Танец с Тенью - читать онлайн книгу. Автор: Нани Кроноцкая cтр.№ 46

– Это… Это что такое?

Отодвинул хлопотавших возле бесчувственного Леонида темных дозорных.

– Целители в отряде есть?

– Я. Погодите, сиятельный, я заканчиваю клинический осмотр.

Щуплый с виду молодой человек был необычайно серьезен. Пристально следивший за его действиями Павел увиденным казался вполне удовлетворен.

– Помочь? – великий ведун подошел к ним вплотную, одним своим присутствием раздвинув всех окружавших гнома оперативников.

– Есть артефакт лечебного сна? Меня не хватит на травму и сон одновременно, – молодой лекарь устало смахнул капельки пота со своего бледного лба, – только что соскребал арестованного со стенки. Вы малость переусердствовали, сиятельный Павел.

Канин усмехнулся. Парнишка был прав: сказывалось напряжение последних дней, и когда аптекарь стал кидать в белую сову Ди дикими тульпами* своего изготовления, бесконечное терпение великого и ужасного Паши дало трещину. Аптекаря он физически размазал. Голыми руками, с удовольствием ломая кости и вырывая суставы. Масштабы нанесенных арестованному повреждений Павел отлично себе представлял, целителю действительно пришлось очень туго. Слабость. Это была настоящая слабость, непозволительная для великого ведуна Канина. И он ее себе сознательно позволил.

Лекарь осторожно опустил на многострадальную рыжую головушку Лео лечебный полог, окутал фиксирующим заклинанием и попытался поднять гнома с пола. Не осилил – гном был тяжел, как бетонная плита.

– Тут его некуда положить, – Павел думал несколько секунд. – Ди, у тебя номер со столом?

– Да. Там портал стоит, можно быстро уйти, погоди секунду. Сколько с нами? – она уже приступила к начертанию портальной звезды, найдя упаковку канцелярских карандашей на полу. – Простой телепортацией тут не обойтись.

Общаться мысленно им было проще, но афишировать свои маленькие секреты перед темными не хотелось.

Внезапно возник Корвус, отодвинул стоявшего между ним и лежавшим на полу гномом целителя, наклонился и легко подхватил увесистого раненого на руки. Стоявшие рядом темные одобрительно покачали головами. «Силен», – читалось в глазах оперативников.

– Всего нас четверо плюс раненый. Целителя же берем?

– Пусть останется, – Илья Корвус, без видимого труда державший на руках окровавленного гнома, развернулся к открывшемуся входу в портал, – он едва на ногах уже стоит, парня покормите и отправляйте спать. На сегодня ему хватит. Я тоже целитель.

И первым шагнул в начерченную Ди пентаграмму перехода. Переглянувшись многозначительно, Канин и Венди шагнули следом.

Оставшиеся в кабинете темные еще раз с ужасом осмотрели «боевые разрушения». Тут было на что посмотреть: Обожженные будто пламенем преисподней стены. Расколоченные цветочные горшки. Залитый кровью и какими-то цветными жидкостями пол, художественно присыпанный землей из этих горшков и щепками мебели. И сама мебель. То немногое, что от нее осталось. Никогда они не видели таких жалких обломков, оставшихся от некогда хорошего и прочного стола и стульев. Остов шкафа напоминал руины древнего акрополя. Обрывки медицинских карт, отчего-то тоже сильно обожженные. Поле битвы, а не кабинет.

Никита Бибин пожал плечами и наложил охранную руну, со вздохом вспомнив о погребенных под мебельными завалами вещественных доказательствах и электронных ценностях. Потом начертил простой триглав короткого портала и коротко кивнул своей группе:

– Потом все разберем. Сейчас – вызываем Светлых, и всем спать. Я в дежурке, пошел скорбеть над протоколами. Арестованный все равно до утра не откроет глаз. А великие сами разберутся, на то они и сиятельные.

И быстро всех вывел, не оглядываясь.

22 мая, ночь, Гурзуф.

"Настоящая дружба не знает зависти, а настоящая любовь – кокетства". (Франсуа де Ларошфуко)

Сделав шаг в глубину Сумерек, Фил запоздало задумался. Подхватить бессильно осевшую прямо на пол кабинета, теряющую сознание Арину было порывом, абсолютно естественным для мужчины. Влюбленного мужчины. Унести свою ношу из эпицентра боевых действий в зону безопасности так же естественно. А вот подумать о маршруте этого самого отступления вышеупомянутый влюбленный мужчина не потрудился. За что был зол на себя. Снова зол.

Сегодняшний вечер был полон поводов для самобичевания. Прямо скажем: сегодня сиятельный (с некоторых пор) Рафаил Янович Дивин потерял голову и окончательно сорвался. Утешал его только тот факт, что случилось это с ним впервые в жизни. Даже будучи гоним и презираем, обитатель трущоб и подвалов «Филька-Допрос» еще ни разу в жизни не терял самообладания. До недавнего времени у него не было друзей. А враги оценивали его темперамент эпитетами совсем не лестными. «Рептилия» – был самым цензурным из них.

Памятный бой с Диной не был исключением. Новоявленная «сестрица» сорвалась тогда сама. Как оказалось, на то были веские причины. Произошедшее вначале вызвало в нем лишь чувство сожаления: легендарная Ди оказалась истеричной девчонкой, подставившейся заведомо более слабому противнику. Потом – лишь жалость. Даже тот странный поцелуй с обменом кровью не был минутой слабости. Скорее пропущенным ударом в дуэли. О последствиях которого он еще узнает – несомненно.

Еще вчера он думал, что не знает, что такое любовь. Никто не любил морального уродца-азеркина, само присутствие которого заставляло всех говорить только правду. Кто мог такое стерпеть? Люди вокруг расценивали его воздействие как раздевание на многолюдной площади или моральное изнасилование. А он не мог иначе. Не владел своим даром, не умел по-другому, обрушивая свой талант на их головы. Правда – обоюдоострое оружие.

Даже свести счеты с жизнью он не сумел. Все заранее рассчитав, все взвесив. Не учтя лишь явившуюся словно с неба свою спасительницу, поймавшую его за руку в прыжке с моста. Тонкая и невысокая рыжеволосая девушка этой самой своей рукой перевернула тогда черную страницу его жизни. И продолжает листать эту книгу теперь. Здесь и сейчас.

Он не был «суицидником» ²⁷. Просто однажды утром, проснувшись в подвале, Фил отчетливо понял: смерть от голода и холода, терзавших его израненное и изъеденное вшами тело, будет куда дольше и мучительнее. А вариантов на другую жизнь у него больше нет. Совсем ничего не осталось.

Зачем она его тогда поймала? Ругаясь удивившими даже его витиеватыми заборными скабрезностями, сжав зубы, она цеплялась за него, будто тонула сама. И такая жажда жизни полыхала в медовых глазах этой рыжей, что он сдался. Сам потянулся, сам выпал за ограждение того проклятого моста. Упал к ней в руки, будто раненая птица. И пропал. Навсегда.

Молча сел в машину, рассеянно думая, что он нестерпимо воняет и вши будут ползать по светлым кожаным сиденьям ее дорогого джипа. Что она напрасно так доверчиво сидит на переднем сиденье, не оглядываясь. Он может быть опасен для нее – такой хрупкой и красивой. Рискованной и смелой.