Обещание Гарпии - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Емец cтр.№ 83

Пёс был рыже-золотистый, с оплавленным левым ухом – единственным признаком, по которому можно определить, что собака из меди, а не из плоти и крови. Клыки у Лайлапа были более чем внушительные. Оленьи кости, должно быть, трещали в них как печенье.

Пёс смотрел на неё, готовый к прыжку. Он не угрожал, не рычал, но чувствовалось, что к атаке готов. В груди у него что-то тихо клокотало. И тут неожиданно Ева услышала свой голос:

– И что ты хочешь сказать всем этим рычанием? Какое у тебя сообщение миру? Пожалуйста, вырази свою мысль без дополнительных эмоций!

Пёс, почти готовый броситься на неё, застыл. Мамин способ сработал. Самые сердитые собаки смущаются, когда начинаешь с ними разговаривать. Почему – непонятно. Может, псу кажется, что его нарекают каким-то новым именем? И вот пёс автоматически сидит и слушает, опасаясь, что его переименуют.

– Вот это правильно! – одобрила Ева, внимательно наблюдая за ним.

Пока что пёс лишь отложил нападение, но не отказался от него. Клыки его были всё ещё оскалены, а морда опасно сморщена. Зная, что замолкать сейчас нельзя, Ева продолжала:

– А то когда-то, представляешь, я шла через стройку… Просто чей-то дачный участок, даже без забора. И вдруг откуда-то выскочил алабай и загнал меня на крышу сарайчика. Я полчаса сидела там и ждала, пока меня спасут. Очень глупый попался пёс! Совершенно не реагировал на слова. Потом вернулся сторож, стал орать, замахнулся на него лопатой – и пёс спокойно повернулся и ушёл. И тут я поняла, в чём дело. Я просто говорила с этим псом не на его языке… Но ты-то не такой! В планы Зевса явно не входило создание глупой собаки!

Лайлап благосклонно слушал. Мало-помалу шерсть на холке опадала. Он виновато шевельнул прямым как полено хвостом, и ткнулся Еве мокрым носом в локоть. И Еве стало вдруг очень страшно. Уф… Хорошо ещё, что она испугалась его только сейчас, до того, как так ясно и строго с ним поговорила.

Рядом с Евой возник Филат. Лайлап зарычал на него, но зарычал предостерегающе – показав и сразу спрятав клыки.

– Дохлый хмырь! – сказал стожар. – Перевожу с собачьего! «Мы не друзья! У меня есть ствол! Помни про это – и можешь здесь стоять и дышать моим воздухом!»

– Как ты сюда попал? – спросила Ева.

– Да так же, как и ты! Просто повторил все твои действия. Проскальзывать между реальностями – хороший ход! Начала сдвигать стол – и не сдвинула! Это как втискиваться между кадрами в кино. Пространство и время идут блоками, как страницы книги. Представь, что кто-то встал бы на боковой части страницы и балансировал бы на ней. Он был бы в книге, но одновременно и вне её.

– Типичное место автора! – заявила Дедята. – Только автор там не удержится. Будет время от времени заглядывать в книгу из межстраничья и как бы намекать: «Эй, товарищи! Я, конечно, в ваши действия не вмешиваюсь, но я-то тут!» А все герои такие: «А вот и нет тебя! Мы сами всё решаем!»

Лайлап подошёл и по-телячьи ткнулся мордой ей в плечо. Ева заметила на нём ошейник. Снаружи он пылал синим, внутри же угадывалась чернота.

– Ошейник покорности! Я же говорил, что слушаться Пламмеля его заставляет ошейник! Жуткая вещь! А ведь Лайлап ещё сопротивляется! На меня рычит, на тебя! Вот силища у пса! – воскликнул Филат.

Ева хотела сорвать ошейник, но стоило ей его коснуться, как её охватило желание подчиняться всякому, кто будет ею повелевать. Если бы Филат приказал ей сейчас бегать и кричать «хрю-хрю», Ева так и сделала бы – только чтобы он её похвалил. И он прекрасно это понял, но пользоваться случаем не стал.

– Хорошая девочка! Хорошая Дедяточка! – посмеиваясь, одобрил он. – Но не надо трогать ошейник, да ещё и пальцы под него подсовывать! Ты сама на магию напарываешься! Вот за поводок держать можно!

Ева это понимала, но ошейник отпустить не могла. Команды не было.

– А… ясно!.. Разожми пальцы! Отдёрни руку! Хорошая! Хорошая девочка! – похвалил Филат.

Ева радостно повиновалась – отдёрнула руку и отпустила ошейник.

– Снимать пока не будем! Позднее, когда будет ясно, что пёс ни на кого не бросится! – Филат осторожно качнул стул, и они вышли, выводя с собой Лайлапа.

Снаружи Настасья и Бермята продолжали обследовать комнату. На глазах у Евы Бермята с усилием качнул тяжёлый комод. Комната вздрогнула. На полу проступила громоздкая фигура Осьмиглаза. Его голова лежала на коленях у крылатой женщины с орлиными лапами. Стожар застыл и уставился на них. Еву напугало выражение его лица.

– Эти вышли. А где… – начал стожар и вдруг как-то сразу потух. – Плевать! Я знал, что так будет… Кому угодно – только не мне!

Малыш Груня умел определять настроение хозяина. Не разумом, которым протоплазмии не блещут, а как-то иначе. Гибкий палец его, мягкий, текучий, лишённый костей, вытянулся и коснулся пульса стожара, выпивая дурное настроение. А что? Настроение – это психическая энергия и вполне себе съедобна.

Ева подбежала к Осьмиглазу и Окипете. Крылья молодой гарпии, прежде резкие и непокорные, обмякли, сгладились и походили теперь на стекающий с плеч плащ. Но всё же это была Окипета, измученная, но живая. А вот на Осьмиглаза глядеть было жутко. Правое бедро повреждено. Грудь смята. Из ран медленно вытекало нечто напоминающее лаву. На щеках и на лбу проступали мелкие колючие камни.

Стожар смотрел на Осьмиглаза с неуловимой смесью жалости и досады.

– Человек бы умер от таких ран! – негромко произнёс он.

Услышав его голос, Осьмиглаз открыл левый глаз. Правый он открыть бы не смог при всём желании – тот был отколот вместе с частью скулы. Длинный рот тролля, крошивший камни и питавшийся ими, распахнулся.

– Я вас обманул, чтобы вы мне не помешали! Назвал время, когда всё должно было закончиться! – издав странный звук, будто в горле у него перетирались камни, пророкотал он. – Надеялся, что вытащу Окипету, баранца и уничтожу Фазаноля. Но я до конца не понимал, что такое Фазаноль! Он не просто жижа, впитавшая кучу сил первомира. Фазаноль здесь! Он – это я. Прежде надо было разобраться в себе! Я – это Фазаноль! – Эта мысль была настолько мучительна, что тролль ударил себя в разбитую грудь. По груди прошла трещина. Он ударил бы снова, но Окипета схватила его за запястье и заставила каменную руку опуститься.

– Перестань! – крикнула она.

Осьмиглаз заскрежетал зубами:

– Я делаю всё, что мне велит Фазаноль… Я сопротивляюсь, но мысли определяются желаниями. А мои желания – желания Фазаноля. Я вхожу в его область. Мы занимаем одно пространство мысли – ЕГО пространство. И каждый раз, как я уступаю, капля меня превращается в жижу. Он становится больше, я – меньше. Я даже сейчас не знаю, кого во мне больше: меня самого или его вонючей жижи! – Тролль опять попытался ударить себя, но Окипета была настороже – навалилась на его руку и прижала к полу. Некоторое время они боролись. На влажном лбу тролля проступили многочисленные мелкие камни и песок. Наконец он опомнился и уступил.