Эра великих географических открытий. История европейских морских экспедиций к неизведанным континентам в XV—XVII веках - читать онлайн книгу. Автор: Джон Перри cтр.№ 99

Страница

Исключением в этих обобщениях и величайшим авторитетом в области индоамериканских культур в XVI в. был францисканский миссионер Бернардино де Саагун, чья «Общая история» принесла ему проблемы с вышестоящим начальством и была напечатана лишь спустя более 200 лет после смерти автора. Саагун провел большую часть своей долгой жизни в Новой Испании, знал о сокращении аборигенного населения островов и пережил опустошительные эпидемии оспы 1545 и 1575 гг. Его комментарии к этим бедствиям были менее пессимистичными, чем комментарии некоторых его братьев по ордену. Он полагал, что индейское население уменьшится, но сохранится в рамках растущего численно испанского общества. Он считал эту перспективу тревожной, так как боялся, что вековой уклад жизни индейцев, в котором он видел многое достойное восхищения и уважения, может исчезнуть, в то время как их «идолопоклонническая» религия сохранится, пусть даже только тайно. Он очень скептически относился к массовым обращениям индейцев в христиан, которые происходили при нем в Новой Испании. Именно с целью сделать распространение христианского учения более эффективным и облегчить его понимание индейцами Саагун приступил к описанию их культуры, но в процессе написания книги любопытство ученого и человеческая симпатия возобладали. Его «История» охватывает во всех подробностях все аспекты жизни ацтеков: богословие, философию, обряды, астрологию и прорицание, управление, экономическую деятельность, обычаи, науку и медицину, природные ресурсы страны. Только последняя книга из двенадцати является историей в обычном смысле этого слова – повествованием о завоевании, беспощадным в своем осуждении зверств. Саагун был прекрасно подготовлен для выполнения своей задачи, имея долгий личный опыт, глубокие знания языков индейцев – большая часть его книги написана на языке науатль – и холодную критическую рассудительность. Он мало использует «авторитеты». Он редко цитирует Писание, а классиков – почти не цитирует, что странно для человека, получившего образование в эпоху Возрождения в Саламанке. С другой стороны, Саагун использовал многих информаторов из среды индейцев и тщательно отбирал их по их знаниям, уму и честности. Расспрашивая их, он использовал материалы, которые они понимали: их собственные пиктографические записи обсуждаемых тем. Саагун приводит их имена и дает им характеристику, а в тех местах, где слова рассказчиков расходятся, сравнивает их версии и дает свой собственный объективный комментарий. Его метод был и строгим, и художественным. Он стал первым великим европейцем-этнологом.

Большая часть наиболее развитых культур американских индейцев находилась на территориях, колонизированных испанцами. Как можно было ожидать, более примитивные народы, которые встретились другим европейцам, подверглись менее тщательному изучению. Иоганн Мориц Нассау-Зигенский ^[80] проявил неподдельный интерес к обитателям диких лесов Северной Бразилии и заслужил их ответную любовь. Его интерес разделяли некоторые художники и ученые-естествоиспытатели, которые часто посещали его небольшой двор. Образцы ремесленного искусства индейцев были собраны в Бразилии и позднее оказались в европейских музеях. Некоторые книги о Бразилии, которые позднее были напечатаны в Амстердаме за счет Иоганна Морица, особенно роскошные фолианты Каспара ван Берле (Барлеуса), содержат в добавление к описаниям флоры и фауны много этнографической информации. Однако успехи ни португальцев, ни голландцев в этой области не могут сравниться с достижениями испанцев. В английской Америке самым лучшим рассказом о культуре индейцев одного периода является один из самых первых – книга Томаса Харриота (Хэрриота) Briefе and true report (англ. «Краткий и подлинный отчет»), которая вместе рисунками Джона Уайта и примечаниями, которые Харриот написал для гравюр в книге Де Бри «Америка», дает глубокое представление о людях, которых встретили первые колонисты Виргинии. Харриот описывает деревни индейцев, их бытовые привычки, ремесла, обряды и религиозные верования и подробнее всего – выращиваемые ими культуры. Он немного выучился алгонкинскому языку и научил английскому языку некоторых своих информаторов-индейцев. Он был внимательным наблюдателем – беспристрастным, но благожелательным, и у него индейцы выглядят как отдельные личности.

