Мурка, Маруся Климова - читать онлайн книгу. Автор: Анна Берсенева cтр.№ 15

Маруся почти не удивилась, когда после всех этих поворотов и лестниц, после какого-то длинного, пахнущего лошадьми полумрака она оказалась перед широкой дверью, осторожно приоткрыла ее и увидела манеж. Настоящий цирковой манеж, хотя и без тигров, которых она только и запомнила в свой единственный детский поход в цирк.

Тигров не было, клетки не было – на манеже были обыкновенные люди в обтягивающих трико. Нет, все-таки не обыкновенные; здесь не могло быть ничего обыкновенного, в этом она убедилась уже через несколько секунд.

Один из находившихся на манеже людей разбежался, высоко подпрыгнул, приземлился на какую-то качалку, которая при этом хлопнула громко, как будто выстрелила, – и одновременно с этим прыжком-выстрелом еще один человек взлетел вверх со скоростью пушечного ядра, как-то по-особенному перевернулся и оказался на плечах третьего человека. Все это произошло так мгновенно, так слаженно, что Маруся ахнула. Может, если бы она увидела такой прыжок во время представления, сидя в зрительном зале, то и не удивилась бы. Ведь во время представления, в сиянии ярких огней, на цирковом манеже и должно происходить что-то невероятное. Но вот так, тусклым утром, в неярком свете дежурных ламп...

Забыв закрыть рот и вжавшись в дверной косяк, Маруся смотрела на дальнейшие стремительные перемещения этих прыгучих людей.

Кажется, они отрабатывали не отдельные трюки, а довольно длинную программу, всю подряд. Они подбрасывали друг друга на подкидных досках, с невероятной точностью и с такой же невероятной элегантностью приземлялись друг другу на плечи, составляя из самих себя пирамиды и тут же их разваливая, они были как будто бы сделаны из тугой резины, но при этом в них было столько жизни, вернее, столько живости, что воздух над манежем бурлил от их прыжков.

Маруся так на них загляделась, что даже пропустила момент, когда репетиция закончилась. Она очнулась, только когда увидела главного из акробатов прямо рядом с собой. Что он главный, Маруся поняла, еще когда он был на манеже. И теперь она смотрела на него, стоящего рядом, с детским восторгом и изумлением.

– Ужасно здорово! – вырвалось у нее.

– Понравилось? – Акробат дышал прерывисто, но при этом вся живость, которая во время репетиции так и бурлила у него над головой, теперь была в его глазах; они сияли сказочным пламенем. – Ну да, сегодня все толково.

Слова он сказал совсем простые, и лицо у него было простое, не вылепленное, а вырубленное. Но вот это сияние в глазах было такое, что неважным становилось, что он говорит и какое у него лицо.

– Вот она где! – услышала Маруся у себя за спиной. – Я ее по всему цирку ищу, а она, смотри-ка, сразу манеж отыскала.

Обернувшись, Маруся увидела клоуна Сидорова. Лицо у него было утреннее, немного помятое, но все-таки и в этом немолодом человеке было то же, что и в гибком акробате, – сияние, которое у одного из циркачей в глазах горело, а у другого отражалось.

– Я не искала, – объяснила Маруся. – Я только в туалет пошла и... сюда пришла.

Клоун и акробат засмеялись. Но в этом смехе над очередной Марусиной нелепостью не было ничего обидного.

– Будешь дальше смотреть? – спросил Сидоров. – Они еще немножко попрыгают, а потом звери репетировать начнут. Андрей со своими ребятами у нас пока сверх плана, потому с утра и приходит. А вообще-то первыми хищникам положено.

– Тиграм? – спросила Маруся.

– Обезьянам, – ответил акробат Андрей. – Они знаешь какие хищники? Пострашнее тигров.

– Можно, я посмотрю? – осторожно попросила Маруся. – Я тихо, даже шевелиться не буду. Вам не помешаю.

– Конечно, можно, – кивнул Андрей. – И шевелиться можно.

