За закрытыми дверями - читать онлайн книгу. Автор: Майя Гельфанд cтр.№ 44

Конечно, она давно простила ему тот неудавшийся летний роман и его постыдное бегство. Но она никогда не забывала о своей юношеской любви и вспоминала изредка с грустью, как несбывшуюся мечту. Хотя нельзя сказать, что эти воспоминания составляли важную часть ее жизни.

Теперь же, когда они встретились после стольких лет, каждый со своей биографией и своим накопленным опытом разочарований, их влечение вспыхнуло вновь, но превратилось в более глубокое и осмысленное чувство.

Увидев Леонида, Соня вновь затрепетала, как невинная девочка, будто не было этих лет разлуки, будто не было целой жизни… Но вместе с тем она была взрослой женщиной со своими принципами, правилами и привычками и не собиралась жертвовать ими в угоду новому любовнику. Личный комфорт был для нее гораздо важнее.

Когда Леонид вошел в ее квартиру и увидел вызывающую картину на стене, он только брезгливо скривился:

– Что это за пошлость?

– Это модно, – отрезала Соня.

Леонид еще раз скривился, но промолчал.

* * *

Они не скрывали своих отношений. Хотя он был небольшой любитель тусовок и светской жизни, но ради Сони изменил своим привычкам. Они ходили в рестораны, ездили за границу, присутствовали на закрытых вечеринках, куда приходили мужчины с любовницами… Даже устраивали в ее экстравагантной квартире домашние концерты, как она и мечтала когда-то. Бюсты Платона и Аристотеля неожиданно для себя стали объектами внимания многочисленных посетителей, которые толпились теперь в доме практически постоянно. Однажды Платон даже пострадал от неосторожно вылитого бокала шампанского, а Аристотель возмущенно нахмурился, когда обнаружил на своем гипсовом носу чьи-то забытые очки.

Любаша мигом разнесла по артистической тусовке весть об изменениях в личной жизни Леонида. Тусовка восприняла новость с жадностью, не переставая хихикать и пересказывать эту историю бесчисленное количество раз.

Соня очень легко и естественно вошла в его среду, и ее приняли благосклонно, даже доброжелательно. Привлекательная, современная молодая женщина, лишенная предрассудков, безусловно, принадлежала к богемному кругу. «Экспортный вариант», – как назвал ее один из его коллег, и ей это очень льстило. Быть спутницей известного, талантливого, успешного человека было приятно. Отсвет его славы падал и на нее. Ее соцсети каждый день пополнялись новыми и новыми совместными фотографиями: вот они катаются по пустыне на квадроциклах, вот занимаются подводной охотой, вот отправляются на горнолыжный курорт… Они совершенно не стеснялись этой запретной связи и уж точно не стремились ее скрыть.

На свое счастье, Наталья была далека и от светской, и от виртуальной жизни.

Соня умела говорить много и ни о чем, улыбаться обворожительно, но не соблазнительно, вежливо интересоваться новостями и здоровьем, выказывая искреннюю заинтересованность. Она была в курсе всех театральных постановок, всех модных новинок и самых посещаемых культурных мероприятий. Если она чего-то не знала, что случалось редко, то обязательно проделывала домашнюю «работу над ошибками» и к следующей встрече в их «музыкальном салоне» была уже осведомлена и легко бросала звонкие названия, термины, цитаты из критических статей в газетах.

Их отношения несли на себе печать двусмысленности. С одной стороны, он был по-прежнему женат на Наталье и не собирался разводиться. С другой – значительная часть его жизни проходила без нее. Пока он пил шампанское, она сидела дома и ждала его. Пока Соня методично, бесцеремонно, с бульдожьей хваткой занимала все ее позиции, Наталья ждала его. Он запутывался в паутине лжи, лицемерия и фальши, а Наталья упрямо продолжала его ждать.

