Прячем лица в дыме - читать онлайн книгу. Автор: Лина Николаева cтр.№ 16

— Когда мы завершим дело, и ты получишь свою долю, чего ты хочешь?

Рена приподняла брови, удивившись вопросу, и медленно ответила:

— Не знаю. Будет зависит от того, как мы завершим его. Это ведь опасное дело, так сильно мы ещё не рисковали.

— И это проклятое задание напоминает о прошлом. Тебе — о Норте, мне — о брате.

— Всё к лучшему. Нельзя бесконечно прятаться от прошлого, его нужно принять, иначе не получится сделать шаг к будущему.

— И что же, ты придёшь к родителям, чтобы принять его?

— Нет, зачем? Я ведь рассказывала, что в Норте ненавидят и презирают служителей Светлого ордена. Немногих отдают на воспитание. Но мои родители сделали это — как же, им предложили сотню тысяч линиров. У отца было много денег, но копить ему нравилось больше, чем воспитывать детей. Моё принятие прошлого — это вернуться в Норт со спокойной душой, не боясь воспоминаний, и я смогу так.

Раз кивнул. Он уже слышал эту историю. Рене было двенадцать, когда она обнаружила в себе силу, и обрадованные родители тут же передали её Светлому ордену в обмен на деньги. А ведь в Норте, единственном во всей Арлии, знали, какие ублюдки служат в нём — и всё равно девочку не пожалели. Четыре года она училась магии, а вместе с этим жила хуже раба.

Рена со вздохом продолжила:

— Я правда не скучаю по дому, я всегда была там лишней. Ты бы видел, какой у нас огромный дом! Но нравилось мне только в конюшнях, — на лице появилась смущённая улыбка. — Лет в семь я думала, что я — жеребёнок, которому просто снится, что он в теле девочки.

— А я в семь до безумия хотел стать учёным. Всё требовал, чтобы Лаэрт…

Найдер настороженно повернулся к Разу и Рене, задержал взгляд на несколько секунд и снова сел спиной. Раз понизил голос — не хотел он заново рассказывать ту историю, никому.

— …приносил мне книги из школьной библиотеки. Как же я тогда увлекался географией и любил разглядывать карты!

— Раз, ты думал о том, чтобы уехать? Чтобы самому увидеть всё, что изображено на картах?

— Кирийские острова, — Раз мечтательно улыбнулся. — где каждый человек видит своего демона.

— И Ойол с его тысячей народов!

— Преодолеть Драконовы горы на юге Арлии…

Раз и Рена улыбнулись друг другу. Хорошие, красивые мечты, но какой в них прок, если даже самые высокие горы и самые глубокие моря не тронут душу? О таком лучше мечтать кому-то другому, кто может себе позволить быть свободным. Нормальному человеку.

— Не знаю, — Раз качнул головой. — Сначала надо закончить дело. Мы должны добраться до Лаэрта и похитить его работы.

— А ещё? — Рена заговорила тише. — Кража успокоит тебя, или что ты собираешься сделать на самом деле?

Раз снова покачал головой — уже медленнее. Он не знал ответа на этот вопрос. Даже самые сложные комбинации чисел путались, стоило подумать о том, как он опять видит лицо Лаэрта, как говорит ему то «спасибо» — а потом? Убить? Замучить?

— Я не знаю, — он честно признался. — Я хочу поговорить — это точно. Хочу знать, что я сделал не так?

— Раз, нельзя так говорить, ты словно винишь себя.

Парень пожал плечами. Нет, конечно же он не винил, это Лаэрт предал его. Но ведь у каждого действия были причины. Может, он что-то не так сказал, сделал, ну не мог же Лаэрт просто отдать его… Да почему же?! Раз отпил вина и с шумом поставил кружку на стол.

Рена вслед за ним сделала глоток кофе. От черного напитка шёл горьковатый аромат.

— А если будет выбор: смерть Лаэрта или его разработки, что ты выберешь, Раз? Дело или месть?

В этот момент он был готовить возненавидеть Рену. Нельзя задавать такие вопросы! С одной стороны — месть за отнятую жизнь, за растоптанное имя, за всю боль. С другой — мечты друзей. И что же, собственное прошлое или чужое будущее?

Он ведь так долго и усердно бежал от боли, от тяжёлых воспоминаний. И всё твердил себе, что они не должны вернуться. Но согласился на дело, которое срывало тщательно запертые замки, обнажало оголенные нервы и дотрагивалось до самой души. Раз хотел стать прежним, чтобы открыто встретиться с братом лицом к лицу, и в то же время боялся самого себя. Прошлый он был слишком слаб и наивен.

Рена словно знала, о чём он думал:

— Встретив брата, ты опять выпьешь таблетку и молча ударишь? Или позволишь себе честно рассказать о том, что пережил?

— Замолчи! — Раз грубо оборвал девушку. — Я поступлю правильно.

Оставит таблетки, чтобы тот слабый мальчишка не дрогнул и нанёс удар. Нет, не выпьет, чтобы выпустить магию и разорвать брата на молекулы — тот сам вложил в руки оружие. Но в любом из вариантов была месть — вопрос лишь как.

— Эта боль… — начала девушка.

— Хватит! Ты ничего не знаешь о боли!

А он знал, хорошо знал, боль превратилась в верного друга, который тенью следовал повсюду.

Кион назвал магию болезнью, но у него не было волшебной таблетки, способной избавить от неё. Зато было много других, разные доктора — разные методы.

Сначала главным врачом работал мужчина, который считал, что магию, подобному любому виду сумасшествия, вызывает нарушение в голове. Пациентов пичкали лекарствами, от которых те не могли двигаться и видели сны наяву. Или сутками держали привязанными к стулу, оставляли в одиночестве, в комнате с мягкими стенами, а у особо буйных удаляли часть мозга — лоботомия, так это называли.

Затем, всего на пару месяцев, во главе больницы встала женщина, искренне верящая, что любой недуг можно вылечить болью. Пациентов держали в ледяной воде, запирали в узких пространствах, в которых даже рукой не пошевелить, ставили на гвозди, а чаще — просто поколачивали.

И напоследок главным врачом стал тот, кого называли революционером в медицине. Гайлат Шидар. Он признал, что магию не уничтожить, но можно сдержать, и изобрёл таблетки, которые блокировали её — почти как те, что делал Феб, но без таких побочных эффектов.

Только этому «революционеру» было мало. Раз почти два года жил таблетками, пока Шидар не выбрал его для нового опыта — нового лекарства.

Пациент пережил три дня дичайшей боли, а затем, подобно цирковой собачонке, выполнял всё, что велел Шидар. Эксперимент свёл его с Реной. Он же позволил превратиться из затравленного зверя в человека. И дал ключ к свободе. Но всё равно, даже с таким исходом, принёс слишком много боли.

Да, Раз хорошо был знаком с нею, и неважно, шла речь об истязании тела или сознания.

Опустив взгляд, он устало потёр виски. Рена открыла рот для ответа, но так ничего и не произнесла, лишь покачала головой.

Уже мягче и тише Раз сказал:

— Извини. Ты тоже была там и тоже мучилась, я знаю. Я рад, что ты в деле, ты нужна нам.