Осколки безумной вечности - читать онлайн книгу. Автор: Наталия Романова cтр.№ 39

Через пару суток бабушке стало нехорошо. В разгар светового дня, за обедом, когда все, включая домработницу Тамару, старательно делали вид, что ничего особенного в доме Щербаковых не происходит, жизнь идёт своим чередом, бежит, невзирая на выкрики журналистов и разбирательства с полицией главы семейства. Анна покачнулась, прижала ладонь к груди, сказав, что чувствует «незначительную боль», хотя по бледности лица можно было догадаться – боль вовсе не незначительная.

Естественно, у каждого члена семьи был полис добровольного медицинского страхования, конечно же, в самой лучшей компании на рынке, оплачивающей помощь в лучших лечебных заведениях страны. Вот только никакой полис не гарантирует, что человеку хватит самого важного ресурса – времени.

Именно времени не хватило Анне Эмон. Карета скорой помощи неслась, прорываясь сквозь плотный поток трассы Скандинавия, когда по обыкновению строгая, с безупречно убранными волосами и неизменной брошью у ворота шёлковой блузы, Анна прошептала дочери на полувдохе:

– Сыграй.

– Мама… – откликнулась та, шаря взглядом по лицу умирающей матери, мужу, детям, слепяще светлым обоям, футляру скрипки на низкой тумбе у софы с резными ножками, на которой лежала Анна.

Потом протянула руку к футляру, достала скрипку, обхватила трясущимися пальцами гриф, опустила голову на подбородник и заиграла Венявского «Концерт для скрипки № 2» – произведение, которое изучают лишь в высших учебных заведениях. Играла неровно, постоянно сбиваясь, выразительные переходы сменялись несмелыми импровизациями – то пассажами стаккато, то фигурациями.

Играла! Играла, сжав губы в белёсую линию. Играла, зажмурив глаза. Играла без партитуры. Играла!

Играла до тех пор, пока рука Анны Эмон не повисла в неестественном положении, а дом не прорезал нечеловеческий крик Алисы. Приехавшие медики констатировали то, что стало ясно всем в то же мгновение, когда душа Анны покинула тело – смерть.

Были помпезные похороны, знакомые, малознакомые и вообще чужие люди, выражающие соболезнования. Череда лиц, речей, пустых вопросов, бессмысленных ответов. Где-то за краем сознания, за обрывками периферического зрения Элис видела, как мама разговаривает с Артуром и Марией Бридель, а отец отводит её в сторону, как от источника опасной инфекции.

Позднее Элис задавалась вопросом, почему тогда всё происходившее на её же глазах не сложилось в ровную композицию, словно разлеталось рваными, мятыми листами, исчерченными кривым, нечитаемым почерком. Скорее всего, происходившего было слишком много для её психики. Она не успевала справляться, разум отказывался перерабатывать информацию, сердце предпочло покрыться настом, душа будто впала в спячку.

Когда пронёсся информационный вихрь, на следующий день после похорон бабушки, заставивший Элис рефлекторно сжиматься, в полутёмную комнату дочери – лишь отсвет уличных фонариков на дачном ухоженном газоне у клумбы полузавядших астр пробирался в помещение, – зашёл папа и непривычно долго мялся на пороге, явно подбирая слова.

Уже тогда, не понимая разумом, она всем существом стремилась отторгнуть будущую информацию, вырвать с корнем из памяти, стереть в порошок и развеять на студёном ветру осеннего Карельского перешейка.

– Алиса, – после невозможно долгой паузы сказал папа. – Теперь ты всё равно узнаешь, я считаю, что лучше я расскажу тебе сам.

– Не надо? – вопросительно пискнула Алиса, наблюдая, как и без того непрочный песчаный замок стали размывать волны океана.

– Алиса… – она услышала тяжёлый вдох, следом почувствовала, как прогибается матрас под тяжестью веса садящегося, и только тогда подняла взгляд сначала на массивные часы на широком папином запястье, а потом на висок, покрытый сединой. Когда отец успел поседеть? Ведь он немногим старше мамы…

– Алиса, – третий раз он произнёс её имя, Элис захотела взвыть, но она ответила:

– Да, папа?

– Хочу, чтобы ты поверила – то, что я тебе скажу, никогда не имело для меня значения, – он замолчал, превращая ватную тишину в вакуум, пока не продолжил глухим, потухшим голосом: – Так случилось, что я не родной отец тебе, Алиса. Вернее, родной, конечно, родной, но не биологический, – спешно поправился он, провёл нервной рукой по волосам, дёрнул ворот рубашки, гулко вздохнул.

– Ты знаешь, кто мой биологический отец?

«Не родной» – пугающее словосочетание для папы Алисы Щербаковой. Неправильное. Фальшивое. Дребезжащий звук с вибрирующей продолжительностью, визг, переходящий в сплошную тоску.

Элис Эмон покоряла музыкальный Олимп, становилась победительницей бесчисленных конкурсов, участницей бесконечных фестивалей, записала несколько альбомов. В своей сфере дуэт Элис Эмон и Поль Бридель достиг столь многого, что иногда становилось страшно, есть ли там, за поворотом бесконечного восхождения, ещё высоты. Она давно жила взрослой самостоятельной жизнью, не зависела ни от кого, ни материально, ни морально. Умела принимать решения и достигать любых, самых высоких целей. Элис Эмон была готова к чему угодно, но Алиса…

Алиса Щербакова – нет.

Алиса Щербакова стояла в стороне от людного пляжа и со щиплющей болью в глазах и кончике носа наблюдала, как безжалостные воды океана смывают её песочный замок.

– Никаких подробностей, только имя, – с трудом ответил папа. – Максимилиан Бридель…

– Что?! – Алиса подскочила с кровати, тряхнула головой, как кошка, выбравшаяся из ледяной воды. Бридель? Бри-дель?! Сумасшествие какое-то! – Почему Бридель? – неужели это не мог быть… Иван Иванов или Пётр Петров, например?!

– Алиса… – папа попытался успокоить кружащую по спальне дочь. Не биологическую дочь.

– Где мама? – Алиса уставилась на отца. – Папа?

– Девочка, пожалуйста, не сейчас. Неудачное время.

– А когда? Когда, папа? Когда я должна узнать, что моя мама умеет играть на скрипке, что мой папа – не мой папа, а моя жизнь – вовсе не моя? Когда будет достаточно удачное время?!

– Завтра, поговори с ней завтра. Я не хотел, видит бог, я не хотел, чтобы ты узнала при таких обстоятельствах. Чтобы вообще узнала. Не хотел этого разговора! Не сегодня, Алиса, пожалуйста, не сегодня.

Алиса носилась по комнате, нервно перебирала вещи, то бросала в чемодан платья, футболки, ветровку, пару джинсов, то вытаскивала, то вытряхивала всё на кровать, смешивая в несуразную кучу из брендовых нарядов и вещей из массмаркета, а то вспоминала, что ей жизненно необходим бальзам для тела с запахом абрикоса. Анна Эмон обожала этот бальзам. Пользовалась другим, «для возрастной кожи», как говорила она, а этот наносила на руки и нюхала, говоря, что аромат божественный.

Бридель – знаменитый дворянский род в Швейцарии, которому принадлежит Пауль Бридель, его отец Артур Бернард Бридель и сотни других отпрысков фамилии. В голове, как назойливые осы, кружились воспоминания: