У метро, у «Сокола» - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Курицын cтр.№ 31

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - У метро, у «Сокола» | Автор книги - Вячеслав Курицын

Cтраница 31
читать онлайн книги бесплатно

Это и не утро было вовсе, а уже в сторону полудня. Покровский сначала спал в честь субботы дольше обыкновенного, потом держал голову под холодной водой, потом долго созванивался с Ленинградом. Официальный запрос не скоро поможет следствию, к потребностям «масквичей», как в Ленинграде говорили, в Северной столице принято относиться с прохладцей… Все равно с жиру бесятся, подождут. Для срочной помощи нужен молодой коллега-энтузиаст, что не поспешит в очередь за миногой, в Эрмитаж любоваться мумией или, на худой конец, свои завалы с отчетами разгребать, а согласится вместо всех этих радостей помочь далекому коллеге, поехать к некоему Сержу Иванову, который так и не ответил по телефону. После четырех звонков нашел Покровский такого энтузиаста, попросил его наведаться на улицу Фурманова.

Фридман бодрый, одет хорошо, шмотки фирменные. Сначала, главное, скромничал, а постепенно и кеды сменил на импортные кроссовки, сегодня и в джинсах уже явно серьезных… Рулит, насвистывает. На улицах новую наглядную агитацию развешивают. Навстречу выборам в Верховный Совет… Стоп. Вроде бы в прошлом году выбирали в Верховный Совет. А, это РСФСР, а в том году СССР.

Ладно тогда.

Надо, может, было все же лететь в Ленинград…

Серж, успокаивал себя Покровский, мог и не преступника видеть, во-первых, не запомнить его, во-вторых, а в-третьих – объявится Серж, куда денется. Но почему-то вот прямо свербело. Случай на каркасах абсолютно нелеп, но соединяют же его с Гражданской галоши, помноженные на отсутствие отпечатков пальцев на гире, а поверх этих фактов свербит интуиция.

Юноша-старшеклассник, руки в карманы, стоял на бордюре, покачивался, кудрявый, презрение ко всему миру на красивом лице, вот-вот шагнет на проезжую часть, рубаха белая, острые края воротничка. Чем займет себя нынче его праздный, скучающий, раздраженный ум… Может и верно вчерашнее предположение Гоги Пирамидина, что асфальт по парку шалые пацаны раскидали.

В подъезде сильно, до тошноты, пахло жареной рыбой. Вот наконец нужный этаж. Елизавету Ивановну появление Покровского в ее квартире на Большой Семеновской улице потрясло.

«А чего вы пришли?» – в интонации этого вопроса (даже не поздоровалась!) наивность автоматически означала невиновность. Будь замешана – вздрогнула бы и не наглела. Замордованная жизнью недалекая женщина.

Но ты должен подозревать и ее, капитан.

Большая коммуналка в старом доме, высокие потолки, лиловые и фиолетовые, будто много раз заливало. В крохотной – не больше, чем у брата, с крохотным же, в половину обычного, окном – комнатке Елизаветы Ивановны все вылизано, как и у Василия Ивановича на Красноармейской, а за счет ковриков и цветов – гораздо уютнее. Покровский почувствовал неожиданную обиду за Василия Ивановича: отчего сестра не поставит несчастному брату пару таких же горшков с цветочками? Хотя кто из них несчастнее. Василий Иванович катается в тепле, в чистоте, ловит интересных внутренних мух, улыбается людям, всегда в центре событий, ему-то как раз неплохо.

И сколь бы ни была чистоплотна Елизавета Ивановна, в ванной она моется все равно именно в этой, проржавелой не до рыжих уже даже, а до черных чудовищных пятен, а рыжее – это вода у них рыжая из крана течет. Покровскому пришлось мыть руки, поскольку тронул в подъезде перила, а они какой-то дрянью обмазаны, вроде солидола. Под раковиной стоял таз с грязной мыльной водой, в ней чернела дохлая муха.

