Я хирург. Интересно о медицине от врача, который уехал подальше от мегаполиса - читать онлайн книгу. Автор: Рустам Магомедов cтр.№ 2

По дороге в операционную меня переодели в медицинское белье, надели шапочку, бахилы. В операционной меня переложили на холодный стол; медицинские сестры готовились к операции: вскрывали ампулы, доставали шприцы. Одну руку зафиксировали под углом 30 градусов, сделали укол, после чего анестезиолог дал команду вести обратный отсчет. Десять, девять, восемь… А потом я проснулся в палате. Слабость, ломота, сильная сухость в горле, но острой боли больше не было. Вокруг меня сидели родственники.

Мой послеоперационный диагноз звучал так: острый гангренозный аппендицит. Местный перитонит.

Обстоятельства сложились так, что моя рана еще и загноилась. Мне прокололи несколько курсов антибиотиков (пенициллин и гентамицин), делали перевязки. Реабилитация была тяжелая и долгая, но со временем рана зарубцевалась, хоть на память мне и остался очень некрасивый, грубый шрам.

В моем детском сознании мой спаситель был очень крутым. Я искренне восхитился этой профессией врача и решил, что свяжу свою жизнь с медициной, а именно — с хирургией.

Когда в школе начались профильные предметы, я усиленно стал их изучать. Химия, биология, физика — я штудировал учебники, принимал участие в олимпиадах, проблем с учебой не возникало, я уверенно шел к своей цели.

Но пятого сентября 1999 года в 4:20 утра моя жизнь кардинально изменилась. Началась Вторая Чеченская кампания.

Еще до рассвета нас разбудил отец и сказал собираться. Мы выбежали из подъезда, и прямо над нашим домом пролетел истребитель. Происходящее напоминало картинку из американских блокбастеров: повсюду шум, хаос, суета. Мимо двора проезжал молодой парень, наш сосед — милиционер.

«Собирайтесь быстрее, берите самое ценное и уходите, пока наши держат безопасный коридор».

У нас был небольшой автомобиль «Таврия». Я, родители, сестра и брат сели в нее и бежали из родного места.

Уехав из родного села и потеряв дом, мы первое время жили у родственников: сначала у родни отца, потом — матери, но семья у нас большая, и постоянно останавливаться у кого-то было неудобно.

Спустя два месяца, когда боевые действия закончились, отец решил вернуться назад и начать постепенно восстанавливать быт. Второй раз мы уже приехали туда вдвоем с отцом. Послевоенная разруха была ужасной. Эти воспоминания до сих пор отзываются дрожью в моей душе.

На въезде стоял сгоревший дотла военный «Урал». Дома вокруг были разрушены, убитый скот грудами гнил среди развалин. В воздухе стоял мерзкий, приторный, удушающий запах гнили и гари.

Мы с отцом ехали на машине через мертвое (на тот момент), разрушенное село. Припарковавшись возле нашего дома, прямо перед входом в подъезд на расстоянии примерно 15 метров я увидел огромную глубокую воронку — след от авиабомбы. Сам дом стоял, но у него не осталось ни крыши, ни оконных стекол. По квартире беспорядочно валялся «фарш» из остатков старой мебели, не до конца разграбленной мародерами.

Село было полностью отрезано от коммуникаций — в нем не было ни электричества, ни газа, ни воды. Для того чтобы как-то согреться и приготовить еду, отец достал из сарая буржуйку, которую сам когда-то сварил из пропанового баллона, и вывел дымоход в угол окна, которое мы заклеили полиэтиленновой пленкой — просто чтобы не дуло. Ужин был нехитрым — мы приготовили тушенку с яичницей, взяли хлебную лепешку, заварили травяной чай — что может быть вкуснее… Но жить в таких условиях было невозможно, и родители приняли трудное, но единственно верное решение: переехать в другой город. Выбор пал на город Когалым. Вот так мы оказались в Западной Сибири.

Когалым — маленький городок. Когда мы туда переехали, его население составляло около 60 тысяч человек. Если немного углубиться в историю, Когалым считается родиной современного «Лукойла». Наименование компании сложилось из первых букв названий «нефтяных» городов — Лангепас, Урай, Когалым — и слова «ойл», что в переводе с английского — нефть.

Регионально город относится к Крайнему Северу, из-за чего был крайне привлекателен с точки зрения заработка (северные надбавки, северный коэффициент). В то время многие люди приезжали в него сезонно.

После переезда мы первое время жили в небольшой съемной квартире. Отец устроился в мастерскую по ремонту обуви.

Я продолжал усердно учиться, готовясь к поступлению в медицинский вуз. В свободное время занимался спортом — пауэрлифтингом.

Мы с родителями долго выбирали город, в котором мне предстояло учиться. Вариантов было довольно много: Тюмень, Екатеринбург, в конце концов, Москва и Питер. В итоге выбор пал на Екатеринбург, поскольку географически он был ближе всего, да и знакомые родителей обещали помочь с жильем на первое время. Поэтому летом 2002 года я поехал поступать. Медицинский вуз в Екатеринбурге один, поступать я планировал на бюджет, поэтому конкуренция была очень высокая.

Откровенно говоря, подготовился я очень хорошо. Было необходимо сдать три экзамена: русский, химию и биологию. По русскому языку требовалось написать сочинение, по химии и биологии экзамены были устные. Первый экзамен — биология. Мне достался очень легкий билет, так что я пошел отвечать без всякой подготовки — ответил на все основные и дополнительные вопросы экзаменатора и ушел очень довольный собой. Следующая была химия, которая тоже прошла гладко. Экзаменатором была милая женщина, которая поставила мне «пять» (я увидел краем глаза) и, похвалив мои знания, сказала, что надеется на нашу встречу уже на лекциях. С сочинениями у меня всегда были небольшие проблемы, но я был твердо уверен в своих отличных оценках по другим предметам, поэтому четверка по русскому языку была мне не страшна.

После последнего экзамена вывесили два списка поступивших: на бюджет и на контрактную основу. Я был уверен, что увижу себя в списках на бюджет, но в реальности оказалось все несколько иначе.

В списках поступивших на бюджет я себя не нашел, что было странно, так как я действительно был уверен в себе на сто процентов. Мы с отцом подошли к главе экзаменационной комиссии для того, чтобы узнать, почему так получилось. Может быть, произошла какая-то ошибка, или меня с кем-то перепутали. (Да, в свои наивные 18 лет я допускал такую возможность.)

Главой комиссии был энергичный мужчина лет пятидесяти, низкого роста, в очках и с отвратительной козлиной бородкой.

— Добрый день, я абитуриент, поступаю на лечебный факультет, но не нашел себя в списках на бюджет, — обратился я к члену комиссии.

— Добрый день, молодой человек! Но коль не нашли себя в списках, значит, не поступили. Готовиться надо было лучше, приходите в следующем году.

— Но… я видел, что преподаватели ставили мне «пять», я в себе уверен! — От несправедливости меня начало трясти.

— Молодой человек, мало ли что вы там видели, если в списках вас нет, значит, вы не поступили!