Хроники Хазарского каганата - читать онлайн книгу. Автор: Саша Виленский cтр.№ 67

Ну, все. Влипли! С трех сторон к нам неслись храмовые. Конец тебе, Мария. И тебе, Богдана, и тебе, Наира. Да и тебе, Замира, теперь не отмоешься, хоть еще ни одного клиента не сняла. Это — храмовые. От них не вырвешься. Обернулась на вход в «Интурист» — была слабенькая надежда, что можно туда рвануть, да затеряться, но и та рухнула: стоят ребята в костюмчиках, все перекрыли, не прорвешься. А этот, расслабленный, как схватил меня за запястье, так и держит. Попыталась вырваться — не пускает. Перенервничал, что ли? Но теперь уже все равно: храмовые окружили плотно, только Наира вывернулась, обежала одного, уклонилась от другого, кинулась в переулок. Двое за ней рванули. Хоть бы ушла! Богдане руки заломили, сумочку вырвали. Она девушка сильная, вдвоем еле справились.

Все это я успела рассмотреть, пока и мне выкручивали руки — подлетел храмовый, перехватил у расслабленного мое запястье, завел за спину, стянул больно вторую руку, что-то щелкнуло. Наручники надели, значит. Господи, больно же!

— Потерпишь, блядища!.

Оказывается, про «больно» я вслух вскрикнула.

— Ну как, — обернулся храмовый к расслабленному. — Есть что-то, господин инспектор?

— Есть, — тот вытянул из кармана диктофон. — Называет цену за час и за ночь. Можно брать и сажать. Легко. Доказательства налицо.

Вот же сука! Нет, ну не гад, а? За что? И во рту сразу стало горько от сухой полыни половецких степей. Все, Мария. Кончилась твоя молодость. Да и жизнь твоя кончилась, чего уж там. Сгниешь на солончаках, и будут тебя по первости еще лениво потрахивать охранники, а потом и они забрезгуют. Хорошо, если собакам не отдадут. Говорят, у них там специально обученные собаки есть.

И взревела я в голос, потому что очень хотела жить, и не просто жить, а — хорошо, как привыкла. И выла я всю дорогу, пока тащили они меня к машине, и орала визгливо, обращаясь, неизвестно к кому:

— Не хочу! Не хочу! Не хочу!

У храмовых свой участок, отдельный. Стоит за глухой железной стеной на задворках Итиль-Сити. Ходят слухи, что ни один из тех, кто туда попал, не вернулся. Оно и понятно.

Господи, как тоскливо-то! Допрыгалась, доигралась. Машину трясет, рукам больно, скованы они, держаться ни за что не могу, на поворотах сильно бьюсь об углы. На девчонок стараюсь не смотреть — чего смотреть-то? И так все понятно.

А я-то дура только недавно ресторан присматривала, хотела большой банкет собрать через месяц — как-никак, а двадцать пять лет, не шутка, взрослая барышня. Интересно, где я теперь день рождения отмечу. И с кем. Хорошо бы в камере предварительной, все не так страшно, как в степи.

Машина резко затормозила, я не удержалась на узком сиденье, упала на пол, еще и головой обо что-то стукнулась. Кто-то из храмовых заржал. Вот подонки. Судя по лязгу, открылись стальные ворота, и мы медленно въехали внутрь. Все. Прощай, воля! Вот такой я и запомню последнюю минуту на свободе: как валяюсь, скорчившись, на оцинкованном полу грязной машины, глотаю сопли и слезы, а в нос мне бьет густой запах несвежих солдатских ботинок.

Нас всех — меня, Замиру, Богдану и Наиру (не сбежала, поймали ее все-таки) — завели в большое помещение, которое от пола до потолка разделяла на две части толстая железная решетка. До одури воняло краской, причем, какой-то химической, от чего к горлу подступала тошнота. Или это от страха? Самана не видно. Убежал, что ли? Ох, хорошо бы! Может, договорится с ментами? Хотя, храмовые…

Конвойный расковал руки сзади, но наручники не снял, а пристегнул каждую из нас одной рукой к этой решетке, да так, что ни сесть, ни выпрямиться толком. Садюга поганый. Так и стоим, скрюченные. И тут мне захотелось по маленькому, да так, что никакого терпежу нет, вот прямо сейчас и обмочусь.

— В туалет можно?

— И я хочу! — закричала Замира. Малолетка стоит зареванная, глаза красные, губы трясутся, коленки ходуном ходят.

Храмовый конвойный и ухом не повел. А в комнату вошел тот самый, расслабленный. «Господин инспектор», мать его. Вошел, сел за стол. На мои вопли никак не реагировал.

— Эй, вы слышите?! В туалет отведите! Не могу больше!

Молчание, роется, скот, в каких-то бумажках. Он теперь больше не расслабленный, он теперь начальство. Вот же я дура, все-таки! Только же днем рассказывала Замире, что от молодых да симпатичных надо держаться подальше, их снимать не стоит, и тут же сама попалась. Ну не дура?! Господи, я ведь и правда больше терпеть не могу!

— Да вы люди или кто? Пустите в туалет! Или я вам сейчас здесь прямо на пол нассу.

Господин инспектор медленно поднял голову, посмотрел на меня тяжелым взглядом. О, хоть какая-то реакция. Нет, ну как я могла думать, что он симпатичный?

— Ну, попробуй. Сама же потом и вылижешь. До блеска.

Замира заревела, попыталась сесть на пол, но кольцо наручников врезалось ей в запястье, от чего она взвыла еще сильней.

— Слушай, начальник, да отведи ты девчонок в туалет. Жалко же!

Это кто это тут такой добрый? На стремянке, у самого верха стены, спиной к нам стоял какой-то человек и аккуратно кисточкой проводил тонкую линию между стеной и потолком. Вот отчего краской-то воняет.

Инспектор с удивлением посмотрел на маляра.

— А с чего ты вдруг за них заступаешься?

— Да я не заступаюсь, — ответил тот, не отрываясь от своего занятия. — Просто по-человечески надо. Что тебе за радость от того, что эта девушка сейчас описается? Вызови конвойного, пусть они по очереди сходят, тебе же потом легче с ними будет. А так могут из вредности на свежеокрашенную стену напрудить. Тут вылизывай — не вылизывай, а придется перекрашивать. А это — сам понимаешь — за отдельную плату.

— Э, как мужик может на стену нассать, я понимаю. А как баба? — хитро прищурился инспектор.

— Может, — заверил его маляр, по-прежнему не оборачиваясь. — Женщина если чего захочет, то обязательно сможет. Это я тебе точно говорю. Тем более, что я им только что подал такую богатую идею.

— Вот же поганец! — расстроился инспектор и позвал конвойного. — Выведи их в туалет. Дверь не закрывай, смотри, чтоб ничего не прятали и не выбрасывали.

Ну, мне-то наплевать, что на меня смотрят, когда я естественные надобности справляю. Клиенты и не такое чудили, так что я спокойно сделала все, что нужно, и сразу стало легче. Даже не так страшно. Хотя страшно, конечно. Но уже не так остро. Видно привыкать стала. А вот Замире, похоже, пришлось трудно, ее долго не было.

Когда ее заводили обратно, девочка начала вдруг вырываться:

— Господин инспектор! Господин инспектор! Отпустите меня! Пожалуйста! Я не с ними вообще! Я там случайно была, просто мимо шла! Пожалуйста, позвоните моей маме! Пусть она заберет меня! Пожалуйста!

Конвойный отодрал ее пальцы от стола, за который Замира судорожно цеплялась, втолкнул за решетку и пристегнул. И теперь, сволочь, повыше пристегнул, чтобы она буквально на цыпочках стояла, чтобы наручники до крови врезались в руку. Замира продолжала кричать. Инспектор поморщился.