— Ты точно поможешь освободить Пуртова? — строго спрашиваю.
— Завтра будет порхать на свободе. Ты знаешь, что оба раза, когда он меня избивал, я нарочно не защищался. Лучше быть хитрее, зато смотри, как это пригодилось! Никогда не нужно поддаваться эмоциям.
— У меня нет слов…
— А у меня есть. Как раз хотел поговорить с тобой, но если ты жаждешь поскорее оказаться в моих объятиях, тогда давай прервемся.
— Нет-нет. Можем поговорить, — быстро отвечаю.
— Но при всем то, что ты такая вот хорошая, красивая. Есть в тебе один недостаток, — продолжал он.
— И какой же?
— Ты — полная дура.
— Спасибо.
— Ты думаешь, я это сказал просто так, чтобы задеть тебя. Тебя ведь это задело? Но нет. Это правда. Какой надо быть дурой, чтобы поверить, что мужик тебе не изменяет?! Ты правда поверила, что помада и трусики в его джинсах — это его личная инсценировка, чтобы заставить тебя ревновать? Ты же итак его ревновала к Лике, неужели не видела, что это ему не нравится. А теперь логический вопрос: зачем ему твоя ревность, если он не любит, когда ты ревнуешь?
Я смотрю на него с широко раскрытыми глазами.
— Так вот, о чем это я? Ах, да! Мне то, как мужику, давно понятно, что твой хахаль шатался по стрипклубам, там-то ему и положили в карман женские трусишки и там-то его поцеловали, да так, что остались следы. Ну ты сама все видела.
— Что ты несешь?! — кричу я.
— Правду. И ты всегда выбираешь себе таких придурков. Тебе изменяют и врут, а ты их спасать готова. Я в шоке. И в огонь и в воду. И все ради кого? Ради предателя? Не спрашивай, откуда я все это знаю, важно лишь то, что это правда. Понимаешь?
— Я на твои провокации не поведусь. Зачем ты это мне говоришь? Думаешь, я поверю?
— Измена — это лишь малая часть того дерьма, которое тебе оставил твой благоверный, — Данилов откинулся на стул.
— Да? Что ты там еще придумал? И для чего? Я пришла сюда, чтобы ты смог удовлетворить свои похотливые желания. Я делаю это не просто так! Ты же знаешь. Зачем весь этот цирк?
— Хорошо. Мы вернемся к этому чуть позже. Ради чего я это делаю? Да потому что люблю тебя, ты запала мне в душу. И я хочу освободить тебя от этого придурка.
— А кто тогда ты?
— Зато я не прячу свое истинное лицо под маской фальшивого благородства.
Я не могла поверить в то, что он мне говорит. Чувствовала что-то неладное. Может он это делает специально?
— Ты не имеешь права никого судить! Даже если он мне изменял, то это было давно. Он так больше не поступит. Мы с ним многое прошли вместе, а ты врываешься в наши отношения, как танк.
Я злилась. И не только на Данилова. Узнать об изменах любимого не так уж приятно. Но без доказательств, окончательно поверить я не смогу.
— Чтобы ты сейчас ни сказал, не поверю ни одному слову, — твердо заявляю я.
— Ах, вот как? Тогда, давай кино посмотрим? — он подвинул стул ко мне, достал телефон.
— Неужели, ты настолько жесток, что хочешь показать мне видео, где Давид с другой девушкой? — страх пробирает меня изнутри.
— Что ты? Откуда у меня такие видео? — он засмеялся. — Но ты права, я хочу позвать тебе одно видео и Давид там в главных ролях.
Данилов включил видео, ничего не было слышно. Я увидела только Давида, сидящего за столом в камере. Это был разговор с его адвокатом. Как раз в тот момент, я ждала его на улице.
Давида было плохо видно, камера постоянно сдвигалась, вероятно, что Пуртов не догадывался о том, что его снимают.
Я внимательно и настороженно смотрела на него.
Данилов добавил звук и вот что там было слышно:
— Вам грозит от пяти лет строгого режима, господин Пуртов, — голос адвоката за кадром.
— Вы серьезно?! — Давид заметно нервничает.
— А как вы хотели? Нанесение тяжких телесных… Это вам не шутки. Тем более, вторичное покушение на потерпевшего. Прокурор медлить не станет, да и судьба вынесет приговор ща пять минут. Для них это — плевое дело.
— Давай, я извинюсь перед этим уродом, если это как-то поможет, — говорит Давид.
— У него другое условие.
— И какое? Не томите!
— Он готов помочь вам с освобождением, но взамен, простите, ему нужна одна ночь с Верой.
Пуртов молчит. Сжал кулаки. С минуту молчал. Но вдруг, заговорил:
— Как же так? Неужели нет другого выхода?
— Нет.
— Но Вера никогда не пойдет на это. Она не такая.
— Может и согласиться, просто будет переживать за то, как вы на это отреагируете.
— Конечно, мне будет неприятно. Но… — Давид начал мотать головой. — Знаете, в данном случае это будет не измена, а вынужденная мера. Я не могу здесь находится так долго, мне уже под сорок. Я все потеряю. Не смотрите на меня так, вы просто не представляете, как тяжело мне сейчас.
Я смотрела и не могла поверить в то, что увидела. И это говорил он? Мой любимый? Вот так легко он готов был поплатиться мною за свою свободу. В глазах стояли слезы, а в горле образовался тяжелый ком. Я держалась, чтобы не заплакать, не хотела показывать Данилову свои эмоции. Ведь он только этого и ждет.
— Прости. Вышло очень жестоко. Но как есть, — он включил видеозапись.
— Я это заслужила, наверное, — смахиваю слезы, которые без моей воли скатываются по щекам одна за другой.
— Вставай! — скомандовал Данилов.
— Зачем? — испуганно смотрю на него.
— Тебе нужно отдохнуть и расслабиться.
Я подумала, что он потащит меня в спальню. Но он взял меня за руки и вывел на улицу.
— Поехали, отвезу тебя домой.
— И все? — до сих пор не могу понять, что произошло.
— И все. Завтра твоего женишка выпустят. Я не писал никого заявления. Его задержали потому что он первым напал на меня. Но я изначально ничего не писал. Мы со следаком и адвокатом, разыграли этот спектакль, чтобы ты во второй раз не допустила ошибку. Чтоб ты не вышла замуж этого типа.
Полпути в машине мы оба молчали. Я думала о Давиде, о его словах. Завтра он будет свободен не только от тюрьмы, но и от меня.
— Не думала, что скажу тебе это, но, спасибо, — неожиданно для самой себя, сказала я.
— Могу я рассчитывать, что однажды, неважно когда, хоть через пятнадцать лет, ты позвонишь мне и предложишь вместе покататься на роликах? — спросил он, улыбаясь.
— Нет! И не мечтай. И вообще, почему покататься на роликах?
— Люблю. Ярким солнечным днем или в теплый вечер выйти в парк и гонять на роликах допоздна.