Бланка Кастильская - читать онлайн книгу. Автор: Жорж Минуа cтр.№ 65

Вернувшись в Париж, Бланка присутствовала, 6 июня, на освящении аббатства Мобюиссон, вместе с королем всем двором. Мобюиссон стал ее личным фондом, и одним из ее любимых мест проживания. Это место, расположенное недалеко от ее замка в Понтуазе, получило название Maubuisson (Проклятые заросли) в память о разбойниках, которые когда-то орудовали тут и укрывались в лесу. Бланка начала покупать там землю до 1236 года за цену, установленную после оценки чиновниками. Весь процесс, вплоть до завершения работ, описан в драгоценной рукописи Achatz d'heritage, написанной монахинями и хранящейся в архиве департамента Валь-д'Уаз. Из него мы узнаем, что строительство, начавшееся в 1236 году, было поручено мастеру Ришару из Турни, который предоставлял королеве точные и частые отчеты. Бланка очень внимательно следила за работой, и она быстро продвигалась вперед. Камень добывался в каменоломнях долины Уазы, в лесах Эвресин в Нормандии и Кюизи, недалеко от Суассона. Имена архитекторов неизвестны, но плотник мастер Роберт, похоже, сыграл в этом важную роль. Здания, выполненные в готическом стиле, примечательны своим внутренним убранством и оригинальной системой водоснабжения. Мебель, посуда и белье были куплены на ярмарке Ленди в Сен-Дени. Ришар из Турни также позаботился о покупке домашней птицы и коров, а часть земли была отведена для выращивания овощей, особенно лука-порея. Бланка позаботилась о том, чтобы в монастыре была хорошо укомплектованная библиотека, она подарила ей иллюминированную псалтырь "прекрасную хорошо написанную книгу". Все это, очевидно, стоило немалых денег: ровно 21.431 ливров в период с 1236 года до завершения строительства в 1242 году. Откуда взялись эти деньги? Из собственных доходов Бланки: средства были выделены из доходов с Манта и Мелёна. Кроме того, для покрытия текущих расходов Бланк установила аннуитет в размере 100 ливров, который должен был поступать из доходов с Мелёна, плюс десятина пшеницы и вина из ее владений в Этампе и Дурдане; в мае 1240 года она добавила еще один аннуитет в размере 100 ливров, который должен был поступать из Пьерфона.

Аббатство Мобюиссон было предназначено для цистерцианских монахинь, любимого женского ордена Бланки. Первыми насельницами Мобюиссона были монахини из монастыря Сент-Антуан-де-Шам, включая настоятельницу Гильметту. Они смогли въехать в обитель уже в 1241 году, когда были построены церковь, дом аббатисы, общежитие и трапезная. В течение нескольких лет число монахинь превысило сто человек, в монастырь было принято несколько девушек из королевской семьи, например, Бланка д'Э, которая стала второй настоятельницей, и другая Бланка, дочь Людовика IX. Пристрастие королевы-матери к Мобюиссону очевидно. Монастырь был назван Santa Maria Regalis, (Святая Мария Царица Небесная), то же имя ее родители выбрали для монастыря Лас Уэлгас в Бургосе, где она провела свое детство. В Мобюиссон был построен дом, где она часто проживала, и она объявила о своем намерении быть похороненной там. Поэтому освящение монастыря 26 июня 1244 года епископом Парижа стало для нее событием огромной важности.

В том же году начались работы по строительству еще одного цистерцианского монастыря, который она основала рядом со своим замком в Мелёне — монастыря Нотр-Дам-дю-Лис. Король был вовлечен в этот строительство, которое он помогал финансировать. Хартия основания монастыря является как бы провозглашением коронации Бланкой Кастильской и Людовика, которые выбрали символическое название Lys (Лилия), олицетворяющее французскую монархию и вызывающее в памяти чистоту и белизну Девы Марии. Первые монахини прибыли в монастырь в 1246 году, а первой настоятельницей стала дальняя кузина короля Алиса де Вьенн. Вдова Жана де Дрё, брата Пьера Моклерка, погибшего в крестовом походе в 1239 году, ушла в монахини-цистерцианки.

Пристрастие Бланки к этому ордену совпадает с пристрастием Людовика к цистерцианцам, и осенью 1244 года, после семейного паломничества в Рокамадур, после совместного открытия Мобюиссона, мать и сын оказываются в Бургундии, в Сито, куда их пригласили на общее собрание ордена. Это было не только паломничество, но и прогулка: по пути они останавливались в Везеле, в монастыре Витто-ан-Осуа, а 28 сентября прибыли в Сито. Короля и его мать сопровождали Роберт д'Артуа, Альфонс де Пуатье, герцог Бургундский и шесть графов. Все они вошли в церковь монастыря в составе процессии, включая Бланку и ее двенадцать спутниц, которым было разрешено в виде особой привилегии войти в мужской монастырь, где обычно женщинам находиться было запрещено. Однако им не разрешили остаться там на ночь: терпимость к женской нечистоте имела свои пределы. Было сделано еще одно отступление от правил: королю и его спутникам разрешили есть мясо, при условии, что они будут находится за пределами монастыря. С другой стороны, не существовало никакой сегрегации на духовном уровне: Людовик и Бланка были записаны в поминальные книги для живущих во всех цистерцианских монастырях с вполне определенным намерением.

