Я вам не ведьма! - читать онлайн книгу. Автор: Ксения Алексеенко cтр.№ 32

Я не видела причин, по которым эта идея могла бы не сработать, поэтому разбитое окно волновало меня лишь лишними сквозняками.

А вот монеты…

Я достала одну здоровой левой рукой, еще раз внимательно рассмотрела. Нет, не показалось. Позеленевшая от времени, слишком холодная на ощупь, я сжала ее в кулаке, но она отказывалась греться.

– То есть хочешь сказать, что это просто медные монеты, да? Ты посмотри, таких уже лет сто не чеканят?

– А чем еще это может быть? Дурацкая шутка лесного духа, вот и все. Откуда ты знаешь, может, их в каком-нибудь вольном городе штампуют, – передернула плечами Бонни.

Она уже собралась – она всегда необыкновенно быстро собиралась, это я уже заметила. Думаю, ей хватило бы времени, за которое догорает спичка, чтобы накинуть платье, замотать волосы в эту свою неизменную гульку и плеснуть водой в лицо.

Но не зашнуровать ботинки, которые она почему-то носила вместо форменных туфель. Они были жутко разношены и явно ей великоваты, ее худые икры болтались в широких голенищах, как чайная ложка в стакане. Завязывание шнурков отнимало у нее чуть ли не полчаса утреннего времени, а все потому, что те ошибок не прощали и рвались, стоило потянуть за них чуть сильнее, чем очень-очень слабо. После чего Бонни завязывала еще один узелок и начинала заново…

Возможно, это была своего рода медитация.

Бонни села на стул и принялась за шнурки.

Я еще немного подумала. За это время я успела умыться, одеться и даже втиснуть ноги в туфли, которые мне, кстати, как раз были маловаты.

Но сколько я ни напрягала память, такого рисунка на монетах не могла припомнить, а ведь через мои руки каких только не проходило.

В детстве я вечно таскала у папеньки мелкие монетки, копила… Господи, на что же я копила? На что-то большое, розовое и прекрасное, наверное. Я тогда очень любила розовое. Пока мне не сказали, что рыжий цвет волос с розовым плохо сочетается.

С потом я полюбила зеленый, но он не сочетался с моим цветом лица… в общем, таких монет я не помнила, хоть убей.

– Нет, точно не чеканят, – сказала я.

– Ты все еще об этом? – закатила глаза Бонни. – Ну сколько можно! Ну и что, что не чеканят?

– Просто… – я вздохнула, – у меня лет десять назад умер дядюшка со стороны матери, и я была на похоронах, и клала монетки на его глаза… ну, невинное дитя, все такое…

– Это уже лет пять как ересь, – резко сказала Бонни.

– Я еще в академии ведьм на Церковь не оглядывалась, – скривилась я.

Мне нравятся церкви как место, и в Бога я верю всей душой, но вот Церковь как институт мне не нравится. Мало кому нравятся учреждения, которые забирают у тебя пять процентов с дохода ежегодно.

– Ну и?..

– Мне кажется, это они, – сказала я, потому что просто не могла не поделиться грызущими мою душу сомнениями.

Бонни фыркнула.

– И сколько могил нужно было разорить Хозяину Леса, чтобы преподнести тебе этот подарок? Ты слишком много о себе думаешь. Эти люди не такие, как у тебя дома. Не будут бегать за тобой только потому, что ты наследница состояния Дезовски.

Я вздохнула.

Я подозревала, что как раз из-за того, что я Дезовски, Жешек и вывел меня из леса, и передал монетки. И приснился…

Но Бонни была настроена так скептически, что дальше спорить не хотелось. Я подошла к окну, посмотреть, не идет ли Щиц.

– Тебе нужно сходить к ведьме-лекарке, – вдруг сказала Бонни, вставая за моим плечом.

Я вздрогнула: в своих ботинках Бонни умела ходить совершенно бесшумно, я даже не услышала, как она встала.

– Зачем это?

– Хочешь шрам? Они даже мужчин, скажу по секрету, не особо красят, – скривилась Бонни, – Это недалеко: во-о-от по той дорожке. И направо потом. Видишь, как тот парень завернул?

Я посмотрела на «того парня» и отшатнулась от окна.

– Не пойду, – коротко сказала я.

Потому что показательно завернул не кто иной, как Элий.

Бонни недоуменно посмотрела на меня, потом снова в окно… и, кажется, догадалась.

– Жених, да? Жених?

– Я не хочу об этом говорить.

– Ты ни о чем не хочешь говорить. Таинственная такая, аж жуть, – надулась Бонни, – я вот от девочек слышала… ну, от Маркарет… Вчера вы с ней поссорились на завтраке, и она резко захотела со мной дружить – совпадение чудесное, как думаешь? Ну так вот, Маркарет сказала, что твоя бабушка собственного мужа уморила. Я не особо поверила, но ты с женихом так обращаешься, и…

Я развела руками.

– Понятия не имею. Не то чтобы я много знала об этой бабушке. Она умерла еще до моего рождения. А про дедушку вообще никаких историй не слышала.

Бонни снова фыркнула, на этот раз недоверчиво. К счастью, ее отвлекли.

– Ой, Щиц идет! – улыбнулась она и замахала в окошко руками, как ветряная мельница.

От нее веяло немного театральным, искусственным, но тем не менее светлым позитивом, поэтому я к ней присоединилась, несмотря на то, что чувствовала себя при этом очень глупо.

Но мне тоже хотелось вот так улыбаться. Как глупая девчонка.

Зря, конечно. Потому что первым вопросом, который Щиц задал, когда к нам поднялся, был не «как дела» или «хорошо ли вы спали». Он покосился на мою руку и вздохнул.

– И где ты так порезалась?

Я помахала перебинтованной рукой. Я не рассказала о ночном приключении Бонни – с чего бы мне делиться этим с Щицем? К тому же придется объяснять Бонни, почему я не поделилась с ней сразу же, а я и сама не знаю…

– Осколки собирала голыми руками.

Щиц укоризненно взглянул на Бонни. Та пожала плечами.

– Иногда легче дать порезаться.

Я скривилась, но ничего не сказала, признавая за Бонни право отчитывать меня сколько угодно. Рука-то вот она, саднит, бедная.

– До завтрака еще полчаса, – вздохнул Щиц, – пошли, сходим в медпункт, и тебе там…

– Она не хочет в медпункт, – перебила Бонни.

Повисла тишина. За окном чирикала белка… или птичка, кто там чирикает? Белки вроде бы цокают? Или стрекочут? Ой, какой интересный потолок, трещины на побелке складываются в звездочку, а в дальнем углу и вовсе похожи на пятый символ алфавита хашасса, и…

Бонни сидела, сложив руки на коленях и выпрямившись. Идеальная ученица, примерная девочка. Высматривала что-то в окне, чуть ли не насвистывала, старательно пряча ехидство. Но, несмотря на то, что я видела только пучок ее русых волос, ухо, щеку и самый кончик носа, я нутром чуяла ее старательно сдерживаемое хихиканье.

Щиц снова вздохнул.

Какой-то он сегодня пришел… грустный? Раздраженный? Еще более сгорбленный, чем обычно, под глазами вот такущие черные мешки, волосы сальные, и, похоже, расческа их и не касалась, максимум растопыренная пятерня.