В дебрях Южной Африки - читать онлайн книгу. Автор: Томас Майн Рид cтр.№ 16

Ван Блоом быстро принял решение. Он переночует здесь, на месте, а рано поутру двинется разыскивать какой-нибудь другой источник.

К счастью, Ганс не преминул приволочь туши подстреленных им горных скакунов, и теперь их мясо, сочное и вкусное, пришлось как нельзя более кстати. Жаркое из антилопы да глоток холодной ключевой воды быстро восстановили силы трех истомившихся путешественников. Лошадей пустили пастись среди деревцев мимозы и предоставили самим себе; и, хотя, при обычных обстоятельствах они «воротили бы носы» от такого корма, теперь они отнеслись к нему совсем по-другому и принялись обчищать колючие ветви усердней иного жирафа.

Едва рассвело, ван Блоом был уже в седле. С собою он решил взять только Черныша; Ганс и Гендрик остались при фургоне ждать их возвращения. Лошадей для поездки отобрали из тех, что еще не покидали лагеря, — эти были менее утомлены.

Ехали неуклонно на запад. Это направление они предпочли по той причине, что стадо горных скакунов, как показывали следы, пришло с севера. Путники надеялись, что, двигаясь все время на запад, они быстрее выйдут из полосы опустошения.

К большой их радости, уже через час они оказались за пределами местности, где прошло стадо антилоп; и хотя вода еще не встретилась, всюду была прекрасная трава.

Теперь ван Блоом отправил Черныша назад за остальными лошадьми и коровой, условившись, куда тот приведет их пастись, а сам пустился дальше на поиски воды. Сделав еще несколько миль, он увидел на севере длинную гряду скал, вставшую прямо над степью и уходившую далеко на запад, до самого горизонта. Полагая, что близ этих скал скорее сыщется вода, он повернул к ним своего коня. Чем ближе подъезжал он к основанию хребта, тем больше его привлекала открывавшаяся перед глазами картина. Он пересекал покрытые густой травой поляны, то маленькие, то побольше, отделенные друг от друга рощами нежно-зеленой мимозы; местами они образовывали обширные заросли, местами же состояли из нескольких низеньких кустиков. Высоко над мимозовым подлесьем здесь и там поднимались купы деревьев-исполинов какой-то совсем незнакомой ван Блоому породы — таких он еще никогда не видывал. Они разбросаны были по степи разреженным лесом; но густая вершина каждого дерева представляла сама по себе как бы целый лесок. Вся местность вокруг напоминала своим видом пленительный парк и являла приятный контраст угрюмому хребту. Он вздымался над равниной скалистой кручей высотою в несколько сот футов и отвесной, казалось, как стены дома.

Глаз путника отдыхал на этом красивом ландшафте: такой чудесный уголок среди такой наготы! Ван Блоом знал, что окружающая местность почти всюду малопривлекательна — немногим лучше нелюдимой степи. К северу она переходит в пустыню, которая тянется на сотни миль, — знаменитую Калахари, — и эта каменная гряда составляет часть южного рубежа пустыни.

При других обстоятельствах подобное зрелище наполнило бы радостью сердце фее-бура, но теперь, когда не стало у него скота, что проку было ему в этих тучных пастбищах!

Как ни хороша была картина местности, думы путника приняли печальный оборот. Однако ван Блоом не предался отчаянию. Тревоги дня не позволяли задерживаться слишком долго на мыслях о будущем. Первая задача — отыскать такое место, где могли бы откормиться лошади. Без них он не сможет двинуться дальше в глубь степей, без них он поистине беспомощен. Самое желанное сейчас

— вода. Покуда не удастся найти воду, весь этот чудесный парк, которым он проезжает, для него имеет не больше цены, чем бурая пустыня. Но, конечно, такой прелестный оазис не мог бы существовать без самого необходимого — без влаги. Так размышлял ван Блоом. И каждый раз, как вставала перед ним новая роща, глаза его принимались отыскивать ручей.

