Гостья - читать онлайн книгу. Автор: Симона де Бовуар cтр.№ 19

– Это сложно, – отвечал Пьер, – меня это заранее утомляет. Впрочем, в ней есть что-то детское, меня это слегка раздражает. От нее еще попахивает молоком. Мне хотелось бы, чтобы она относилась ко мне без ненависти, чтобы мы могли иногда поговорить.

– Это, я думаю, обеспечено, – отозвалась Франсуаза.

Пьер взглянул на нее в нерешительности.

– Тебе не будет неприятно, если я предложу ей личные отношения со мной?

– Конечно нет, – сказала Франсуаза. – Почему?

– Не знаю, мне что-то такое показалось. Ты дорожишь ею, тебе, возможно, хотелось бы быть единственной в ее жизни.

– Ты прекрасно знаешь, что она скорее обременяет меня, – возразила Франсуаза.

– Я прекрасно знаю, что меня ты никогда не ревнуешь, – с улыбкой сказал Пьер. – И все-таки, если с тобою такое случится, надо сказать мне об этом. Тут я тоже кажусь себе насекомым со своей манией завоевания, хотя это так мало значит для меня.

– Естественно, я об этом скажу, – ответила Франсуаза. Она задумалась: сегодня вечером у нее возникло чувство беспокойства – быть может, следовало назвать это ревностью. То была кратковременная подавленность, которой во многом способствовала усталость. Ей не понравилось, что Пьер воспринял Ксавьер всерьез, ее смутили улыбки, которые та адресовала Пьеру. Если она скажет об этом Пьеру, это станет тревожной и стойкой реальностью; он будет вынужден принимать это отныне в расчет, в то время как сама она этого в расчет не принимала. Этого не существовало, она не ревновала.

– Если хочешь, можешь даже влюбиться в нее, – предложила Франсуаза.

– Об этом речи не идет, – пожав плечами, ответил Пьер. – Я даже не уверен, что она не стала ненавидеть меня больше прежнего.

Он скользнул под простыни. Франсуаза легла рядом и поцеловала его.

– Спокойной ночи, – нежно сказала она.

– Спокойной ночи, – ответил Пьер, тоже поцеловав ее.

Франсуаза повернулась к стене. У себя в комнате, под ними, Ксавьер пила чай. Она закурила сигарету, она была свободна выбирать час, когда ложиться спать одной в своей постели, вдали от любого чужого присутствия. Она полностью была свободна в своих чувствах, в своих мыслях, и, конечно, в эту минуту она восхищалась этой свободой, используя ее, чтобы осуждать Франсуазу. Она видела Франсуазу, лежащую рядом с Пьером и разбитую усталостью, и находила удовольствие в горделивом презрении. Франсуаза сделала над собой усилие, однако не могла просто закрыть глаза и устранить Ксавьер. Весь вечер Ксавьер не переставала занимать все больше места; подобно огромному торту в «Поль Нор», она тягостно заполняла ее думы. Ее требования, ее ревность, ее презрение – их нельзя было больше не замечать, поскольку Пьер стал придавать этому значение. Эту только что обнаружившую себя Ксавьер, бесценную и обременительную, Франсуаза отталкивала изо всех сил, ощущая в себе чуть ли не враждебность. Но делать было нечего, никакой возможности повернуть вспять. Ксавьер существовала.

Элизабет в отчаянии открыла дверцу своего шкафа; разумеется, она могла остаться в сером костюме, он везде будет к месту, именно поэтому она его и выбрала. Однако раз уж она выходит вечером, ей хотелось бы сменить платье: другое платье, другая женщина. Этим вечером Элизабет ощущала себя томной, непредсказуемой и пьянящей. «Блузка на любой час», до чего они мне нравятся со своими советами экономии для миллионеров.

В глубине шкафа висело старое платье черного атласа, которое два года назад Франсуаза находила красивым; оно не слишком вышло из моды. Элизабет поправила макияж и надела платье; она в замешательстве посмотрела на себя в зеркало, не зная, что и думать. Во всяком случае, прическа не годилась: взмахом щетки она взбила волосы. «Ваши волосы темного золота». У нее могла бы быть другая жизнь; она ни о чем не жалела, она сама сделала выбор – посвятить свою жизнь искусству.

Ногти были скверные – ногти художника. Как ни старалась она стричь их коротко, на них всегда оставалось немного краски, голубой или синей. К счастью, теперь ногти красят густым лаком. Присев к столу, Элизабет стала покрывать их сливкообразным розовым.

«Я могла бы быть действительно изысканной, – подумала она, – более изысканной, чем Франсуаза, она никогда ничего не доводит до конца».

Раздался телефонный звонок. Аккуратно положив в пузырек влажную кисточку, Элизабет встала.

– Элизабет?

– Она самая.

– Это Клод, как дела? Знаешь, на сегодняшний вечер все складывается. Я еду к тебе?

– Нет, – поспешила ответить Элизабет и усмехнулась. – Мне хочется переменить обстановку. – На этот раз она пойдет до конца и все выяснит; но не здесь, чтобы все опять началось, как в прошлом месяце.

– Как хочешь. Тогда где? В «Топси», в «Мэзонет»?

– Нет, пойдем просто в «Поль Нор», там лучше всего можно поговорить.

– О’кей. В половине первого в «Поль Нор». До скорого.

– Пока.

Он готовился к идиллическому вечеру, но Франсуаза была права: чтобы внутренний разрыв чему-то послужил, надо было обозначить ему его. Элизабет снова села и продолжила свою кропотливую работу. «Поль Нор» – это хорошо; кожаная обивка заглушала всплески голосов, а рассеянный свет был благоприятен для смятения на лице. Все эти обещания, которые давал ей Клод! И все упорно оставалось как было: довольно было минутной слабости, чтобы он почувствовал себя успокоенным. Кровь подступила к лицу Элизабет. Какой стыд! На мгновение он заколебался, взявшись рукой за ручку двери, она прогнала его с непоправимыми словами, ему не оставалось ничего другого, как уйти, но, не сказав ни слова, он к ней вернулся. Воспоминание было таким жгучим, что она закрыла глаза. Она снова чувствовала на своих губах эти губы – до того горячие, что ее губы невольно раскрылись; на своей груди она ощутила настойчивые ласковые руки; грудь ее приподнялась, и она вздохнула, как вздыхала в угаре поражения. Если бы только дверь сейчас распахнулась, если бы он вошел… Элизабет поспешно поднесла руки к губам и впилась зубами в запястье.

– Так меня не возьмешь, – громко сказала она, – я не какая-нибудь самка. – Боли себе она не причинила, но с удовлетворением увидела, что ее зубы оставили на коже маленькие белые следы; увидела она и то, что свежий лак на трех ее ногтях содран, а с краю выступило немного крови.

– Вот идиотка! – прошептала она. Половина девятого. Пьер был уже одет; Сюзанна набрасывала норковую накидку поверх безупречного платья, ее ногти блестели. Резким движением Элизабет протянула руку к бутылочке с растворителем, послышался хрустальный звон, и на полу образовалась пахнувшая леденцами желтая лужица, в которой плавали осколки стекла.

На глазах Элизабет выступили слезы; ни за что на свете она не пойдет на генеральную репетицию с такими ногтями мясника, лучше уж сразу же лечь спать; немыслимая затея стремиться быть элегантной без денег; надев пальто, она бегом спустилась по лестнице.