Казанцева, тихая мать-одиночка, дети восьми и шести лет. Штопаная-перештопанная одежда… на маме такая же. Дети глазастые, любопытные – интересно, дяденька из милиции. Дети в любых условиях – с хорошими, с плохими, с трезвыми, с пьяными родителями, с жуткими соседями, в детдомах – какое-то время остаются живыми существами с блестящими ягодами-глазами. В ком-то это свойство задерживается – пусть и в шагреневом пародийном виде – на годы, на десятилетия. А кого-то реальность быстро приводит в соответствие со своими суровыми законами. Покровский отвернулся, не хотел ловить детские взгляды.

Мать быстро собрала их и увела гулять. И хорошо.

У Казанцевых первая комната из пяти. Вторая и третья закрыты: братья-геологи, один из которых еще и женат на геологине, все время в экспедициях. Оно удобно, казалось бы, когда соседи в отъезде, реже очередь в туалет. Но высказывалась Елизавета Ивановна о геологах с заметным раздражением. «Годами ездют. Где ездют…»

Четвертая комната – та самая каморка Елизаветы Ивановны. В пятой жил Иван Занадворов, невысокий мощный мужик с бугристыми залысинами, красным лицом. Ноги – оценил Покровский – сорок четвертый примерно и есть, большие для такого роста. По специальности рефрижераторщик, вагоны-холодильники по стране сопровождает, то есть тоже «ездит», следит, чтобы электрооборудование функционировало и злоумышленники на стоянках в вагон не проникали. Глаза маленькие, как у свиньи. Ел мясо вареное, свинину, огромный дымящийся кусок в суповой тарелке. Ел также огурец и запивал водкой с утра пораньше, на коммунальной кухне, по-хозяйски, в рваной тельняшке.

Дверца духовки открыта, в ней уютно голубеет газ. На противне – сигареты без фильтра. Подсушивает их хозяйственный Занадворов.

– Что, Ивановна, тебе комнату передают? – встал навстречу Покровскому, услышав из-за двери его беседу с Елизаветой Ивановной.

– Какое там! – махнула рукой Елизавета Ивановна.

Но тут же о чем-то подумала и посмотрела на Покровского с новым интересом.

– Отдайте комнату Елизавете, какого хрена! – грозно велел рефрижераторщик.

Стоял перед Покровским, покачиваясь, глаза мутные, кухонное полотенце зачем-то со стола взял и из руки в руку перебрасывал. Татуировки, треники на коленях пузырями. Не просто хмельной, а нормально уже принял сегодня. Или пил до середины ночи, а сейчас догнался, как метко граждане говорят, на старые дрожжи.

– Сядь, – сказал Покровский.

– Ты какого… мною командуешь? – Занадворов обрадовался, что можно ввязаться в бучу, а надо ли – плохо в данный момент соображал.

– У меня тоже похмелье, – сказал Покровский. – Я злой сейчас.

– Ну так выпей! – Занадворов снова с вызовом сказал, но сел. Покровский тоже сел.

– Не положено.

– Не положено – нальем, – попытался скаламбурить Занадворов. В принципе, он был согласен заменить конфликт с милиционером на фамильярный треп.

– По какой статье мотал? – спросил Покровский.

– Сразу по какой статье! Ну сто двенадцатая…

Приподнял бутылку: может все же того? Покровский покачал головой.

Это плевая была статья, умышленное легкое или побои. До года, а часто меньше дают.

– Чаю хоть налей гостю! – прикрикнул Занадворов на соседку. Та сразу засуетилась, Покровский знаком дал понять, что не надо.

Что же, предположим, что Елизавета Ивановна имеет отношение к преступлениям.

Сразу нарисовался отличный сообщник, фактурный сосед. Закинул в рот еще полстакана. Довольно крякает, на бутылку косится: радует взор ватерлиния, еще добрая треть поллитры впереди. Непонятно, конечно, как предполагал Занадворов – если он сообщник – прибирать к рукам гипотетическую новую комнату Василия Ивановича. Или планировал мезальянс с Елизаветой Ивановной, а там уж дальше разные варианты… Это не важно сейчас. Сейчас можно многое у них в доверительной беседе выведать. Не поторопился жестокий Покровский отвергнуть абсурдную идею, что от старшего инспектора МУРа может зависеть, кому достанется порожняя комнатка в коммуналке. Под действием этой идеи Елизавета Ивановна говорила охотно.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению