Паучиха. Личное дело майора Самоваровой - читать онлайн книгу. Автор: Полина Елизарова cтр.№ 18

С Валерием Павловичем, собранным и честным — в противовес ее родному отцу, — дочери сразу удалось установить контакт. Общение их было легким и ни к чему, на первый взгляд, не обязывающим. Но Самоварова хорошо улавливала, что за этой внешней легкостью скрывается искреннее уважение к доктору со стороны Аньки, а со стороны Валерия Павловича — принятие этой важной части жизни Самоваровой, без иллюзий и прикрас.

Будучи хорошим психиатром, доктор как никто другой понимал, что Анькина экспрессивность — всего лишь отголосок сформированных некогда неправильных паттернов поведения.

При возникновении мелких конфликтов он часто шутливо заступался за Аньку, наедине же просил Варварву Сергеевну не заморачиваться и не сгущать краски.

И Самоварова очень старалась именно так и поступать.

Но после незадавшегося разговора о гемоглобине и мусоре, вызвавшего у дочери столь неадекватную реакцию, обстановка в доме незримо накалилась. Причиной тому была Анька.

Расставшись с Мариной Николаевной, Самоварова решила в очередной раз побаловать единственную дочь. Она зашла все в ту же любимую кондитерскую и прикупила к ужину лавандовых эклеров.

Накануне вечером Олег принес телячью вырезку, овощи, йогурт и хлеб, в очередной раз избавив Варвару Сергеевну от необходимости тащиться в магазин за продуктами.

Анькин рабочий день был ненормирован. Как правило, до обеда она в качестве переводчика сопровождала экскурсионные туры, а после подрабатывала репетиторством. С появлением в жизни стабильности, которую привнес Олег, дочь наконец приучилась тщательно планировать дела, и нагрузка у нее была теперь полной. Чтобы не тратить время на дорогу, она часто обедала в городских кафе.

С последними учениками Анька занималась с пяти вечера и до половины седьмого и приходила, как правило, в восьмом часу.

Уверенная в том, что в квартире никого нет, Варвара Сергеевна, пребывая в раздумьях о словах Марины Николаевны, открыла входную дверь.

На пороге валялись наспех сброшенные Анькины модные сапожки.

Было около трех часов дня.

Сама не зная зачем, Варвара Сергеевна отметила, что с момента пожара прошли ровно неделя и пять часов.

* * *

Инфанта кайфовала.

Погруженная по шею в горячую, подогреваемую встроенной в чан чугунной печкой воду, прикрыв глаза, она полулежала на лавке из кедра. Вода была бледно-желтой и чуть вязкой от целебных трав, помещенных в чан в специальных фильтр-пакетах.

Мысли в голове слипались и бессвязно перескакивали от образа к образу. Иногда в них впутывались какие-то лишенные всякого смысла фразы. Но даже самое болезненное воспоминание не смогло бы ее вытащить из ощущения невесомости и блаженства.

Подобное состояние, достигаемое только в заданных обстоятельствах — уединение, горячая душистая вода, холодный воздух снаружи и сосны вокруг, — она называла про себя «водопоем».

Здесь, на маленьком пятачке земли, густо засаженном хвойными растениями, в кедровой бочке, сделанной по ее заказу и подогретой немым слугой, была ее личная церковь, позволявшая очищаться от греховного и суетного.

Семь дней в неделю, целыми сутками — за вычетом шестичасового сна, — она жила в напряжении. Расслабляться она не умела, бездействовать тоже. Так и жила, сколько себя помнила.

Нехитрые людские радости — выпивка, еда, табак никогда не приносили ей удовольствия. Но, находясь в социуме, она заставляла себя не пренебрегать его законами. Мимикрируя в любой среде, иногда разрешала себе выпить и изобразить веселье, а порой позволяла мужчинам проникать в свое точеное, извилистое и гибкое, как у пантеры, тело.

За плечами она имела два гражданских недолгих брака, и в каждом уже через месяц чувствовала, что напрасно тратит время. Несмотря на внешнее спокойствие, она была крайне нервным, тонко настроенным по отношению к окружающему миру созданием. Стоящие не на своем месте ботинки или следы на сиденье унитаза вызывали у нее приступы негодования, доходящие порой до удушья.

Иметь детей она категорически не хотела.

И дело здесь было вовсе не в неспособности к зачатию или опасении брать на себя ответственность.

По ее твердому мнению, гораздо честнее и гуманнее помощь несчастным, брошенным на произвол судьбы животным — вот уже несколько лет она раз в месяц щедро жертвовала приютам.

К своим тридцати восьми годам, путем упорной работы над собой, она выглядела максимально привлекательно. Диеты, массажи, всевозможные процедуры для тела и лица приносили свои плоды — она оставалась чертовски привлекательной для мужчин, но это ее, увы, не радовало. Противоположный пол являлся для нее лишь инструментом для достижения целей — инструментом безотказным и проверенным. Мужчины, вне зависимости от возраста и социального положения, являлись пешками в ее играх. Пешка — это солдат, пушечное мясо. Разве можно радоваться тому, что ты оказалась рядом с мясом? Разве можно чего-то ожидать от него, доверять, опираться и уж тем более — что-то искренне и бескорыстно ему отдавать?

Но если потребности глупого тела брали верх над разумом, она давно удовлетворяла их с помощью правой руки. И эта рука, верный и незаменимый помощник, ставила огромный, жирный вопрос перед всеми ее бывшими мужчинами.

Ни один из них не был способен довести ее до оргазма.

Самцы, которых она делила на виды и подвиды, то изгалялись, пытаясь коряво воплотить в жизнь свои больные, навеянные порнофильмами фантазии, то слюняво лизались, демонстрируя нежность, то подходили к делу холодно и практично, совершая в ее лоне несколько примитивных телодвижений.

Больше всего ее веселило, что эти одноклеточные думали, будто одерживали над ней победу, не понимая, что это была лишь кратковременная уступка с ее стороны, ибо с их помощью она непременно достигала и мелких, и крупных целей.

Потребности в любви она не испытывала.

Ей нравилось смотреть на закат, она любила дождь и невольно преклонялась перед стихией бушующей грозы и завывающей метели.

Ей нравились вековые деревья, цветущие кустарники, яблони и тополиный пух.

Она не любила сильную жару и холод, насекомых и голубей.

Но все вокруг, что не было создано человеком, так или иначе отзывалось в ее душе.

К своему одиночеству она всегда относилась как к выстраданной роскоши и искренне не понимала, зачем люди тратят свою жизнь на поиски какой-то родственной души, а в случае сомнительной удачи обрекают себя на бесконечные компромиссы, ежечасную ложь и изматывающую зависимость.

Два раза в неделю, погружаясь в кедровую купель с целебными травами, подогреваемую похрустывающими дубовыми поленьями, она испытывала нечто большее, чем телесный оргазм. В те несколько коротких минут, когда в достигнутом ею состоянии невесомости вдруг оживала ее правая рука, она ощущала себя рассыпающейся на миллиарды мельчайших звездных осколков вселенной.