором.

Хосе: Да, в опере будет много ярких эпизодов. Но она задумана и как педагогическая опера. То есть, если вы ничего не знаете об истории музыки, музыкальной драмы и литературы, вы просто наслаждаетесь моментом и развлекаетесь. Но чем больше вы знаете, тем больше поймёте. Там есть, например, небольшой фрагмент «Ромео и Джульетты». Есть отсылки к Монтеверди. Внутри заключен некий синтез истории оперы.

Ирина: Итак, ты композитор, ты же будешь режиссёром, ты будешь дирижировать. А петь на сцене ты планируешь?

Хосе: В моей опере? Нет, там для меня роли нет. Главный персонаж – баритон, Гендель, конечно, бас, Вивальди – тенор, но тенор лирический. Для меня там нет персонажа. Это тоже, наверное, аллергическая реакция. Я бы, конечно, хотел заняться постановкой. Но не менее приятно будет просто посидеть вместе со всеми в зале и посмотреть оперу.

Ирина: А какие у тебя ощущения, когда ты одновременно поёшь и дирижируешь?

Хосе: Об этом меня многие спрашивают. Не знаю, может быть, я такой сумасшедший, но я в этом никогда особых проблем не видел. Мне кажется, что гораздо труднее дирижировать, играя на фортепиано, потому что у тебя заняты руки, и ты дирижируешь кивками головы. А когда поёшь – руки свободны.

Ирина: Ты стоишь лицом к оркестру или к публике?

Хосе: Нет, я стою лицом к публике. Вместо того, чтобы дирижировать, держа руки перед собой, ты держишь их по сторонам. Некоторые английские журналисты писали, что я похож на большую птицу. Многое, конечно, зависит от оркестра, с которым выступаешь. Вообще хорошему оркестру не нужно слишком много внимания со стороны дирижёра. Если дирижер певец и поет, то оркестр следует за его музыкальной фразой.

Ирина: Хосе, ты прекрасный пример для подражания, расскажи немного о своем детстве, молодости. Правда ли, что твои родители отправили тебя на уроки фортепиано, и ты вернулся с письмом от учителя со словами, что ты недостаточно талантлив.

Хосе: Нет, Ирина, там было так: «он не проявляет должного интереса».

Ирина: В семь лет ты вернулся домой и мог спокойно наслаждаться детством, играть в регби, в футбол… А что случилось, когда тебе исполнилось 12 лет?

Хосе: Да что ж могло случиться в 12 лет?! Случились гормоны. Мы перешли в среднюю школу, и один из моих одноклассников начал играть на гитаре. Все девушки в классе не отходили от него, потому что он играл на гитаре, и мне подумалось, что нужно срочно научиться играть на гитаре. Я начал играть, пел «Битлз» и «Карпентерс», это тогда было модно, и в один прекрасный день я сказал отцу: слушай, мне кажется, что просто играть на гитаре – это слишком узко, нужно учиться. Так всё началось.

Ирина: А на рояле ты тоже играл?

Хосе: Нет, пианистом я никогда не был. Когда начал карьеру композитора и дирижёра, я изучал общий курс фортепиано как все музыканты в качестве побочного инструмента. Но я совершенно не умею играть. Я даже больше скажу, все гитаристы ненавидят фортепиано.

Ирина: Почему?

Хосе: Потому что это полная противоположность гитары! Для начала, на фортепиано нельзя играть с длинными ногтями. Поэтому, когда я начал играть на фортепиано, мне пришлось обрезать ногти, а для гитариста это всё равно, что отрезать себе пальцы. И ещё потому, что исполнительская техника сильно отличается. Но это очень мощный инструмент. Если ты настоящий пианист, то можешь делать волшебные вещи.

Ирина: Ты поступил в консерваторию в Буэнос-Айресе?

Хосе: Нет, в Росарио.

Ирина: Твой родной город Росарио, крупный город?

Хосе: Это большой город. Может быть, по российским стандартам и не очень, но по европейским – вполне. Население Росарио около миллиона.

Ирина: Понятно. В российских консерваториях есть две специализации – хоровое дирижирование и симфоническое. А у тебя как было?

Хосе: Нет, я мог дирижировать чем угодно, потому что, если ты можешь дирижировать симфонией, то и хором тоже, конечно, сможешь.

Ирина: А кто тебе дал замечательный совет стать вокалистом, чтобы улучшить свои дирижёрские качества?

Хосе: О, это был директор консерватории. Моими основными предметами были композиция и дирижирование, еще мне нужно было изучать тромбон, флейту, литавры и скрипку в течение четырех лет, а вокал был дополнительным. И как-то раз у меня был урок с моим преподавателем, вдруг дверь распахивается, входит директор консерватории и спрашивает – кто сейчас пел? Я! – и сразу подумал, что он меня будет ругать. А он говорит: ты понимаешь, какой у тебя голос?! Что вы имеете в виду? Отличный у тебя голос! Ты должен петь. Я отвечаю: я не хочу петь, я хочу стать дирижёром и композитором, а петь не хочу. А он говорит: ты должен петь, даже если ты не собираешься стать певцом, потому что пение сделает тебя лучшим дирижёром. И это был один из ценнейших советов в моей жизни. Благодаря этому совету я стал тем, кем стал. Не знаю, может быть, не будь вокала, в моей жизни ничего бы и не изменилось, этого мы уже никогда не узнаем, но мне нравится думать, что это послужило решающим толчком. Поэтому, когда мне говорят: о, это вокалист, который стал дирижёром, я отвечаю: нет, нет, совсем наоборот. Если ты хороший музыкант и дирижёр с профессиональным образованием, и потом ещё и вокалист, это отлично, огромный плюс. Чувство фразы, управление дыханием, которым владеет певец – это замечательное, уникальное ощущение. Это всем известно, это подтвердит любой честный инструменталист.