До встречи в Бомбее - читать онлайн книгу. Автор: Дженни Эшкрофт cтр.№ 26

Он не поинтересовался, почему ей не спалось в столь ранний час. Арнольд рассказал ему о ее погибших женихе и брате. «Еще одна израненная душа», — сказал доктор. Она сама призналась, что не могла уснуть.

— Только не подумайте, что я жалуюсь.

— Вам можно, — ответил Джонс.

Медсестра засмеялась, будто он отпустил шутку.

— Ох, офицер Джонс, — спохватилась она, — вы снова сами убрали постель.

Она бросила на него полный отчаяния взгляд, как случалось каждое утро.

— Если вы продолжите так делать, — сказала медсестра из отряда добровольной медпомощи, которая также пришла с Эммой и просила Джонса называть ее Поппи, — у меня не будет благовидного предлога, чтобы вас навестить, — ее губы скривились в двусмысленной улыбке. — И что же тогда с нами будет?

Джонс столкнулся с подобной остротой уже не в первый раз. Может, это была одна из уловок Арнольда — попросить персонал говорить одно и то же по много раз? Неодобрительно сдвинутые брови сестры Литтон явно были частью сценария. Но и он сыграл свою роль, попросив у Поппи прощения за кровать.

— Я вас прощаю, офицер Джонс, — снова улыбнулась она. Джонс не улыбнулся ей в ответ, как и не делал этого никогда.

Он поднялся с кровати, чтобы идти вниз с сестрой Литтон, а его записная книжка осталась лежать на кровати. Едва ли он мог заметить, как ямочки на щеках наблюдавшей за ним Поппи сделались еще глубже.

Когда Джонс с сестрой Литтон пришли в столовую, там собралось уже много народу. В небольшой комнате было тесновато, но непривычно тихо, потому что никто толком не разговаривал, и было хорошо слышно, как кто-то откусывает тост, задевает ложечкой о чашку, кладет в чай кусок сахара. В зале сидели несколько других медсестер, наблюдавших за происходящим. Здесь за пациентами постоянно наблюдали. И почти все места вокруг стола из красного дерева оказались заняты его товарищами по несчастью, сгорбленными и бледными, облаченными в одинаковые грубые пижамы синего цвета.

Приметив свободное место рядом с капитаном, которого Джонс видел в гостиной в день своего прибытия в больницу и который носил маску на изувеченном лице, он направился к нему. Сев рядом, Джонс приготовился к тому, что капитан снова начнет, заикаясь, представляться. В отличие от Джонса, он забывал все, что происходило в течение дня, как только этот день заканчивался. К тому времени он встречал капитана уже двести три раза — каждую встречу он отмечал в записной книжке. Сестра Литтон на одной из их непременных совместных прогулок как-то заметила: «Никто не дружит с одиночеством» и рассказала, что всегда старалась быть рядом с капитаном утром в момент его пробуждения, чтобы объяснить, где он, пока он не начнет кричать от ужаса. У капитана была жена, но она не приезжала навестить его. Приезжала только мать. Чем больше времени она проводила с ним, тем меньше становилась его дрожь.

Но слышать его плач, когда мать уходила, было невыносимо.

— Здравствуйте, — сказал ему Джонс, подсев.

— Д-д-д… у-у-у…

— Доброе.

— Я… я…

— Не думаю, что мы знакомы, — опередил его Джонс, чтобы не заставлять мучительно подбирать слова, и подвинулся, потому что в этот момент между ними возникла сестра Литтон и потянулась к серебряным сервировочным блюдам. Мужчин обдало запахом крахмала, лавандовой воды и карболового мыла. Она взяла тост с беконом и бодро положила его на тарелку капитану, хотя его так трясло, что он не мог разрезать даже то, что уже лежало у него на тарелке.

Джонс отказался от ее предложения что-нибудь ему положить. И как только она, покачивая сестринским капюшоном, ушла обозревать, кто что съел, а кто — нет, он взял тарелку товарища, выдавил из себя улыбку в ответ на произнесенные с заиканием слова благодарности и фразу: «Я т-т-такой ш-ш-шут с-с-с-сегодня» и разрезал бекон, намазал маслом тост, а потом нарезал все на порционные кусочки. Нарезая, он посмотрел в окно. Зима прошла. Весна тоже. Лужайки в саду зазеленели от мелкого летнего дождя, моросившего с рассвета.

Он подвинул тарелку с беконом и тостом обратно капитану. Аккуратно взял его холодные пальцы, чувствуя сухую кожу и проступающие кости, вложил в них вилку и слегка сдвинул маску на лице, чтобы тот смог положить еду в рот.

— Ну вот, — сказал он товарищу, — теперь вы в порядке.

Джонс и сам не знал, почему каждый раз говорил это.

С ними со всеми было не все в порядке.

— Что касается капитана, то у него никогда не будет улучшений, если вы будете постоянно ему помогать, — журил Джонса Арнольд позже в тот же день, когда они вместе сидели в саду.

Джонс больше всего любил маленький уголок, дикий по сравнению с ухоженными благоустроенными садами госпитальной территории. В противоположность обширным подстриженным лужайкам трава здесь росла вольная, запущенная, она была усыпана листьями и упавшими яблоками. Ветки деревьев ломились от яблок и от зреющих персиков, а живая изгородь изобиловала зелеными и уже начинающими созревать фиолетовыми ягодами ежевики. Рядом тек ручей, совсем маленький, скорее ручеек. Но Джонсу нравилось его журчание и то, как тот действовал на него. Звук воды был знакомым, успокаивающим, как тот голос во сне.

Снова заморосил дождь, водяной пылью оседая на шерстяном синем одеянии Джонса, твидовом пиджаке Арнольда и его очках. Капельки были такими мелкими и частыми, что Джонсу казалось, он их вдыхает. Подняв голову, он посмотрел в белое летнее небо, и волна влаги, как прохладный помазок, прошлась по его лицу.

— Разве это дождь, правда? — сказал Арнольд.

— Нет, — согласился Джонс и почувствовал странное желание найти в нем сходство с чем-то еще, но не мог понять, с чем. Он сдвинул брови и постарался напрячь память. Это вызвало боль, ставшее уже привычным страдание, и ни к чему не привело. Но прежде чем он успел отогнать от себя отчаяние, в небе послышалось низкое рокотание. Это был не гром. Арнольд, с недавних пор повадившийся беседовать с ним о Франции и Фландрии — «Вы справитесь, и скоро я нащупаю то слово или имя, которое будет что-то для вас значить. Я в этом убежден», — сказал, что этот шум исходит от выстрелов тяжелых орудий на берегах Соммы и битва, которая идет там с первого июля, уже унесла много жизней.

Джонс закрыл глаза и прислушался к канонаде. Он думал об окопах, которые не мог вспомнить, и надеялся, что такой же дождь накрапывал не там. Ему представились грязные реки, мужчины и совсем мальчишки, укрывшиеся под обрывками брезента, свистящие мимо пули, и в груди что-то сжалось от горя и злости.

Он рассказал об этом Арнольду.

— Я не понимаю, что и почему со мной происходит.

— Это из-за любви, — ответил Арнольд, — к вашим товарищам.

— Но я их не помню, — возразил Джонс.

— Не осознанно, — пояснил доктор, — нет.

— Вообще никак.

Арнольд ничего не ответил.

Повисла короткая пауза. По опавшим яблокам прыгала птичка. Небо глухо ворчало. «Гаубицы», — подумал Джонс. Он не мог вспомнить, откуда знал название этих орудий. Может быть, это Арнольд ему сказал.