Кузнец - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Бляхер cтр.№ 25

Я решил, что мне нет смысла жить отдельно. Сладили избу вместе с пушкарями. Специально сделал ее побольше, чтобы вечерами народ собирать. Я, конечно, не идеолог, но понимал, что уверенность у людей часто больше пороха значит. Вот и разговаривали мы разговоры. Тоже польза была немалая.

Тем временем зима совсем настала: снег лег глубокий, реку сковало (кстати, не такая широкая она в тех местах, и остров посреди реки). Лед был не до дна, но прочный – метра полтора-два. Морозы стояли лютые. Хорошо, что печи были. А кое-где – например, у меня и у Хабарова – у печей были трубы, и дым не выедал глаза. Знай не забывай дрова подбрасывать.

Но про затаившихся до времени дауров не забывали: на стенах всегда стояли сторожа (хорошо, что теплые тулупы да шапки с рукавицами мы загодя заготовили). Собственно, дауры нам и не давали забыть про себя: то на рыбаков нападут, что на лед пойдут свежую рыбку добыть, то охотников обстреляют. Наши, конечно, отстреливались, но дауры, выпустив десяток стрел, бросались врассыпную и исчезали. Правда, близко к крепости они не подходили.

А жизнь в ней продолжалась неспешная. Хабаров куда-то посылал гонцов, несколько раз куда-то выезжал с десятком казаков, вооруженных по максимуму, и наконец вернулся довольный.

По его словам выходило, что нашел он нам союзников. То есть он их еще в прошлый раз нашел, но сами они на встречу не пришли. Оказалось, что на них напали. Они отбились и к весне подойдут к нашей крепости. Хабаров называл их «солоны» и «хамниганы», или «конные тунгусы».

Солоны уже несколько раз восставали против богдойцев (то есть маньчжуров), но безуспешно. В последний раз они восстали вместе с даурами, но маньчжуры смогли их рассеять, а дауры предали. Теперь солоны горели местью. Хамниганы же воевали с даурами уже больше века. По их словам, всегда. Воины они не особенно сильные, но это конные воины, лучники. Лишним не будет. И числом они сильны, не меньше тысячи. Пока же остается ждать.

За всю зиму случилось только одно происшествие. Точнее, как я бы сказал в прошлой жизни, один срач. Хлеб, который захватили в двух городищах, был разделен по числу бойцов. Выходило изрядно – не только зиму перезимовать, а еще год потом есть.

Только есть такая пламенная страсть, называется пьянством. Наши попутчики перегнали всё в брагу и самогон. Дело хорошее. Я тоже немного нагнал: кузнец я или нет? Змеевик отковал не хуже заводского, самогон настоял на таежных ягодах. Получилось супер. Только никто из наших не забывал, что им еще зимовать.

Попутчики же у нас – птицы вольные, пропили весь свой хлебушек, рыбы и мяса не заготовили. И когда голод припер, пришли к Хабарову «свою долю» требовать. Я как раз у приказчика земли даурской сидел. Пришли, глотку дерут, кулаками размахивают. Хабаров долго смотрел на всё это безобразие. А потом и говорит:

– Не подсобишь ли, брат Кузнец?

– Что хотел, Ярко?

– А выкини их отсюда, коли говорить по-людски не умеют.

Я встал во весь рост. Взял двух дебоширов за шкирки, поднял, стукнул друг о дружку. Потом аккуратно на пол поставил. Они и сползли. Остальные присмирели.

– Так что хотели?

– Дай хлеба, Ерофей.

– Так вам долю выдали. Где ж она?

– Неправильно делили. Мала была доля.

– Что ж ты тогда молчал, Степан?

– Мала доля, – упорно проговорил нежеланный визитер, глядя в пол.

– А я тебе скажу: пропили вы свою долю. Весело прожили, когда мы к зиме готовились. Иль скажешь, тебе не говорили, что с голодухи помрешь? Говорили?

– Говорили, – так же глядя в пол, согласился визитер.

– Так что ты от меня хочешь?

– Будь человеком, Ерофей. Люди голодают. Неужто сердца у тебя нет?

– Про сердце мое вспомнил. Так мы ж с тобой договаривались. Ты мне кричал, что за своих людей сам отвечаешь. Я тебе так скажу, Степан: хлеб я тебе и твоим людям дам только по кабальной записи. И если ты еще хоть раз мне поперек скажешь, я тебя по той записи в закупы продам. Будешь брать хлеб?

– Да ты кто такой! – вскинулся Поляков.

– Как хочешь, – спокойно ответил Хабаров. – Другого слова у меня для тебя нет. Уходи.

Поляков опустил голову. Было видно, как в нём сражаются гонор и желание как-то выжить в зиму. Наконец, голод взял верх.

– Буду, – буркнул он.

На том буча и кончилась. Запись составили. Хлеб выдали. С тех пор якутские казаки (да и охочие) упражнялись вместе со всеми. Я решил, что десятками их ставить будет неправильно. И поляковских, и прочих ставили человека по два в десяток. Потихоньку стало слаживаться.

Прав ли был Хабаров? По мне, так вполне прав. В условиях пока еще враждебной страны выжить можно только вместе, если мы будем единым кулаком. Да, я старался скреплять наши отношения дружбой, но кабальная запись – тоже инструмент вполне рабочий. Особенно для тех, кому доброе слово никак не доходит. Как это: с пистолетом и добрым словом можно добиться гораздо больше, чем просто с добрым словом.

Так у нас сложился полный полк пятисотенного состава. Поскольку Хабаров решал стратегические задачи, я взял на себя работу с войском. Итак, у нас есть артиллерия из трех пушек. Не особенно мощно, но за неимением гербовой пишем на обычной. Есть и кавалерия из полусотни всадников. Их взялся тренировать Трофим, который некогда служил в драгунах в Тобольске; я туда не лез. На них будет разведка, охранение, преследование. Поскольку передвигаются в Сибири в основном по рекам (тем более на Амуре), конница здесь не очень важная часть.

Ударный отряд составили триста стрелков: полторы сотни стреляли, столько же заряжали, а также выступали пикинерами. В принципе, можно было выставить в ряд и двести, но у меня были другие мысли. Два десятка самых ловких я под командой Макара сделал разведчиками-пластунами: не люблю я, когда противник знает, где ты находишься, а ты об этом даже ни в одном глазу. Вот оставшиеся три десятка я решил сделать новым родом войск.

Пользуясь относительным изобилием времени, соорудили мы несколько сотен маленьких ручных бомб. Конечно, до современных гранат им было далеко, но в условиях XVII столетия это было вполне эффективное подразделение. Дополнительно у них были пистоли или самострелы, ну и, конечно, топоры: куда ж без них?

При всех заморочках я находил и время на банальный сплин. Порой, глядя на всё, происходящее вокруг, задавался болезненным вопросом: что я здесь делаю? Опять вспоминались моя мастерская в Северном микрорайоне, уютная квартирка, мама и папа, даже Люда. Вот она играет на гитаре свои ирландские песенки, вот мы пьем какой-то очень вкусный коктейль в кафе «Шоколад» на площади, а вот она ночует у меня дома.

И понятно, что гнать нужно такие мысли ссаной тряпкой, а не выходило. Оставалось надеяться, что мое попаданство как возникло, так же внезапно и закончится. Хотя как там шаманка Ленка нагадала: как Приамурье освобожу от крови – так и вернусь. Ладно, время поворачивает на весну. Отдых кончается.