Картонные стены - читать онлайн книгу. Автор: Полина Елизарова

Из дневника Алины Р. 17 апреля

Когда они вошли в дом, мне показалось, что даже тополиные пылинки, похожие на крошечные комочки ваты, замерли в воздухе и осторожно, будто не смея нарушить мою радость своими хаотичными перемещениями, начали оседать на полу и мебели.

Конечно, они уже раз сто успели поругаться в дороге. До меня донеслись две фразы: «Перестань гнать, у меня кружится голова», – и: «Помолчала бы, не говори водителю под руку».

Но все это было неважно, потому что поправимо.

Потому что они были вместе, живые.

Это снова был напичканный снотворным сон.

Но в том параллельном и более чем реальном для меня мире, при всей его тревожной недосказанности и вторых смыслах, мне давно уже несопоставимо лучше, чем в этом, куда я вынуждена возвращаться ради Тохи, а теперь еще и из-за того, что хочу освободиться от навязчивых мыслей о В.

Как было бы хорошо, если бы он сдох.

– Я вот одного понять не могу, Валер, с чего ты взял, что мне так уж интересно копаться в чужом грязном белье?

Варвара Сергеевна Самоварова, в длинном бархатном халате винного цвета с широким поясом, подчеркивавшим ее тонкую талию, пыталась навести порядок на столе. Терраса, густо увитая плющом, была пристроена к основному дому еще предыдущими владельцами, у которых семья доктора в свое время удачно купила небольшой участок вместе с небольшим, но сделанным по уму домом. На террасе, как, впрочем, и во всем садовом товариществе, расположенном в лесистом, богатом на истории и на известные имена обитавших здесь когда-то жильцов, витал дух столь близкой сердцу Варвары Сергеевны старины. На ее взгляд, старина если и нуждалась в поновлении, то лишь в экстренных случаях, препятствовавших нормальной жизнедеятельности обитателей.

К ее ногам упорно ластился американский керл по кличке Пресли, единственное живое существо, которое Самоварова забрала с собой в новую жизнь. Прочее материальное ее наследство состояло из потертой джезвы, двух тефлоновых ковшей, кое-какой одежды и изящной серебряной пепельницы.

После вечерних упражнений на столике остался ноутбук. Там же стояли в мельхиоровых подстаканниках два хрустальных стакана с недопитым травяным чаем. Маленькие изумрудные глазки богини, восседавшей на пьедестале в центре серебряной пепельницы, искрились презрением – полость под ее ножками была с вечера полна окурков. Еще на столике лежали исчерканные листы, на которых Самоварова, прежде чем перенести на белый компьютерный экран, запечатлела одной ей понятные схемы.

– Когда включаешь этот тон, ты становишься старше лет на десять, – буркнул Валерий Павлович, нетерпеливо дожидавшийся с подносом в руках, когда стол наконец можно накрыть для завтрака. Он уважал причуды любимой (с некоторых пор она решила попробовать себя в писательском ремесле), но не терпел беспорядка.

– Хам! – ответила Самоварова, впрочем, без всякой злости: аромат свежесваренного кофе, тянувшийся из кофейника, успел настроить ее на позитивный лад.

Через несколько минут на столе с грехом пополам было прибрано, и Валерий Павлович выгрузил с подноса пузатый керамический горшочек с кашей, ложки, тарелки и хлебницу, в которой золотились купленные с вечера в одной из лучших кондитерских города и только что подогретые в микроволновке круассаны.

За время, прожитое с Валерием Павловичем, Самоварова приучила себя есть медленно и не болтать за едой о делах.

Когда с завтраком было покончено, она откинулась на спинку старого плетеного кресла. Из кармана халата достала обтянутый темно-зеленой кожей портсигар, набитый самокрутками, подарок полковника Калининой.

– Давай еще раз, по порядку. Не смотри на меня так, клянусь, это первая папироса!

– Почему я смог, а ты не можешь?

– Потому что это для тебя проблема, а для меня – по-прежнему – удовольствие.

– И трахеит тоже?

– Ну… Это издержки. Лучше подлей мне кофе.

– М-да… Психиатрия перед твоими аргументами бессильна. Если коротко, то обещали разместить на высшем уровне. На участке имеется прекрасный гостевой домик со своей кухней и – внимание белоручек! – посудомоечной машиной. Само собой, с душем и санузлом. Все это в хорошем коттеджном поселке. Судя по фото, лес там не хуже, чем наш.

– А что у них с жасмином? – Варвара Сергеевна выпустила изо рта щедрую порцию дыма и придвинула к себе кувшин с набранными перед завтраком веточками умопомрачительно благоухающего кустарника.

– Так он сейчас везде, – пожал плечами Валерий Павлович. – И жить ему осталось совсем немного.

Самоварова огорченно поморщилась и вытащила из кувшина ветку:

– Спасибо, капитан Очевидность, можно было и не напоминать… А что насчет Пресли?

– Варя, поверь, это был мой первый вопрос! Все ок. Собаку они завести, к счастью, не успели. Так что будет у нашего чудовища шанс познакомиться с подмосковными мышками.

– Угу… Гладко стелют, да, боюсь, жестко спать.

– С чего ты взяла?

– Интуиция.

– А мне интуиция подсказывает, что за сегодняшнее утро это уже не первая твоя папироса!

– Когда включаешь этот тон, ты становишься старше лет на двадцать.

«Наконец-то!» – едва заметно улыбнулся Валерий Павлович.

В последнее время поведение любимой стало его настораживать. Нет, боже упаси, и речи не могло быть о диагнозе, которым ее травили несколько лет назад сумасшедшие доктора из ведомственной клиники. Никакой шизофрении здесь не было и быть не могло. Но его подруга обладала особой настройкой чувствительности и, как маленький приемник, ловила в пространстве чужие и далеко не всегда позитивные волны. Каким-то непостижимым образом она принимала в себя энергию событий. Если допустить существование временно́й спирали с неразрывными прошлым и будущим, она была скорее приемником, путем случайной (или неслучайной?) выборки выхватывавшим нечто, приходившее к ней через сны.

В том была ее исключительная особенность и одновременно его профессиональное поражение: объяснить данный синдром, дать ему медицинское истолкование Валерию Павловичу так и не удалось. А потому он был только рад, что любимая начала сублимировать эту свою особенность в творчество. То, что она писала, было путаным и странным, так что он не верил в существование издателя, которого могли бы заинтересовать ее опусы.

Примерно неделю назад Валерий Павлович почувствовал, что Варвара Сергеевна стала «зависать».

Внешне почти ничего не изменилось, поведение ее было обычным, речь осмысленной, но лишенной обычного сарказма. Словно время от времени она перемещалась в другое измерение, вход в которое был для Валерия Павловича закрыт. И то, что она там «слышала» или «видела», отнимало существенную часть ее энергии. И тогда обычно живой, лукавый взгляд вдруг становился похожим на взгляд больного, утомившегося прогулкой или общением.