Прибрежное племя алгонкинов, которое он описал, состояло из первобытных людей и составляло лишь одну из многих групп лесных жителей. Жителей лесов Новой Англии никто так тщательно не изучал. Колонисты Новой Англии проявляли сравнительно мало интереса к индейцам – лишь настолько, насколько они были опасны. Некоторые считали, что отеческая забота Господа об их поселении проявилась в том, что он поразил индейцев эпидемией за несколько лет до их миграции, тем самым обезопасив опустевшие земли для Своих детей. Большинство богословов-пуритан считали обращение в христиан таких примитивных народов безнадежным делом, а индейцев – порождением дьявола. Из этого общего правила было несколько исключений, особенно Джон Элиот с его переводом Библии для алгонкинов, но от обращенной вовнутрь и преследующей за ересь теократии в Новой Англии едва ли можно было ожидать, что она будет с одобрением относиться к благожелательной независимости этнолога. Кое-какую интересную информацию об индейцах можно найти у Томаса Мортона в книге New English Canaan (англ. «Новая Англия – земля обетованная»). Мортон был занятным плутом, увлеченным спортсменом и хорошим натуралистом, хорошо описавшим дичь в лесах Новой Англии. Ему нравились индейцы, и он с ними ладил, но он любил небылицы и, безусловно, не был антропологом. В общем, краснокожий человек в эпоху разведывательных исследовательских экспедиций будил скорее воображение англичан – и более сложным образом французов, – нежели их научную любознательность. Покахонтас – la Belle Sauvage (фр. прекрасная дикарка) стала обаятельным и привлекательным образом. Поэзия и драма в конце XVI – начале XVII в. полны отзвуков этого первобытного Нового Света. Очеркисты и философы – Монтень сделал это первым в своем рассказе о каннибалах – не замедлили указать на нравственные уроки, которые следует извлечь из недавно открытого мира первозданной чистоты. Влияние произведений Монтеня в переводе Флорио явственно чувствуется в пьесе «Буря». Самый трогательный портрет дикаря, каким он предстал перед европейцами – с непростым характером, трогательный, привлекательный и отталкивающий, – нарисовал не антрополог, а поэт.

Объем описаний, научных и литературных, американских индейцев резко контрастирует с заговором молчания в отношении мигрантов поневоле – африканских рабов. Раб, даже если он по закону и является движимым имуществом, не обязательно лишен индивидуальности в глазах его владельцев, но в Америках массовый характер плантационного рабства и торговля рабами начисто лишили большинство европейцев какого-либо чувства гуманности по отношению к африканцам, которых они покупали и услугами которых пользовались. Большинство авторов на эту тему интересовались только экономическими аспектами рабства, ценой рабов, эффективным управлением ими, их способностью работать. Это не значит, что совесть европейцев была совершенно спокойна на этот счет или что европейцы принимали юридические софизмы, используемые для того, чтобы оправдать рабство негров, осуждая при этом порабощение индейцев. Некоторые авторы открыто критиковали рабство и торговлю рабами. Лас Касас делал это в более поздние годы. Такой же пламенный критик монах Томас де Меркадо в трактате о законе о торговле и морали использовал аргументы о работорговле, которые предвосхитили аргументы, выдвинутые Уилберфорсом и Кларксоном более двух веков спустя. Однако противники рабства, как и его апологеты, оперировали обобщениями, в этом случае богословскими и юридическими. Как правило, они не писали о неграх как людях; в лучшем случае они иногда упоминали подробности обычаев, которые поразили их как своеобразные или интересные. Существует одно произведение о рабстве негров и распространении христианства среди рабов, которое содержит серьезную этнологическую информацию, – очень редкий трактат Алонсо де Сандоваля, напечатанный в Севилье в 1627 г. Эта книга, как и книга Меркадо, является горячим осуждением работорговли. Сандоваль был ректором иезуитского колледжа в Картахене-де-Индиас (в Колумбии) и писал о рабах-неграх, опираясь на собственные знания. Среди множества разнообразных деталей он приводит подробное описание племенных отметин, которые носили представители гвинейских и ангольских народов. Сандоваль был исключительным автором. В целом ни поэты, ни философы, ни антропологи не обращали внимания на раба с плантаций в эпоху разведывательных исследовательских экспедиций.

Страница