— Го-го! — вскричал он радостно, когда из-под ног его шарахнулась со всем своим выводком намаква, крупная куропатка. — Добрый знак! Эту птицу не часто встретишь вдали от воды.

Вскоре затем он увидел стайку красивых цесарок, побежавших в рощу, — новое свидетельство, что неподалеку есть вода. Но вернее всего указывал на ее близость третий признак: на маковке высокой жирафьей акации ван Блоом разглядел сквозь листву яркое оперение попугая.

— Ну, теперь, — пробормотал он, сам себя успокаивая, — я, конечно, совсем рядом с каким-нибудь ручьем или заводью.

Весело поскакал он дальше и через несколько минут въехал на гребень довольно высокого взгорья. Здесь он остановил коня и стал следить за полетом птиц.

Он сразу же увидел выводок куропаток, летевших на запад, затем еще один потянулся туда же. Оба выводка опустились, как показалось ему, у исполинского дерева, высившегося среди равнины ярдах в пятистах от подошвы скалистого кряжа. Дерево это росло особняком от прочих и было куда больше всех, какие видел в пути ван Блоом.

Пока он стоял на месте, дивясь дереву-великану, он подметил, как несколько пар попугаев сели в его ветвях.

Они перекликались и, посидев немного, снимались парами с веток и опускались на землю где-то у подножия дерева. «Там она, значит, и есть, вода, — подумал ван Блоом. — Подъеду погляжу».

Но его лошадь не ждала, пока он примет свое решение. Она уже рвалась в узде и, как только всадник направил ее в сторону дерева, бодро понеслась, вытянув шею и храпя на скаку. Доверившись инстинкту своего коня, всадник опустил поводья, и не прошло и пяти минут, как оба — конь и всадник — пили уже вкусную воду из чистого ключа, бившего в десяти шагах от дерева.

Ван Блоом не стал бы медлить и тут же пустился бы в обратный путь к фургону, но он подумал, что, если дать лошади с часок пощипать траву, она потом побежит резвее и доставит его на место примерно к тому же времени. Поэтому он снял узду и дал скакуну попастись на воле, а сам растянулся под деревом-великаном. Лежа в тени, он невольно залюбовался величественно вздымавшимся над ним удивительным произведением природы. Это было чуть ли не самое большое дерево, какое видел на своем веку ван Блоом. Оно принадлежало к одному из видов фикуса, к породе, называемой «нвана», а широким резным листом, густо росшим на его великолепной вершине, напоминало явор. Ствол его достигал двадцати футов в поперечнике и больше чем на двадцать футов был ровный и гладкий, и только выше пускал во все стороны множество длинных горизонтальных ветвей. Сквозь густую листву проглядывали блестящие яйцевидные плоды величиной с кокосовый орех.

Наслаждаясь прохладой под навесом тенистой листвы, ван Блоом снова и снова возвращался к мысли о том, что хорошо бы построить в этом месте крааль. Обитателям жилища, приютившегося под дружественным кровом нваны, не придется бояться нещадных лучей африканского солнца; да и дождь едва ли пробьется сквозь этот лиственный полог. Право, густая крона дерева сама по себе уже почти составляла крышу.

Не лишись фее-бур своего скота, он, конечно, сразу бы решил обосноваться здесь. Но как ни казалось это соблазнительным, что стал бы он делать теперь в таком месте? Для него оно было той же пустыней. Никаким промыслом он не мог заняться в таком отдаленном уголке. Правда, здесь можно прокормить себя и семью охотой. Дичи вокруг, он видел, было сколько угодно. Но это сулило бы жалкое прозябание без видов на будущее. Что стали бы делать впоследствии его дети? Неужели они должны вырасти только для такого назначения в жизни — сделаться охотниками, необразованными, стоящими на уровне несчастных дикарей-бушменов? Нет, нет и нет! Ставить тут свой дом — об этом не могло быть и речи. Придется лишь на несколько дней дать отдых измученным лошадям, а потом со свежими силами двинуться в обратный путь и выбраться к поселениям.