Однако религия и политика неразделимы, и политика вскоре вышла на первый план. В то время как король и королева Бланка все еще находились в Сито, прибыли посланники от Папы Иннокентия IV. Последний был в отчаянии, ему угрожали войска императора Фридриха II. Чувствуя, что в Риме больше небезопасно, он попросил разрешения укрыться во Франции. Король был смущен: приютить Папу означало нарваться на неприятности с императором, а Бланка и Людовик хотели сохранить нейтралитет в этом опасном конфликте между двумя главами христианства, духовным и мирским. Поэтому ответ был вежливым, но отрицательным: Папа может рассчитывать на поддержку короля, но он должен оставаться за границами королевства. Поэтому он поселился в Лионе, который тогда являлся территорией империи.

Еще один отказ был адресован Бланкой Кастильской императору Константинополя Балдуину II, продавцу реликвий, который снова обратился к ней за помощью в 1243 году. В письме от 5 августа королеве-матери он извинился за свою слабость, коррупцию и промахи. Он знал, что Бланка презирает его и считает безответственным ребенком, и просил ее походатайствовать за него перед ее сыном: "Если вы найдете в нас что-нибудь, что можно исправить, мы умоляем вас сказать нам и исправить нас. Вы увидите, что мы всегда готовы следовать вашим советам и принимать ваши приказы, со всей преданностью умоляю ваше величество смилостивиться над нами, ибо вся наша уверенность, вся наша надежда — в благосклонности короля, нашего сира, вашего сына и в вашей". В другом письме Балдуин рассказал ей о глупом плане по союзу с турецким султаном Иконии против его православного соперника никейского императора Иоанна Ватаца: пришлите мне одну из своих племянниц; я отдам ее замуж за султана, который позволит ей остаться христианкой в обмен на союз ним. Бланка наотрез отказала, и это подтверждает ее плохое мнение о Балдуине.

Еще одним проявлением тесного политико-религиозного союза между Бланкой Кастильской и ее сыном Людовиком являлась их общая озабоченность новостями о нарастающей Желтой угрозе, монгольском нашествии, охватившем восточную Европу в 1240 году. Об этих чудовищных существах ходили страшные рассказы, которые записал Матвей Парижский: "Это нечеловеческие, звероподобные существа. Мы должны называть их чудовищами, а не людьми, которые жаждут крови и пьют ее, разрывают и пожирают плоть собак и даже человеческую плоть, имеют одежды из бычьих шкур и железные клинки для брани. Эта бесчеловечная, дикая, варварская, необузданная и беззаконная раса, татары, смело и жестоко напала на территории христиан с северной и аквилонской сторон, совершила там отвратительные преступления и навела ужас и страх на все христианство". Король и его мать, похоже, сами были в панике. Матвей Парижский показывает их в удивительной сцене, где Бланка Кастильская, плача, рассказывает сыну о своей беде: «В то время как этот ужасный бич божественного гнева угрожал народам, мать короля Франции, почтенная женщина и Богом возлюбленная, королева Бланка, сказала: "Где ты, сын мой, король Людовик?" И он пришел к ней и спросил: "Что с тобой, мама?" Глубоко вздохнув, она разрыдалась и, хотя и была женщиной, но, оценив эти надвигающиеся опасности не по-женски, сказала: "Что же нам делать, дорогой сын, перед лицом столь мрачного события, страшный слух о котором пересек наши границы?" При этих словах король со слезами в голосе, но под божественным вдохновением, ответил ей: "Мужайся, мама, будем надеяться на нашего небесного утешителя. Одно из двух. Если они придут к нам, мы либо отбросим их обратно в татарские степи, откуда они пришли, те, кого мы называем татарами, либо они отправят всех нас на небеса"». Людовик имел в виду: "Либо мы отразим их, либо, если мы будем побеждены и отойдем к Богу как исповедники Христа или как мученики". Другими словами: либо мы отправим их в ад, либо они отправят нас в рай; в обоих случаях мы выигрываем. Так что не надо паники. Логика замечательная, но сцена крайне неправдоподобна: как мог хронист узнать об этом интимном моменте? Однако было бы еще лучше объединиться с этими варварами, чтобы сокрушить мусульман. Об этом думал и сам Папа, в 1245 году он предложил отправить посольство к "татарам", а в 1248 году Людовик IX принял посланников от Великого Хана.