Настоящая жизнь - читать онлайн книгу. Автор: Брендон Тейлор cтр.№ 58

Разве не говорил он раньше, что не переносит этих постоянных повторов? И что же, теперь он сам с маниакальным упорством снова и снова набирает все тот же номер, повторяет одно и то же действие, чтобы вызвать Миллера и повторить их сегодняшнее утро. Секунды бегут, а он все надеется, что Миллер ответит, скажет: «Привет, я сейчас приду». Но в трубке лишь тишина. Где он? Чем сейчас занят? Внутри все дрожит.

Уоллас идет на кухню, готовит кофе. Потом проходит в гостиную, ложится на пол и принимается пить, медленно, размеренно прихлебывает горячий черный кофе. Смотрит в телефон, экран светится в темноте, и отчего-то это успокаивает. Он читает в интернете статью какого-то безвестного поэта из Канзаса о новом квир-искусстве, новой поэтике тела – очень мало что в ней понимая – и вдруг текст пропадает с экрана, сменяясь изображением телефонной трубки. Мобильный вибрирует. Высвечивается номер Ингве.

– Алло? – произносит он.

– Алло, – говорит Миллер. – Привет, Уоллас.

– Миллер? – переспрашивает Уоллас, изумленный и счастливый. – Привет, как оно?

– Все нормально, слушай, я телефон в озере утопил. Прости, что раньше не позвонил. Ты дома?

– Да, конечно, – отвечает Уоллас. На заднем плане шумно, слышна громкая музыка, болтовня, какие-то выкрики.

– Отлично, я скоро заскочу, о’кей? – спрашивает Миллер.

– О’кей, – повторяет Уоллас.

– Замечательно, прекрасно, превосходно, тогда увидимся, – говорит Миллер, а затем голос его тонет в шуме. Он пьян, понимает Уоллас. Видно, набрался с друзьями в каком-нибудь баре на набережной. Или где-то еще. Но он придет, или по крайней мере собирается прийти – за эту надежду можно ухватиться. Уоллас прижимается лицом к чашке и пытается отдышаться. Предстоящая встреча с Миллером его не страшит. Между ними уже слишком многое произошло, чтобы так нервничать. Однако внутри зудит что-то – не то чтобы острая потребность увидеть его как можно скорее, но какое-то дикое нетерпение.

Уоллас ставит чашку на стол и ищет, чем бы занять руки, чем бы заняться вообще. Затем садится на край постели и ждет. За окном, в переулке, снова орут – как и в пятницу, в тот день, когда он впервые был с Миллером. Раздается стук в дверь, и Уоллас призывает на помощь всю свою выдержку, чтобы не броситься к ней бегом. Он открывает, на пороге стоит Миллер и смотрит на него пьяными глазами. На нем та же одежда, что и утром, – короткая серая маечка и распахнутая кофта. Пахнет от него пивом и озерной водой. Он сильно загорел. Щеки красные и обветренные.

– Уоллас, – сорванным голосом произносит он. – Как ты?

– Хорошо, – отвечает Уоллас. Они закрывают дверь.

– Уоллас-Уоллас, – нараспев повторяет Миллер.

– А ты как? – спрашивает Уоллас.

– Прекрасно, великолепно, превосходно, – Миллер прислоняется к стойке. Барабанит пальцами по животу. – Мы ходили на яхте. Жаль, тебя не было.

– Я был занят.

– Правда? – щурится Миллер. – Занят был?

– Правда, – слишком уж решительно заверяет Уоллас. Миллер, хмыкнув, прикусывает ноготь на большом пальце.

– Ясно. Ясно. Ясно, – повторяет он. Глаза у него налиты кровью. Костяшки пальцев ободранные и красные. Теперь, взглянув на него повнимательнее, Уоллас понимает, что ошибся и принял за следы ветра и солнца ссадины и царапины. Его бросает в жар.

– Что с тобой стряслось?

Миллер обдумывает его вопрос, медленно растягивая губы в улыбке. Они тоже распухшие и потрескавшиеся.

– Ничего, – неспешно тянет он. – Ничего со мной не стряслось.

– Какой-то несчастный случай?

– Нет. Нет. Нет, – Миллер грозит ему пальцем, а затем снова прикусывает ноготь. Уоллас замечает под ним присохшую кровь. – Никаких случайностей.

– Что же тогда произошло?

Миллер смеется и качает головой. А затем хватает Уолласа за плечо. Внезапно испугавшись, тот пытается отпрянуть, но Миллер не отпускает его, не разжимает руку. Хватка у него железная. Пальцы до боли впиваются Уолласу в кожу. Миллер все смеется, только теперь с закрытыми глазами. И притягивает Уолласа к себе. От него так и пышет опасным жаром. Наклонившись, он припадает губами к его губам, и Уолласу жжет язык от привкуса пива, пепла, железа и крови. Он пытается высвободиться, но Миллер сильнее. Он разворачивает Уолласа спиной к себе, закидывает руку ему на шею – не душит, нет, но почти – и прижимает к себе.

– Я подрался, – шепчет он. – Подрался в баре. Понимаешь?

– Что тут понимать?

– Понимаешь теперь, что меня надо бояться?

– Нет, – отвечает Уоллас. – Я тебя не боюсь.

Миллер давит ему на горло все сильнее, Уолласу уже трудно дышать.

Прижавшись лицом к его уху, он смеется низким мрачноватым смехом и спрашивает едва слышно:

– Уоллас, ты знаешь сказку про серого волка?

В квартире темно, Миллер жарко дышит ему в шею, и Уолласу от этого не по себе. А еще от того, что рукой он сильно давит ему на горло, – ощущение такое, будто Уоллас болтается над пропастью, подвешенный на гибких тоненьких тросах. Уоллас чувствует подбородком огрубевшую кожу на его костяшках. На самом деле Миллер не душит его, просто давит на шею, но из-за того, что он выше и сильнее, даже случайное сокращение мышц его руки может быть опасно. Все происходит так внезапно, что Уоллас теряется и на секунду зажмуривается, чтобы восстановить равновесие. И замирает, безвольно свесив руки.

– Помнишь ее? – спрашивает Миллер. – Сказку про серого волка и поросят?

– «Три поросенка»? – спрашивает Уоллас. – Ты про нее?

– Да, – смеется Миллер. – Про нее.

– И что? – спрашивает Уоллас. – При чем тут эта сказка?

Миллер прижимается щекой к его шее, кожей к коже, щетина колется и царапается. От него пахнет алкоголем – виски, кажется. Он прижимает Уолласа к себе, почти баюкает. Можно было бы решить, что это он так нежничает, если бы не удушающий захват. Наверное, Уолласу такое объятие даже могло бы понравиться, если бы в нем не ощущалась толика насилия – по-настоящему Миллер ему не угрожает, но Уолласу уже случалось оказаться в таком положении с людьми, которые были больше и сильнее его, и те действительно хотели причинить ему вред.

– Ты впустил меня, – говорит Миллер. – Я постучался к тебе среди ночи, и ты меня впустил. А вдруг за дверью оказался бы волк?

– А ты волк? – спрашивает Уоллас.

– Не знаю. Возможно.

– Что с тобой стряслось, Миллер? Почему ты весь избитый?

– Я подрался в баре. А потом пришел сюда.

– Из-за чего подрался?

Миллер цокает языком и обхватывает его шею второй рукой, поверх первой. Подбородком давит Уолласу на макушку.

– Это не ответ, – говорит Уоллас и слегка расслабляется, потому что эта новая поза уже не такая угрожающая. И все же он по-прежнему не может двигаться свободно, что, по идее, должно тревожить его чуть больше.