— Выпущу? — спросил Лиллехорн с удивительно спокойным выражением лица, выдерживая жаркий напор девушки. — Я как раз собирался сказать вам. Он уже не в Ньюгейте.
Эти пять слов, произнесенных в одно мгновение, внезапно обрушили молчание на комнату и притушили разгорающийся пожар по имени Берри Григсби, однако это было лишь затишье перед новой бурей.
— Кровь Христова! — прогремел Хадсон, выходя из себя. — Почему вы не сказали это первым делом?
Наступил драгоценный момент, когда помощник главного констебля трезво оценил свою прожитую жизнь и решил, что хочет прожить еще хотя бы несколько часов, поэтому он помедлил, прежде чем заговорить сова. Его голос предательски сорвался на первом же слове, и ему пришлось начать снова.
— Есть… есть одна проблема, — проговорил он. — Я как раз собирался идти в здание суда — это рядом, буквально через двор, — он поднялся и заметно затрясся в присутствии этих мужчины и женщины, проделавших путь из самого Нью-Йорка, чтобы отыскать Корбетта. Два этих урагана пролетели мимо его клерка прямо в кабинет и готовы были освежевать помощника главного констебля. — Вы не пройдетесь со мной туда?
— А в чем, собственно проблема? — Хадсон ожег его глазами.
— Прошу. Просто… пойдемте со мной, и вам все объяснят.
Это, подумал Лиллехорн, была, пожалуй, самая большая ложь, когда-либо срывавшаяся с моих губ.
Хадсон и Берри вышли в компании Лиллехорна, спустились по лестнице во двор и прошли его строго выложенным геометрическим путем под тяжелым серым небом до здания суда. Они вошли в тяжелые двери и встретили молодого клерка с соломенными волосами по имени Стивен. Далее они оказались в кабинете с картотекой, книжными полками и белыми стенами, увешанными портретами знаменитых покойников.
— Я знаю, знаю, — сказал молодой человек, как только увидел Лиллехорна. Он поднял руку, чтобы поправить свои квадратные очки. Глаза его выглядели утомленными, под ними пролегали темные круги. — Как это случилось… я понятия не имею.
— Что — случилось? — практически проорал Хадсон. А затем, едва сдержав себя, представил себя и спутницу. — Мое имя Хадсон Грейтхауз, а это мисс Берри Григсби. Мы прибыли из Нью-Йорка, чтобы найти Мэтью Корбетта, и только что нам сообщили, что он был помещен в Ньюгейтскую тюрьму. Когда состоялось слушание?
— Слушания не было, сэр, — прозвучал голос из дверного проема, где появился худой, но весьма солидного вида мужчина со светлыми волосами, схваченными черной лентой сзади. Одет он был в темно-синий костюм с блестящими серебряными пуговицами, серый жилет и белые чулки. На аристократическом лице не мелькнуло и тени улыбки. — Я уже был на пути сюда, когда громкость вашего голоса чуть не занесла меня обратно в мой кабинет. Вы могли бы говорить тише, чтобы не распугать всех голубей на крыше?
— Судья Уильям Атертон Арчер, — представил его Лиллехорн своим двум знакомым из Нью-Йорка и тут же отступил на шаг, словно желая слиться со стеной, пока здесь не началась настоящая бойня.
— О, так это вы! — Хадсон по-волчьи ухмыльнулся, понимая, что у многих людей после этой ухмылки вся жизнь пролетала перед глазами. — Судья, — он почти выплюнул это слово. — Который отправил моего друга в Ньюгейт. Я уже спросил клерка, но теперь могу спросить вас: когда состоялось слушание?
Арчер приблизился к Хадсону. Когда он пересек черту, перед которой остановился бы любой другой человек, и даже подступил на пару шагов ближе, он поднял глаза на широкоплечего решателя проблем и уставился на него, как бульдог на быка.
— Как я уже сказал, слушания не было. Сэр, — он добавил последнее слово нарочито бесстрастно. — В колониях ведь еще понимают по-английски?
— Да. И могут различать грани глупости, чему лондонским судьям еще стоит поучиться.
Лиллехорн издал звук, словно бы наполненный болью, исходивший из самых недр его существа.
Клерк, казалось, очнулся от своего полусонного состояния и счел нужным вступиться.
— Судья Арчер, эти двое спрашивали о…
— Я знаю, для чего они здесь, — слова были обращены к клерку, однако горящие темно-синие глаза все еще безотрывно смотрели на Грейтхауза. — Я успел к началу этого действа, и у меня от него до сих пор в ушах звенит. Да, я отправил Корбетта в Ньюгейт. Без слушания. Слушание будет позже, когда его найдут, — муха пролетела между лицами двух мужчин, готовых разорвать друг друга в клочья, и Арчер небрежно отмахнулся от нее. — Смотрите, что вы впустили сюда, Лиллехорн, — это было сказано с пылающим гневом взглядом, все еще сосредоточенным на Хадсоне. — Маленькую летающую неприятность, чтобы, видимо, добавить радости в мой день.
Едва не плача, Берри заговорила.
— Все, чего мы хотим, это Найти Мэтью!
— Тогда наши желания схожи. Мистер Джессли, введите их в курс дела.
Клерк опустил голову и глубоко вздохнул. Муха покружила вокруг его головы и приземлилась на его правую щеку. Он отогнал ее нервным движением пальцев и заговорил.
— Вчера поздно вечером… я получил послание из конторы констебля. Это было почти под закрытие… все судьи уже ушли, и я остался здесь один. Посыльный принес документ. Судья Арчер уже просмотрел его.
— Официальный документ с соответствующей печатью. Сейчас он находится в моем кабинете, — добавил Арчер. — Продолжайте, мистер Джессли.
— В этом документе, — сказал Стивен. — Был запрос о немедленном переводе заключенного Мэтью Корбетта из тюрьмы Ньюгейт в тюрьму Хаундсвич, в районе Уайтчепел. То, как это было… точнее, как это написали не оставляло никаких сомнений в том, что слово «немедленно» стоило понимать буквально. И… каким-то дьявольским заговором… документ был не только написан на официальном пергаменте с печатью, но и имел три подписи: главного констебля лорда Ривингтона, помощника главного констебля Лиллехорна и…
— Мою собственную, — едко закончил судья. — Разумеется, это подделка, но подделка очень качественная.
— И вправду, качественная, — согласился Стивен. — Как и в случае подписей господ Ривингтона и Лиллехорна. Я знаю, что должен был подождать до утра, чтобы уточнить это… — виноватый взгляд был адресован Арчеру. — Но…
Выражение лица молодого человека было растерянным, водянистые глаза за стеклами очков беззащитно смотрели на судью. Муха снова приземлилась на его лицо, и рука клерка вдруг взметнулась вверх и схватила насекомое, готовое улететь.
— Я подумал, что получил прямой приказ, — сказал он, и все в комнате услышали тихий хруст, когда пальцы клерка оборвали жизнь крылатого вредителя. — Мне очень жаль, сэр. Я совершил непростительную ошибку.
Арчер протяжно выдохнул и не вдыхал в течение нескольких секунд. Он прошел мимо Хадсона и Берри, обошел стол клерка и положил руку на плечо молодого человека.
— Не тревожьтесь, — тихо сказал судья. — Ошибка была допущена, да, но как вы могли знать, держа этот документ в руках, что приказ фальшивый?