За закрытыми дверями - читать онлайн книгу. Автор: Майя Гельфанд cтр.№ 16

– Кто эти люди? – не выдержал Ленечка.

– Это евреи, – ответил Моисей Иосич.

– А что они делают?

– Они молятся своему Богу. Ты тоже еврей, Ленечка.

– Я? – Мальчик вытаращил глаза и тут же густо покраснел. – А это точно?

– Да. Бабушка твоя еврейка, а значит, и мама тоже. Ну и ты, получается, тоже еврей.

– А вы-то откуда знаете?

– Так мы своих сразу видим, – усмехнулся Моисей Иосич.

– И вы тоже?

– И я.

Новость эта стала для Ленечки настоящим потрясением. Он был октябренком, скоро планировал стать пионером, а тут – такое! Хотя в их интернациональном окружении его еврейство не было такой уж страшной новостью, но все равно стало немного неприятно.

– Это очень плохо? – спросил он.

– Ну, как тебе сказать… Не то чтобы очень. Но жизнь тебе не облегчит.

Тогда Ленечка крепко задумался.

– Нет, я не хочу быть евреем, – сказал он твердо. – Я советский человек.

Моисей Иосич только усмехнулся и, помолчав, произнес:

– Сегодня великий праздник. Сегодня евреи вышли из Египта.

– Прямо сегодня? – уточнил Ленечка.

– Ну, не совсем. Это было много лет назад. Но евреи помнят. Это праздник свободы. Праздник освобождения из рабства. Когда-нибудь ты тоже выйдешь из рабства.

– А зачем мне из него выходить? – фыркнул Ленечка. – Я и не собираюсь в него входить. Я ж не раб.

– Это от нас не зависит. Рабство – оно снаружи. А свобода – она внутри.

Но Ленечка не мог понять философствования старика. Тем временем двор постепенно заполнялся людьми. Среди них начали мелькать знакомые лица. Этого он видел в школе, он там сторожем был. А другой – муж бабушкиной приятельницы.

– Если я еврей, я тоже должен молиться? – спросил Ленечка.

– Должен. Но пока ты не можешь молиться вместе со всеми. Ты еще мал. Ты еще не мужчина. Мужчинами становятся в тринадцать лет. После этого ты сможешь молиться вместе с нами.

И с этими словами Моисей Иосич отвел Ленечку в сторону, а сам присоединился к остальным. Вскоре однообразное бормотание, периодически переходящее в хоровое пение, наскучило мальчику, и он задремал.

Его разбудили треск, грохот, испуганные крики. Кто-то громко выругался, послышался топот чьих-то быстрых шагов. Спросонья Ленечка увидел, как люди в черной одежде выволакивают молящихся, толкают, бросают. Кто-то выбил костыль из рук Моисея Иосича, он потерял равновесие, и вот он уже на земле, испачканный, его топчут ногами, он защищает руками голову, что-то умоляюще кричит… Наконец один из людей в черном велел остановиться. Побоище на время прервалось.

– Кто тут у вас главный? – спросил он. Вперед вышел сухонький старичок с длинной бородой и голубыми глазами. – Вы? – По всей видимости, человек в черном тоже узнал старичка, и лицо его изменилось, стало серым, нервным. – Никогда бы не подумал, – пробормотал он, но тут же взял себя в руки. – Чем вы тут занимаетесь?

– Празднуем день рождения, – ответил старичок не моргнув глазом.

– Чей? – сурово спросил человек.

– Мой.

Оба знали, что это в чистом виде вранье. И оба замерли, ожидая, что один из противников первым пойдет на попятную.

– Почему в такой странной одежде?

– Это одежда наших предков, – ответил старичок.

Формально одежда предков не была законодательно запрещена. Наоборот, поощрялись творчество малых народов и сохранение культурного разнообразия, и оба об этом знали.

– Почему в такое позднее время?

– А когда еще? Все же на работе.

Начальник обвел взглядом собравшихся. Работающими их никак нельзя было назвать. Кроме Ленечки, многим присутствующим было далеко за семьдесят, а среди тех, кто помоложе, как Моисей Иосич, немало было инвалидов вроде него.

– А это что? – вдруг осенило начальника. Посреди двора находился глубокий колодец – тот самый, что привлек внимание Ленечки. Антрацитовая вода поблескивала в лунном свете. Это был микве, ритуальный колодец для омовений.

– Это талая вода. Для хозяйства, – ответил старичок.

– Выпей, – велел начальник.

– Но…

– Выпей.

Он подал знак. Один из его людей раздобыл кружку. Старичок покряхтел, подошел к микве, зачерпнул и выпил всю воду до дна. Ленечка смотрел на него не отрываясь. Выпив, старичок улыбнулся и вытер капли с усов.

– Не желаете? – предложил он начальнику. Тот вздрогнул, брезгливо поморщился.

– Отпустите их, – велел он. Тут же Моисей Иосич вместе с другими был отпущен, но перед этим, видимо, на всякий случай, получил тяжелый пинок в спину.

– Идемте отсюда, – приказал начальник и пошел к выходу. Уже покидая двор, он обернулся вполоборота и сделал то, от чего у Ленечки даже челюсть отвисла: он быстро, еле заметно, подмигнул старичку, после чего исчез так же внезапно, как и появился.

Много позже Леня узнал, что этот спектакль разыгрывался регулярно, больше для острастки, чем для настоящего преследования служителей религиозного культа. И немногочисленная кучка верующих продолжала существовать только благодаря негласному покровительству этого человека в черном. Его имени Ленечка так и не узнал, но навсегда запомнил эту сцену.

Он был обласкан публикой, любим критиками. Когда переехал в Израиль, много лет назад, внутренне готовился к тому, что с профессией придется расстаться. «Ну, это же смешно, – говорили ему, – быть артистом в чужой стране, на чужом языке». И он почти поверил.

Но на удивление, в Израиле все сложилось наилучшим образом, даже не пришлось слишком сильно стараться. Поначалу по большому блату он устроился уборщиком при муниципалитете. Работа неприятная, но не такая уж и страшная, как может показаться. Вставать надо было рано, в четыре утра, чего он не любил и никогда прежде не делал, зато к полудню уже был свободен. Территорию свою убирал чисто, качественно. Сказывалась многолетняя привычка относиться к любой работе ответственно. Даже стыда особенного он не испытывал. Во-первых, здесь не было никого из его прежнего окружения, кто видел его на сцене, в ореоле славы, – кроме Натальи, конечно, но она не считается. Во-вторых, ему просто не было стыдно. Он делал то, что должен был сделать любой мужчина на его месте, – зарабатывал деньги. Поэтому, когда к двенадцати часам дня, изрядно вспотев, он возвращался домой, то чувствовал себя уставшим, но спокойным. Странным образом эта работа приносила если не удовольствие, то умиротворение. Однажды проходя мимо автобусной остановки, он увидел объявление о наборе артистов для новой театральной труппы. И Леонид даже ничуть не удивился. В глубине души он знал, что его профессия найдет его. Так и случилось. Он снова начал делать то, что умел лучше всего, – выступать перед публикой.