Степан сам не заметил, как оказался рядом с Женей.
Он ненавидел женские слезы. В любых их проявлениях. Раньше реагировал очень остро, со временем эмоции притупились. Барсов не доводил своих женщин до слез, манипулировать с помощью них собой не позволял. Четко и быстро обрубал любые порывы.
Но Потеряшка…
Её слезы отозвались в душе чем-то забытым, какой-то щемящей тоской, желанием во что бы то ни стало разобраться и наказать тех, кто её обидел.
А её обидели.
Он помнил.
Степан снова положил руки на плечи Потеряшки и развернул девушку к себе лицом.
– Скажу один раз: рассказывай.
Он верил, что Женя не дура. Женскую глупость он признавал, иногда от неё никуда не деться. Не хотелось бы столкнуться с ней и сейчас.
Несмотря на слезы, лицо Жени было бледным. Глаза – на пол-лица. Большие, ахренеть какие. В них утонуть – плевое дело.
Женя шумно вздохнула, отчего её грудь призывно поднялась и опустилась. Лифчика на девушке не было, маленькие соски натянули ткань.
– Я позвонила Вове, – выдохнула она на удивление спокойно, без поспешности.
Степан ожидал нечто подобного, но всё равно оказалось неприятно.
– Мы поговорили. И я… Глупо как-то всё… Да и вообще…
– Так. Давай без «вообще». Нужна конкретика.
Женя прикрыла глаза.
Вдох. Выдох.
Снова вдох. Задержала дыхание.
– Я чувствовала себя виноватой, что бросаю его. Что перестала любить, да и любила ли… Не знаю, я уже ни в чем не уверена. Но мне было плохо. И сейчас тоже… Вова постоянно говорил, что надо успокоиться, дождаться моего дня рождения и прочее. Он не давал мне уйти от себя, держал рядом. Неделю назад я подумала, что погорячилась, и поддалась на его уговоры.
Они стояли друг напротив друга.
Потеряшка, маленькая, нежная, продолжила говорить:
– Я только что получила права, сдала экзамен на отлично. И теорию, и вождение… Тем вечером он приехал домой на ламборгини, у них на СТО кто-то оставил. Долго уговаривал поехать прокатиться. Говорил, когда ещё такой шанс представится, – Женя провела рукой по лицу, больше не скрывая своих переживаний и эмоции. – Я знаю, что не надо было соглашаться. И тем более, не надо было садиться за руль. Мы выехали из города, встреча с ментами и машинами минимальна…
Степан не перебивал её.
Пусть говорит.
– Я не справилась с управлением. Вроде бы ничего криминального не случилось. Нас занесло. Естественно, я напугалась и сильно, но опять же… я справилась. Машину не перевернуло, мы не слетели в кювет. Просто… – Женя от волнения прикусила нижнюю губу. – Просто там, под сугробом, стоял чертов разметочный столб… такой невысокий, которым обозначают край дороги… Я не уверена, что правильно его назвала.
– Я понял, о чем ты.
– Да…
Она замолчала, втянув голову в плечи.
Степана распирала тихая ярость. Медленная, жгучая. Она растекалась по венам, будоража инстинкты.
В первую очередь – правдолюбца и защитника.
– Я поцарапала крыло и часть двери, – наконец продолжила Потеряшка, не смотря на него. – Ущерб, понятное дело, колоссальный.
– И?
Степан уже знал, что услышит.
– Сначала Вова сказал, что решит вопрос… Что всё сделает так, что никто ничего не заподозрит. Что машина не новая и прочее. А потом… – Женя прикрыла глаза, собралась с духом, распахнула их и продолжила: – Сказал мне прямо: если я не буду с ним, то счет на двоих. Он за себя отремонтирует, а мне надо будет платить. И с хозяином машины встречаться. Сумму не назвал, но я погуглила, сколько может стоить покрасочный ремонт.
– Паспорт он забрал? – сквозь зубы процедил Степан, контролируя себя, чтобы не сжать плечи Женечки сильнее.
– Нет. Пришли другие… От владельца авто или другие сотрудники СТО. Я не знаю. Они и забрали паспорт.
– Они тебе угрожали?
– Ну как угрожали… Сказали, чтобы я искала денег. А пока, чтобы я была более покладистой и никуда не уехала из города, забрали паспорт. Как-то так, Степан.
– Женя, посмотри на меня, – сурово сказал Барсов. Смягчать тон не собирался. Иногда жалость – не лучшее средство ведения диалога.
Женя на этот раз послушалась. Подняла подбородок кверху.
Она не плакала, крепилась. Но и не скрывала, как отчаяние снова медленными витками заполняет её душу.
Выходные заканчиваются, и она уже в мыслях вернулась к реальности, где у неё очень много проблем.
Нерешаемых на её взгляд.
– То, что вы взяли чужую машину – идиотизм чистой воды. По факту – угон. Тут вас никто по головке не погладит. Это первое. Второе. Сейчас ты мне скажешь название станции, на которой работает твой Вова.
– Он не мой…
– Женя!
Степан не хотел повышать голос. Пришлось надавить интонацией.
Женя назвала место работы Вовы.
– Хм… – протянул Степан, сожалея, что всё же не выкурил сигарету с Игнатом. У того наверняка где-нибудь они были припрятаны. – Ты уверена?
– Да, уверена, – в подтверждение Потеряшка даже кивнула, отчего её волосы цвета спелой пшеницы выбились из небрежного «хвоста». – Я была там несколько раз. А почему ты уточняешь?
Степану не хотелось говорить правду. Да и нужна ли она?
Но он ценил честность в людях.
– Станция принадлежит Игнату…
– Игнату?! Твоему другу?! – глаза Потеряшки распахнулись. Вот теперь в них точно можно было утонуть.
– И частично мне, – закончил Степан.
Лицо девушки вытянулось. Она открыла ротик, чтобы что-то сказать. Видимо, не нашлась, потому что закрыла и попыталась сделать шаг назад.
Степан медленно покачал головой.
– Потеряшка, теперь ты выбрасываешь из своей красивой головки все бредовые мысли, которые успела надумать, и слушаешь меня. Сегодня я не буду поднимать народ, завтра посмотрим, что и к чему. Узнаем, кто владелец авто, которое вы взяли напрокат.
– Я не снимаю с себя ответственности, – сразу же ринулась она в бой. Хорошо, что из рук больше не пыталась выбраться.
– Это правильно. Потому что, черт возьми, в сексе говорить «нет» ты научилась, а когда надо проявить твердость характера, уступила! Представь такую ситуацию: у нас в городе людей, ездящих на «ламбо», можно на пальцах перечислить. И многие знают друг друга. И тут нарисовываетесь вы. На чужой машине.
– Степан…
– Помолчи, Жень. Я и так на последней стадии, чтобы не перекинуть тебя через колено и хорошенько не поддать! Для профилактики не помешало бы!