Игры сердца - читать онлайн книгу. Автор: Анна Берсенева cтр.№ 23

Собственно, Ольхон был даже не скалой в воде, а настоящим островом. И когда лодка подходила к нему, Иван на мгновенье почувствовал себя пиратом, который добрался до острова сокровищ. Хотя работали они в заливе Ольхона уже неделю и за это время вроде бы привыкли к его величественному виду.

Наконец нашли подходящую бухту, заглушили мотор, высадились, вытащили лодку на галечную отмель. Иван проверил связь – вызвал по рации баржу, которую уже не было видно вдали, – и можно было гулять часа три. Главное, успеть вернуться на баржу к подъему «Миров».

Сережа мгновенно исчез в поисках грибов. Инженер Валик тоже двинулся в глубь острова. Куда направились еще двое, Иван не видел.

Ему идти далеко не хотелось. Он прошел немного вдоль берега и стал подниматься по склону – между деревьями, между огромными муравейниками, которые то и дело под ними попадались, между скальными выступами. Грибы тоже попадались, но нечасто, и собирать их было лень. Иван понял, что сегодня чуть не впервые с тех пор, как начались погружения, оказался на твердой земле. Идти по ней было непривычно и приятно.

Байкал сиял в просветах деревьев ярко-голубой гладью, солнечными бликами. Оглядевшись, чтобы не оказаться рядом с муравейником, Иван лег на траву.

Склон был довольно крутой, поэтому он и лежа видел перед собою Байкал в причудливом росчерке древесных веток. Почему его называют священным – это было понятно даже сейчас, когда он так беззаботно и совсем не величественно сиял солнечными блестками.

– Почему грибов не ищешь, Иван? – услышал он.

Не вставая, он закинул голову назад и увидел, что сверху к нему спускается Марина Драбатущенко.

– А ты? – спросил он, садясь.

– Да что мне грибы!

Марина махнула рукой и улыбнулась.

– Ну да, тебя же грибами не удивишь.

Иван улыбнулся тоже. Он вспомнил свою практику после второго курса на Беломорской биостанции. Грибы там росли прямо на дорожках, их выходили собирать к ужину так, как в Москве выходят в магазин за кефиром.

– Да меня и Байкалом не удивишь, – сказала Марина. – Помнишь, как в Великой Салме у нас? И просторы не хуже, и острова.

Пролив Великая Салма он, конечно, помнил. Они шли по нему на вельботе, и плоские острова появлялись перед ними, и Ивану казалось, что эти острова похожи на старинные монеты, потому что они были покрыты зеленым лесом, как монеты могли бы быть покрыты зеленью времени… Марина там, правда, в его университетские годы еще не работала, но вряд ли Великая Салма разительно изменилась с тех пор.

– Хорошо там у вас на ББС! – сказал он. – Помню, прямо с лодки за час два ведра трески наловил. Одной только печенки тресковой полная сковорода получилась.

– Хорошо, – кивнула Марина.

Он помнил еще, как, открывая утром двери домика, чуть не с порога входил в море, а часа через четыре море отступало, и отлив полностью обнажал полосу литорали, и можно было часами разглядывать ее бурную жизнь: разнообразные морские существа бегали, ползали и прыгали на мокром песке, дожидаясь прилива, и точно так это было сто, и двести, и тысячу лет назад…

– Ты почему в Москву уехала? – спросил Иван. – Если не секрет, конечно.

– Конечно, не секрет, – пожала плечами Марина. – Почему все, потому и я. В Москве возможностей больше. У меня диссертация готова, защищаться надо. Ну, и вообще.

Что «вообще», Иван уточнять не стал. И так понятно было, что такой красавице, как Марина, жалко хоронить себя даже в самых живописных лесах. Наверное, замуж вышла – москвичи на ББС приезжали часто. Ну да, кажется, Мартинов что-то такое и говорил. Заодно Иван вспомнил, что Андрей говорил также о Марининой роскошной груди и ногах, и невольно окинул ее быстрым изучающим взглядом. Она поймала этот взгляд. Иван слегка смутился, а она улыбнулась – тоже слегка, но так, что смысл ее улыбки угадывался во мгновенье ока.

«Нравлюсь? – сказала ему эта краткая ее улыбка. – Наконец заметил!»

«Муж? – так же быстро подумал Иван. – Да нет, не похоже, что у нее есть муж».

И, собственно, что ему было до этого? Если женщина не словами, а всем своим существом говорит, что он ей небезразличен, его ли дело спрашивать у нее паспорт?

Он поднялся с земли. Марина сидела на поваленном дереве. Она сняла куртку, завязала ее на талии. Белая майка оттеняла ее яркий загар. Солнце освещало густые, скрученные в тяжелый узел волосы, и они сверкали в веселых лучах. Через секунду солнце скрылось за облаком, но Маринина голова все равно переливалась темным золотом. И правда, надо было глаз не иметь, чтобы до сих пор не замечать такой красоты!

«Сильно ты свою работу любишь, – усмехнулся Иван про себя. – Так заработался, прям хоть к ордену представляй!»

Как бы там ни было, а сейчас он был свободен от работы, и Марина сидела в шаге от него, и…

В ту минуту, когда Иван соображал, что бы такое ей сказать, чтобы его намерения стали для нее очевидны, но при этом он не выглядел бы в ее глазах торопливым хамом, – ожила рация, которую он прикрепил к ремню.

– Штормовое предупреждение, – услышал он голос Андрея Мартинова. – Всем вернуться на баржу. Срочно.

Иван посмотрел на озеро и сразу заметил перемену. Да это и мудрено было не заметить: водная гладь, которая пять минут назад переливалась солнечными блестками, теперь пошла серыми волнами, на гребнях которых уже показывались пенные барашки. Как же быстро это случилось! Буквально в те пять минут, когда Иван разглядывал Маринину красоту. Недолгим оказался покой священного Байкала.

«Ресничного недолговечней взмаха», – мелькнуло у него в голове.

Его поразила эта строчка, когда он впервые увидел ее в томике Мандельштама: «Вся прелесть мира ресничного недолговечней взмаха». Оля готовила лекции по переводам, сделанным русскими поэтами, а это как раз и был перевод, который Мандельштам сделал из Петрарки.

Иван пытался тогда представить: ресничный взмах – это сколько? Секунда, или десятая ее доля, или еще меньше? Представить это он так и не сумел, а строчка врезалась в память навсегда.

Но думал он об этом сейчас тоже не дольше, чем длился ресничный взмах.

– Пойдем, Марина, – сказал Иван. – Навешают нам сейчас!

Погружением-подъемом командовал сегодня Андрей Мартинов, и нетрудно было догадаться, какими словами он вспоминает сейчас любителей пеших прогулок.

Они быстро спустились по склону на отмель, дождались ребят. Спустить лодку на воду удалось не сразу – прибой не давал, и когда влезли в нее наконец и понеслись, прыгая на волнах, к барже, то все были мокрые с головы до ног. В мокрой маечке Марина выглядела совсем уж соблазнительно. Но это Иван отметил лишь мельком: все его мысли были уже на барже, где, скорее всего, начинался подъем аппаратов. Делать это в условиях шторма еще не приходилось, но понятно было, что для этого требуется общее, сложное и слаженное, усилие. Волны, даже короткие, байкальские, если они не шли в нос, а заходили с борта, раскачивали огромную баржу так, что пустой гак подъемного крана летал над палубой с опасным размахом. И понятно, каково было бы поднимать в такую качку из воды тяжелые подводные аппараты… Конечно, это надо было сделать до того, как начнется шторм.