Яблоки из чужого рая - читать онлайн книгу. Автор: Анна Берсенева cтр.№ 63

Константин прислонился затылком к своей шинели, висящей на вешалке, закрыл глаза. Что сказать ей, он не знал. И сказал то, что выговорилось само собою.

– Не надо никуда ехать, Христина. – И повторил: – Не надо.

Христина счастливо ахнула и тут же оказалась рядом с ним. Как будто бы подбежала, хотя не было места для бега в крошечной прихожей.

– Вы… хотите, чтоб я осталась, так? Так, Константин Павлович? – дрожащим голосом спросила она.

– Я не хочу, чтоб ты… но я… но ты…

Теперь уже он чувствовал себя растерянным и беспомощным, потому и бормотал какую-то невнятицу.

– Вы только скажите, – тихо произнесла она. – Только скажите, чтоб я оставалась, и я останусь… с вами.

«Я ведь уже сказал, – тоскливо подумал он. – Чего тебе еще? Не могу я ничего больше тебе сказать!»

Все, что произойдет, если он заставит ее остаться – да и не заставит, а только попросит, – представилось ему так ясно, как будто уже произошло. Вот он что-то объясняет сначала ей, а потом ее отцу, и она верит каждому его слову, а тот ни одному его слову не верит, а потом приезжает Гришка – конечно, он приедет сам, и немедленно, как только поймет, что операция сорвалась, – а потом все начинается сначала, но уже без него, а он… Что будет с ним, Константин думать не хотел. Он знал только: то, что с ним после всего этого будет, для Христины все равно окажется бесполезным, потому что ему найдут замену. Не в ее сердце, а во всем этом, с обеих сторон грязном, деле.

Он давно уже стал частью большого, еще не совсем отлаженного, но неодолимого механизма, мощь которого почувствовал еще в семнадцатом году. Тогда он думал, что это созидательная мощь, теперь он не знал, что думать… Но незачем было делать вид, будто он может что-либо остановить в беспощадно направленной работе этого механизма.

«А может, ничего и нет в ее багаже? – вдруг мелькнуло у него в голове. – Какие там золотые апостолы, разве их спрячешь в бабские тряпки? Ну, вывезет пару колечек, которые ей тетка оставила, так при чем здесь какие-то сокровища? Даже если они и существуют, не станет Коноплич так рисковать – ни ею, ни ими…»

Эта неожиданно пришедшая мысль показалась Константину такой здравой – вернее, такой спасительной, – что он взглянул на Христину уже почти спокойным взглядом.

Она смотрела прямо ему в глаза и ждала ответа.

– Извини, – сказал он. – Какая-то глупость вдруг в голову взбрела. Иди домой, а то отец хватится.

Глаза ее погасли, плечи опустились. Медленно, словно на нее упала невыносимая тяжесть, Христина вышла на лестницу.

Закрыв за нею дверь, Константин надел сапоги, шинель, фуражку и вышел тоже, стараясь, чтобы полы в парадном не заскрипели под его шагами. При мысли о том, что утром придется присутствовать при ее отъезде, да еще, чего доброго, Коноплич примется благодарить за помощь, – при этой мысли он готов был идти ночевать не то что на службу, а просто в подворотню.

Что к Москве если кто привыкнет, то уж из нее не уедет, – это была чистая правда.

Константин не помнил, какой классик написал эти слова, но по собственной душе чувствовал их справедливость. Конечно, в отличие от того писателя, он не сам решал, уезжать ему или не уезжать, но, глядя в окно автомобиля на заснеженные, залитые ярким рождественским солнцем московские улицы, он чувствовал, что вернулся домой. И это возвращение наполняло его сердце радостью. Несмотря ни на что.

Почему именно Москва стала его домом, а не родная Лебедянь или прекрасный в своей строгости и овеянный воспоминаниями студенческой юности Петербург, – непонятно. Он жил здесь в чужой квартире, спал на чужой кровати, у него не было ни одной неслучайной вещи – и все-таки он чувствовал себя дома. И жалел лишь о том, что прямо с вокзала пришлось ехать не на Малую Дмитровку, а на Лубянку. Так распорядился Кталхерман, приславший за ним свой автомобиль.

Если бы Гришка не был так тщедушен, его объятия вполне можно было бы считать медвежьими.

– Ну, Котька, с возвращением тебя! – радостно сказал он, встречая его на пороге своего огромного, обшитого дорогим деревом кабинета. – Хильда Томасовна, покушать готово? – крикнул он секретарше и, получив утвердительный ответ, пригласил: – Пойдем, пойдем, за твои успехи грех не выпить.

За неприметной дверью, находившейся в глубине кабинета, оказалась еще одна комната, уже не огромная, а маленькая и уютная. В ней-то и был накрыт небольшой круглый стол, весь вид которого говорил о том, что он знаменует собою некое событие. Коньяк в хрустальном графинчике, черная икра на льду, сытно золотящееся коровье масло, какая-то серебряная посудина, заманчиво накрытая поверх крышки крахмальной салфеткой…

Мельком взглянув на все это, Константин сел к столу и выжидающе посмотрел на Гришку.

– Подробности потом доложишь, – махнул рукой тот. – И до чего ж ты обязательный, Котька, нет того, чтоб выпить с другом по-человечески – сразу о деле!

– Я думал, это ты мне что-то срочное хочешь сказать, – пожал плечами Константин. – С вокзала сюда… Доложиться-то я, конечно, и завтра не опоздал бы.

– А что у меня к тебе может быть срочное? – широко улыбнулся Гришка. – Поработал ты как по нотам, я, правду сказать, такого успеха и не ожидал.

– Если ты о путейских делах… – начал было Константин.

– Не прикидывайся валенком, Костя, – усмехнулся Кталхерман. – О путейских твоих делах я и так не беспокоился, в этом ты всегда преуспевал. А вот о наших делах… Боялся, что не сумеешь ты, чего уж теперь скрывать. Все-таки с людьми работать – это тебе, знаешь ли, не с паровозами.

– По-твоему, я только с паровозами все эти годы работал? – зачем-то спросил Константин.

Можно подумать, его обидели эти Гришкины слова! Да он и внимания на них не обратил из-за того напряжения, которое мгновенно его охватило… Он ждал, что скажет Кталхерман. И дождался.

– Все так и вышло, как я думал! – торжествующе заявил Гришка. – Полные ящики он набил радзивилловским добром, вот какое дело! Золотых апостолов, правда, не нашли, – с детским разочарованием вздохнул он, – но и того, что нашли… – Гришка даже причмокнул губами от удовольствия. – Бюджет страны знаешь какой на следующий год? Одиннадцать миллионов рублей. А в ящиках этих, по самым приблизительным подсчетам, ценностей на миллион. Вот и посчитай, какую долю ты бюджету принес! Дзержинский тебе лично грамоту подписал, – сообщил он и засмеялся. – Только я тебе, учти, ничего не говорил – сам хочет вручить.

– Почему же… мне? – помолчав, спросил Константин.

– А кому? – удивился Гришка. – Не мне же! Мы люди неприметные, не за грамоты работаем. А ты к Георгиевским крестам ее приложишь – будет что внукам показать. Нарожаешь ведь внуков, а? – подмигнул он. – Небось Шарлотта заждалась?

– Его… арестовали… их?.. – с трудом выговорил Константин.