Выбор Зигмунда - читать онлайн книгу. Автор: Карло А. Мартильи cтр.№ 47

Подходя к тележкам, он увидел, что два мороженщика, стоявшие каждый с одной стороны церковных ворот, переругивались между собой, и каждый понемногу пододвигал свою тележку ближе к входу. Кончилось все тем, что, когда месса закончилась, прихожане, выйдя из церкви маленькой чинной толпой, были вынуждены лавировать между двумя тележками, как лыжники в слаломе, и доктор отошел в сторону, дожидаясь, пока эта ситуация уладится. Несколько юношей в длинных штанах собрались перед торговцами, которые теперь проталкивались в центр вдвоем, сдвинув вместе свои тележки, но продолжали всячески ругать один другого, забавляя этим публику. По крайней мере, развлечение было бесплатным, а вот мороженое стоило целых пять чентезимо.

Тут за его спиной раздался голос, от которого Фрейд вздрогнул. У доктора пробежал по спине холодок. «Может быть, лучше бы это был холодок мороженого», – подумал он.

– Извините за опоздание: меня не отпускали, пока не допросили.

Фрейд узнал знакомый французский акцент.

Восемнадцать часов тридцать семь минут. В любом другом случае ученый не упустил бы возможности указать гвардейцу, что такая задержка достойна порицания. А если бы так сильно опоздал его пациент, доктор заставил бы его заплатить дополнительно за целый час.

– Войдемте туда. – Гвардеец указал на церковные двери. – Там прохладнее, и мы будем укрыты от нескромных взглядов.

В какой-то степени швейцарец был прав: между нефами – центральным и двумя боковыми – кружил, как добрый призрак, поток холодного воздуха. Может быть, это был дух самого святого Рокко? Места, куда сели доктор и швейцарец, находились под одним из изображений этого святого. Рокко одной рукой стыдливо приподнимал край своей одежды, показывая что-то вроде гнойника на бедре, а в другой держал нож, похожий на медицинский скальпель, словно готовился вскрыть им гнойник.

– Он защитник от чумы, – сказал швейцарец, показывая на фреску. – Любой, кто призовет его, вылечится от нее.

– Тогда он заслужил Нобелевскую премию, – заметил Фрейд.

– Простите, что вы сказали?

– Ничего, просто подумал вслух. Но теперь прошу вас сказать мне, по какой причине вы пожелали встретиться со мной.

– Разумеется, доктор. Сначала представлюсь вам: капрал швейцарской гвардии папы римского Пьер Жирар.

Священник, который только что вышел из исповедальни, бросил на них взгляд и перекрестился. А Фрейд в этот момент жалел, что находится в церкви: он знал, что здесь нельзя курить, хотя рядом висела только одна табличка с запретом: «Не плевать на пол».

– Мы знаем, кто вы, – продолжал говорить гвардеец. – О вашем присутствии в Ватикане ходит много слухов.

– Это интересно, – сказал Фрейд, сохраняя на лице равнодушное выражение.

– Мы истинные католики, верим в учение Церкви и поклялись защищать ее от всех врагов даже ценой своих жизней!

– Кто это «мы»?

Агрессивный тон и резкие слова швейцарца были, видимо, направлены не против самого доктора. Но Фрейд из осторожности немного отодвинулся от Жирара.

– Сначала мы думали, что вы иностранный банкир или австрийский дипломат, но потом провели расследование и узнали, с какой целью вы приехали. Мы вам очень благодарны.

Если бы Фрейд, как его собеседник, был по происхождению французом, то в ответ пожал бы плечами или выпустил струю воздуха из сжатых губ. Но он был австрийцем, врачом и евреем и потому предпочел загадочно промолчать. Этот Пьер Жирар (если предположить, что имя настоящее), в сущности, уклонился от ответа на его вопрос и потому не заслуживает удовольствия получить ответ – любой ответ. Во время анализа он узнал на собственном опыте, что лучший способ получить от пациента ответ – молчать так, чтобы вопрос словно висел в воздухе и мог исчезнуть, только если будет обсужден. Это немного похоже на вскрытие нарыва, такого, как бубон на бедре святого Рокко.

– Словом «мы», – Пьер Жирар прикусил губу, – я называю маленькую группу гвардейцев, которые верны папе и Церкви Господа, а не Ватикану. Между тем и другим есть большая разница.

Все-таки капрал ответил. Но минута за минутой проходили бесполезно, и Фрейд внутренне дрожал от волнения. Ему хотелось закурить, уйти отсюда и увидеть Марию. Он больше не мог выдерживать все эти интриги.

– Хорошо, капрал Жирар, а теперь не будете ли вы любезны объяснить мне, чем я могу вам помочь.

– Это мы хотим и можем вам помочь. – Фрейд обратил внимание, что Жирар опять сказал «мы». – Вы опрашиваете кардиналов, чтобы узнать, имеют ли они отношение к тому проклятому преступлению и к торговле девушками, разве не так? Как видите, мы знаем все.

Не хватало только, чтобы Мария сегодня вечером была дома одна и приняла его в соблазнительном неглиже.

– Дорогой Жирар, – заговорил он отеческим тоном, – вы удивляете меня. Вы считаете бесспорной истиной всего лишь ряд предположений. Если бы я даже был расположен к тому, чтобы принять ваши слова к сведению, я, как вам известно, врач, а потому обязан соблюдать профессиональную тайну, как ваши священники хранят тайну исповеди.

Фрейд не удивился бы, если бы в этот момент француз ушел, но тот явно имел прусских предков, а потому был упрям. Жирар не сдвинулся со своего места; более того, он откинулся на спинку скамьи и скрестил ноги, а это был явный признак внутреннего расслабления.

– О боже, я не прошу так много. Имейте только терпение выслушать меня. Я скажу вам то, что знаем мы, а вы потом сделаете из этого такие выводы, какие захотите. За эти годы мне слишком часто приходилось делать хорошую мину при плохой игре, но, когда я увидел вас в машине с этой девочкой, я бы с удовольствием выстрелил в вас. – Он улыбнулся. – Я подумал, что вы перешли на сторону врага. Нет, ничего не говорите: один человек все нам объяснил. К сожалению, внешние обстоятельства были против вас, а эта девочка была самая молодая из всех, которых я видел, почти ребенок, хотя, может быть, ее уже сбил с толку блеск золота.

Подумать только: тогда взгляд гвардейца показался ему похотливым взглядом сообщника! На самом деле каждый из них считал, что другой его оскорбляет. А если бы его тогда увидела Марта, она могла бы даже подать на развод. Однажды она сказала ему, что может простить ему все, даже измены (именно так, во множественном числе), но не унижения, которые он иногда упоминал, рассказывая при ней о своих пациентах. Матери, которые из ревности посвящали своих сыновей в тайны секса, боясь, что какая-нибудь женщина уведет сына; отцы, которые пользовались своей властью, чтобы подчинить дочерей своим самым непристойным желаниям. Его жена стерпела бы даже извращение, разговоры о котором слышала главным образом в литературных кружках, в собраниях которых она иногда участвовала, но не «этот срам», как она называла связи с молодыми девушками или юношами. Именно с такими, о которых Пьер Жирар долго рассказывал ему, пока священник, подойдя к ним, не стал махать на них руками, как крестьянин на своих кур, и не велел им выйти. А кроме тех, о ком говорил Жирар, были и другие.