Отель «Дача» - читать онлайн книгу. Автор: Аньес Мартен-Люган cтр.№ 14

– Обещаю, Маша.

Она привычно взяла мое лицо в ладони и поцеловала в лоб.

– Постарайся уснуть, – шепнула я.

Наш разговор прервал зазвонивший в гостиной телефон. Я напряглась, что не прошло незамеченным. Все же это было сильнее меня.

– Возьми трубку, Маша, не пропусти его звонок.

Я прекрасно знала, кто хочет поговорить с ней в столь позднее время. Ее призраки снова зашевелились…

– Он терпелив, – успокоила она меня. – Будет названивать, пока я не отвечу.

Я поджала губы. Маша погладила меня по щеке, притянула к себе, и я сдалась. Она мне ласково улыбнулась:

– Я же тебе объясняла, голубка, он не виноват, он просто подчинился матери…

– Извини, но это…

– Я запретила ему приезжать всего на два дня, я бы совсем сломалась после его отъезда, а он, к сожалению, не мог побыть подольше… Джо бы не понравилось, если бы он бросил работу из-за него.

Она взглядом умоляла извинить, нет, простить его.

– Не сомневаюсь. – Я натянуто улыбнулась. – Не заставляй его ждать, Маша, он наверняка хочет услышать твой голос.

Она в последний раз меня поцеловала и скрылась у себя. Я приложила ухо к двери, услышала, как прекратились звонки, а Маша заговорила по-русски с еще одним отсутствующим в ее жизни человеком. С Василием, своим старшим сыном.

Василий. Или вернее, загадка по имени Василий. До сего времени у меня не было никаких причин злиться на него за что бы то ни было. Но после его блистательного отсутствия на прошлой неделе мое отношение к нему изменилось. Я не знала или почти не знала Василия. Он покинул «Дачу» через три месяца после моего приезда и за двадцать лет ни разу не был здесь, как и вообще во Франции. Я так и не выяснила почему. Джо и Маша становились скрытными, если о нем заходила речь. Зимой, когда гостиница не принимала гостей, они уезжали к нему на два месяца. Они много где побывали благодаря сыну, который не реже чем раз в пять лет переезжал по работе с места на место. Сейчас он жил в Сингапуре. Когда они возвращались домой, я спрашивала о нем, а они отвечали, что им было хорошо с ним, что он жив-здоров, но, как всегда, занят: едва завершив один проект, переходит к следующему. Джо и Маша очень гордились им. Он часто звонил родителям, и расстояние вроде бы не мешало им сохранять прочную связь. За эти два десятилетия мы несколько раз поговорили по телефону, когда он не мог до них дозвониться и обращался напрямую на ресепшен. Без его последнего звонка я бы легко обошлась.

Вечером того дня, когда умер Джо, Маша десятки раз пыталась с ним связаться, Василий не отвечал, а она повторяла, что он наверняка уже на работе. Она была без сил, едва держалась на ногах, и я настояла, чтобы она прилегла. В конце концов она задремала на диване в гостиной, а я осталась с ней. Была глубокая ночь, когда зазвонил телефон. Она его не услышала, а я собралась с духом и взяла трубку.

– Алло, – неуверенно произнесла я.

– Эрмина? – удивился он.

– Василий… не знаю, как…

Наступило молчание, я слышала его прерывистое дыхание. Он понял, что все серьезно.

– Отец?

– Да…

Опять бесконечно долгое молчание, которое я все-таки не побоялась прервать.

– Маша только что заснула, сейчас я ее разбужу.

– Да, пожалуйста, – едва слышно согласился он.

Я осторожно погладила Машу по плечу.

– Голубка? – пробормотала она.

– Василий звонит.

Она захотела встать, я ей помогла, потом протянула трубку и оставила их наедине.

Я была уверена, что он прыгнет в ближайший самолет, чтобы как можно быстрее появиться здесь. Я глубоко заблуждалась. Вопреки всем Машиным объяснениям, вопреки ее стараниям оправдать его отсутствие, я не могла с ним смириться. В свои сорок пять лет он был достаточно взрослым, чтобы не послушаться матери, приехать на похороны отца и остаться потом разделить с ней горе. Никогда еще она в нем так не нуждалась. Василий был последним членом семьи, который у нее остался. И какое значение могла иметь его работа или что уж там еще?

Три следующие недели прошли спокойно, в обычных каждодневных делах – начали съезжаться туристы. Поток был еще не таким, как в разгар сезона, но мы уже к этому шли. Я воспользовалась относительной тишиной, чтобы нанять временных работников в помощь постоянным, двух горничных для Амели и двоих официантов в ресторан. Теперь команда была в полном составе. Не спросясь у Маши, я пригласила цыган-музыкантов, друзей Джо, на несколько вечеров – нарушать традицию было немыслимо. Я даже начала подготовку к нашему большому летнему празднику. Вопреки моим опасениям, сезон стартовал достаточно хорошо: как я и предполагала, мы столкнулись с отменой бронирования некоторыми завсегдатаями, о чем я не говорила Маше, потому что нам повезло и освободившиеся номера заказали новые гости. В течение нескольких недель отель будет заполнен на сто процентов. Сезон спасен. Еще один сезон.

Скажу честно, когда Алекс и Роми бывали у Самюэля, я с головой погружалась в работу, чтобы забыться. Но это не очень-то получалось: каждый день у меня щемило сердце, а иногда я по привычке искала Джо, собираясь что-то ему сообщить. Или даже направлялась к его мастерской в гараже, чтобы поделиться какой-нибудь шуткой или пересказать очередную безумную просьбу клиента. Время суток, которого я боялась больше всего, – утро, когда я дежурила на ресепшене. Джо всегда подходил к стойке ближе к одиннадцати, приносил мне кофе, ворчал без всякого повода, удовольствия ради, я протягивала ему лист бумаги, на котором за несколько минут до его появления записала сведения обо всех заездах и отъездах на сегодняшний день и о номерах, в которые вселятся вечером. Через несколько минут он отдавал мне листок, говорил «Отлично, девчонка» и, насвистывая, уходил.

Когда освобождалось время, я использовала его, чтобы побыть с Машей: шла в библиотеку, где она проводила большую часть дня, или к ней на кухню – просила заварить мне крепкий русский чай. Она с таким усердием его готовила, что мне не хватало духу признаться, что я его ненавижу. Если Маши не было ни там, ни там, я находила ее в саду. Пока был жив Джо, она держала под контролем территорию отеля, присматривала за фруктовыми деревьями, с секатором в руке, готовая немедленно срезать подсохшую ветку, вырвать сорняк или сделать суровый выговор садовнику, который, как она считала, портит ее олеандры. Теперь же она просто сидела на качелях, уставившись в пустоту, укутанная в разноцветную шаль, подчеркивавшую красоту ее темно-синего платья.

Часто она не замечала, что я подошла к ней, и продолжала говорить сама с собой на родном языке. Не трудно догадаться, к кому она мысленно обращалась. Она и раньше довольно часто заговаривала с ним по-русски, хотя познания Джо в ее языке были более чем приблизительными. Он не возражал, и через какое-то время она сама спохватывалась. Когда я садилась рядом с ней на качели, она слабо улыбалась и брала меня за руку: