Шепот питона - читать онлайн книгу. Автор: Cилье Ульстайн cтр.№ 9

— Полный зашквар, — прошептал Эгиль.

Больше никто из нас ничего не говорил. Неро продолжал сжимать все сильнее и сильнее. Ему, похоже, это давалось без труда. Тело его напряглось, но казалось спокойным. А затем его морда начала меняться. Рот, словно заулыбавшись, раздался в ширину. Огромная пасть раскрылась, кожа в уголках рта растянулась, точно мягкая ткань. Неро обхватил ртом добычу. Из змеиного рта торчала белая шерсть. Коричнево-бежевая голова питона сделалась плоской и широкой, и по мере того, как он глотал, улыбка ширилась. Во рту виднелись лишь пара розовых лапок и хвост, но вскоре и они исчезли внутри. Эгиль с Ингваром отпустили простыню и, не сказав ни слова, отступили.

На змеином теле, длинном и блестящем, появилось едва заметное уплотнение. Я вытянула руку и бережно погладила его. Интересно, каково оно, оказаться там, внутри… Наверное, тепло. А еще, возможно, мокро и тесно, как в матке.

Мемуары рептилии

Это знание просто пришло ко мне однажды: мой маленький мир спрятан в тонкую белую скорлупу, которую я могу расколоть. Надо упереться головой в белую оболочку, но сперва осторожно, чтобы проверить этот липкий материал на прочность. Потом — сильнее, пока скорлупа не поддастся. Из проделанного отверстия потянуло холодом. Позже я узнаю, что эта новая субстанция — воздух. Разумеется, к тому моменту я уже выпил всю околоплодную жидкость, и ощущение прохладного воздуха в легких принесло мне облегчение: я и не знал, как сильно нуждаюсь в этом новом веществе.

Я огляделся, рассматривая этот неведомый уровень мира, открывшийся передо мной. Уровень, в котором границей служил огромный блестящий живот змеи, обвившийся вокруг своих бесчисленных яиц. Мать. Еще не вылупившиеся дети. Я медленно пополз к свету, по яйцам, в которых жили мои будущие братья и сестры. Слишком много впечатлений. Тепло батареи. Далекий привкус жизни в воздухе. Всевозможные громкие, режущие звуки из какого-то не известного мне места. Звуки, которые становились громче и стихали, согревающая яйца вибрация материнского тела.

Свет и мрак несколько раз поменялись местами, и за это время у меня появилось с десяток братьев и сестер — они выползали из яиц, когда хотели поиграть, и возвращались обратно, в скорлупу, чтобы поспать. Мы сплетались друг с другом, сцеплялись телами и тянули в противоположные стороны, сворачивались в клубки и засовывали под них головы, а потом высовывали их. Мы привыкали к силе в мышцах, к легкости, с которой могли прятаться и невероятно быстро снова заявлять о своем присутствии. Нам было все равно, где заканчивается одно тело и начинается другое. Оставаясь собой, мы в то же время были и всеми остальными.

Мать кое-что скрывала от нас. Она прятала то, что находилось за кольцом ее тела. Сперва это нас не волновало. Мы полагали, будто ее тело и есть граница вселенной. Для нас дни представляли собой одну-единственную волну движения, тепла и вкуса. Однако мы знали, что должны еще о чем-то узнать. Что существует причина, по которой мы испытываем силу собственных мышц. Нам было известно, что этой силе найдется применение.

Я хорошо помню, как впервые поднял голову и не увидел материнской спины. Значит, ее тело — не окончание, а начало. Пространство вокруг нас было открытым, путь свободен. Я проголодался, а в воздухе висел едва заметный запах еды. Крошечных существ, прячущихся где-то неподалеку. Теперь все зависело от нас. Нам предстояло растечься по земле потоком свободных змей, готовых променять горький привкус околоплодных вод на вкус мяса.

Я пополз прочь от пустых скорлупок к сухой земле, бесшумно прощупывая мелкими зубами почву. Животные были где-то рядом, однако запахи оставались далекими и невнятными.

Я приготовился совершить бросок, пронестись по земле, подогреваемый охотником у меня внутри. Тем, кто командовал мной без малейшего вторжения с моей стороны. Но я лишь выяснил, что у воздуха тоже существуют границы. Куда бы я ни пополз, со всех сторон встречал невидимое сопротивление. Я прощупывал языком воздух, но изоляция не обладала вкусом. Сбитый с толку, я замер там, где начиналась изоляция, и попытался осознать. На этот раз я знал, что с другой стороны что-то есть. Я отчетливо видел это, слышал и чуял. Оно даже двигалось. Существо, причем такое огромное, что даже материнская спина в сравнении с ним казалась маленькой. Сильнее всего поражал его рост — это существо горой возвышалось надо мною. Вот оно приблизилось, подняло длинные конечности и постучало по преграде. Тук-тук-тук. И вибрация перекинулась на мое тело…

Олесунн

Суббота, 30 августа 2003 года

Все вокруг кружилось. Комната описывала круги, так что я не отличала потолок от стен, собственные руки — от чужих, обхвативших меня. Непрерывным потоком кожи и расцветок, желтого и белого, люди проносились мимо. Я видела волосы и одежду, слышала чей-то смех. Я смеялась в ответ, но кому я отвечала, не знаю. Я явно перебрала. Старалась не сводить глаз с одной точки. Смотрела на черный кожаный диван и такое же кресло. На пыльные картины на стенах, наверняка купленные по дешевке на блошином рынке. На комод в углу, ярко-красный комод Ингвара, которым никогда не пользовались. На музыкальный центр Эгиля, из колонок которого вылетали наложенные на ритм слова — Эгиль всегда первым ставил музыку. Музыкальный вкус Ингвара — тоска и психоделика — нравился мне больше, он больше соответствовал моему мироощущению. Веселая музыка Эгиля, весь этот грохот, жажда наполнить жизнь праздником и весельем, нагоняли на меня тревогу. Если б я знала, что, когда его шумных друзей рядом нет, он совсем другой, то и терпеть его не стала бы. Такие сложились между нами отношения. Мы брали и давали.

У кружившего около меня человека были зыбкие, словно песок, черты. Мне хотелось остановиться, высвободить руки из его объятий, но он притягивал меня к себе. Движения его замедлялись. Он провел рукой по моим волосам. Голова кружилась, и, чтобы не упасть, я уцепилась за него. Он обхватил меня за плечи и, притянув к себе, принялся раскачивать из стороны в сторону, не попадая в такт бормотанию из колонок. Движения в комнате словно шли в разлад со звуками, запаздывали. Я решила, что на силу тяготения полагаться не стоит. То, чему полагалось быть сверху, иногда оказывалось слева, и мне казалось, будто мои голова, живот и ноги действуют независимо от меня. Пазл не складывался, хотя я безуспешно пыталась втиснуть его кусочки друг в дружку.

Я уткнулась в его свитер. На груди у него была выпуклость, за которую я и схватилась. Музыка отдавалась мне в пальцы. Немного раньше Эгиль предложил мне воды и попробовал меня усадить, но я подняла его на смех и вылила воду ему на голову. Вспомнив, как он взбесился, я хихикнула.

— Ты чего смеешься? — спросил мужик.

Я посмотрела на серебряную цепочку у него на шее и на его подбородок, такой круглый.

— Да просто подумала, какая отстойная музыка. — Я с силой вдавила палец в выпуклость на груди и снова хихикнула, на этот раз громче.

Мужик крепко ухватил меня за подбородок, стиснул его, приподнял мне голову и, прижав свои губы к моим, нагло всунул мне в рот горький язык. Желудок у меня свело, в горле булькнуло.