– Ну, я пошел тогда, – сказал Сидоров. – Андрюха, как закончишь, отведи ее ко мне в гардеробную. А то она первый раз у нас, заблудится где-нибудь в слоновнике, ищи ее потом!

– Не надо провожать, – торопливо сказала Маруся. – Я и сама найду. Вы же после репетиции устанете.

– С чего это я устану? – удивился Андрей. – Наоборот, попрыгаю, бодрее буду. Да ты не стой тут у стеночки, садись в зал.

Он похлопал Марусю по плечу – мускулы прокатились у него по руке – и вернулся на манеж.

– Надоест смотреть, приходи, – сказал Сидоров. – Позавтракать тоже надо, не все на мужиков любоваться.

– На мужиков? – удивленно переспросила Маруся.

– Ну, не на обезьян же! – улыбнулся Сидоров.

Меньше всего Маруся думала о том, что вот эти люди, так волшебно взвихряющие над собою пространство, – мужчины, мужики, к которым может быть привлечено особенное, чисто женское внимание. Они были... как-то вне всего, из чего состояла внешняя жизнь. Как будто высокий цирковой купол отделил их от всякой обычной жизни. И ее, Марусю, случайно оказавшуюся рядом, этот купол отделил от прежней ее жизни тоже...

Маруся не поняла, как прошел этот день. То ей казалось, что он катится медленно, как большое разноцветное колесо, то – что мелькает, как блестящий сабельный клинок. Он не был похож ни на один день ее жизни, хотя сама она не сделала за этот день ничего особенного. Позавтракала в цирковом буфете с клоуном Сидоровым, сходила с ним же в слоновник – ему нужно было договориться с дрессировщиком слонов о репетиции клоунской репризы, которая в присутствии этих слонов разыгрывалась, и он взял с собой Марусю, чтобы она не потерялась, – потом, кажется, пообедала, не замечая, что именно ест... Она сама не понимала, что же поразило ее в этот день так сильно, так ослепительно. Это был, конечно, не свет и не блеск – во время репетиций, которые весь день шли на манеже, свет был неяркий, а блеска и вовсе никакого не было, потому что все артисты были одеты в обыкновенную тренировочную одежду. Но вот лица... Все дело было в них – Маруся никогда таких лиц не видела.

– Лица? – переспросил Сидоров, которому она сбивчиво попыталась объяснить, почему у нее такой ошеломленный вид. И, ничуть не удивившись, сразу поняв из малопонятных Марусиных слов, что она имеет в виду, объяснил: – Конечно, лица у цирковых хорошие. Независтливые потому что. Ну сама подумай, кто кому у нас будет завидовать? Жонглер акробату? Или дрессировщик канатоходцу? Все на сто процентов реализованы, непризнанных гениев в цирке ведь нету. И мелочных людишек, подлых тоже нету. У нас тут, уж извини мою патетику старческую, настоящий оплот благородства.

И сразу же, словно в противовес патетике, собрал все морщины и складки своего подвижного лица в невозможную гримасу – так, что половинка лица осталась грустной, а половинка стала веселой. Маруся засмеялась – непонятно чему, то ли его гримасе, то ли простой правде его слов.

Он длился, этот прекрасный день, длился, менялся и незаметно катился к вечеру, который и был его целью.

И вот этот вечер наступил наконец, и Маруся – уставшая, с гудящей головой, раскрасневшаяся и почему-то растрепанная – стояла за кулисами, в коридоре у форганга, и прислушивалась к гулу зала, окружавшего манеж и отделенного от нее одним только тяжелым занавесом. Коридор, в котором она ожидала представления, тянулся чуть ли не через весь цирк, от манежа до самых конюшен. Вдоль коридора стояла какая-то аппаратура и клетки с собачками. Перед началом представления большинство артистов тоже стояли у занавеса, за которым сиял манеж – теперь уже действительно сиял, освещенный бесчисленными огнями.