Преступность связи придавала ей особую пьянящую боль, но чувство унижения, что испытывала Соня, ощущая себя незаконной, непризнанной женой, которую нужно стесняться и которой можно не бояться, исчезало в тот в тот момент, когда они оказывались вдвоем. Когда ничего, кроме их единения, не существовало вокруг, и осязание его давало покоряющее чувство дома. Когда вместе с ним она была на своем месте, все вокруг переставало иметь значение. Но он неизменно, даже после упоительных совместных заграничных поездок, которые объяснял творческой необходимостью, возвращался домой.

* * *

Когда он уходил, ее ожидание превращалось в кошмар. Ей казалось, что больше никогда она его не увидит, никогда не прикоснется к нему и оттого навечно останется в глубоком, как овраг, бездонном одиночестве. С ним же наступало такое удивительное спокойствие, что, казалось, и не было этих мучительных часов, дней, ночей ожидания.

Она знала, что он чувствует то же. Она знала, как он торопится к ней. Она знала, как надежно ему с ней. Она знала, что он влюблен.

Ей было не понять, что держало его возле женщины, которая была ему скучна. Женщины, давно потерявшей свою женскую привлекательность, ставшей немым приложением к нему. Разве могла она сравниться с яркой, гордой, сильной, независимой Соней, опытной в делах любовных, искушенной в светских беседах? Она, только она должна была быть рядом с ним, должна была украшать и оттенять его талант! Она должна была занимать место его второй половины, его супруги и музы. И ей казалось, что это вопрос решенный, настолько очевидной была пропасть, разделявшая двух женщин.

Неожиданная страсть настолько глубоко пронзила Леонида, что всколыхнула давно забытые мечты. Последние годы он пребывал в мурлычущем состоянии довольства и скуки. Устоявшийся мир, сытый, как пузо у отъевшегося кота, созданный им для себя, был настолько приятным и обволакивающим, как глицерин, что стремление к будущему постепенно нивелировалось, а настоящее казалось бесконечным.

Теперь же все чаще возвращался он в свою молодость, когда все еще было возможно, когда были силы и страсть, когда он просыпался по ночам и в голову приходила новая мысль… и когда казалось, что вот еще немного – и наступит настоящая, взрослая жизнь, где будет все, как запланировано, потому что по-другому быть не может.

Молодость – великая пора, когда жизнь еще не успела треснуть по голове тяжелой дубиной, оттого силы плещут через край, а уверенность в себе способна разорвать любого, вставшего на пути к цели.

Наверное, даже не сама Соня, а ощущение восторга публики, аплодисментов, которое она принесла своим появлением, заставили Леонида так увлечься ею. Аплодисменты как знак признания его таланта были необходимы. Но они давно уже перестали приносить удовлетворение, стали частью работы. Никто не умел им так восхищаться, как она. Никто не смотрел на него с таким обожанием, как она. Никто так не верил в его исключительность, как она.

Он был востребован и любим. Публика его обожала.

Ему предложили новую роль, он жадно схватился за ее, начал работать. Текст запоминался легко, репетиционный процесс шел быстро. Он снова почувствовал, как внутри загорелось пламя творческой страсти. Персонаж был сложным, но это только раззадоривало артиста, представлялось ему новым вызовом, который нужно принять. Ему стало интересно жить. Он вновь ощущал мандраж перед выходом на сцену, и проклинал все на свете, и ненавидел тот момент томительного ожидания, последние секунды перед выходом, когда казалось – еще чуть-чуть, и сердце выскочит из груди… И выходил наконец на сцену, и сразу становилось легко и спокойно. Там он был другим. Там он преображался. Там откуда ни возьмись появлялись драйв, энергия, сила. Внутри его жило бесчисленное количество сущностей: коварный соблазнитель, хулиган, неудачник, разочарованный старик, маленький мальчик… Он, как опытный игрок, вытягивал нужную карту, подставлял ее под свет прожектора, увеличивал с помощью лупы, надевал на себя, и вот чудо – свершалось превращение. Он никогда не мог объяснить, как происходило это чудо. Это случалось каждый раз, когда он выходил на сцену. Но для того, чтобы чудо свершилось, ему нужна была подпитка, энергия жизни…