Всемирная история. Османская империя - читать онлайн книгу. Автор: Роман Евлоев cтр.№ 27

В изгнании шейх продолжил проповедовать не типичные для своего времени идеи социальной справедливости, равенства и братства всех людей независимо от их религиозной или сословной принадлежности. «Я такой же хозяин в твоем доме, как ты сам, а ты в моем хозяйствуешь, как в своем собственном. Все в наших домах общее, кроме женской половины», – заявлял он и убеждал крестьян в преимуществе совместного владения земельными наделами, скотом и средствами производства.

Весной 1416 года Бедреддин решил, что настал идеальный момент для претворения его революционных идей в жизнь: война с венецианцами была проиграна, анатолийские беи роптали, а султан занедужил и слег. Чтобы подтолкнуть народ к выступлению против властей, шейх разослал по стране своих доверенных мюридов ^[58]. Наибольшего успеха добились двое: дервиш Торлак Кемаль убедил взяться за оружие почти семь тысяч своих земляков, а бывший земледелец Берклюдже Мустафа привлек под знамена восстания около десяти тысяч измирских крестьян. Основные силы мятежников были сосредоточены в районе горы Стилярий. Успехи в первых же столкновениях с солдатами местного правителя вселили в сторонников Бедреддина уверенность в победе. Масштабы восстания ширились, оно грозило перекинуться на соседние области. Вскоре игнорировать эту проблему стало невозможно.

К Измиру, ставшему эпицентром мятежа, отправился сам великий визирь Баязид-паша. Хотя спешно собранные им войска значительно превосходили повстанцев численностью и выучкой, преодолеть упорное сопротивление вчерашних крестьян удалось не сразу. В генеральном сражении повстанцы потеряли восемь тысяч человек из десяти. Берклюдже Мустафа и другие лидеры мятежников попали в плен. В лучших традициях европейской инквизиции захваченных жестоко истязали, требуя покаяться и отказаться от ереси. После отказа Берклюдже Мустафы отречься его – ужасная насмешка над проповедуемым Бедреддином религиозным синкретизмом! – прибив к кресту, целый день возили по улицам и лишь после этого подвергли еще более мучительной казни.

Другому мюриду мятежного шейха, Торлак Кемалю, повезло больше. Его просто повесили – султан не желал портить отношения с могущественными дервишскими орденами. Увы, такое послабление было случаем исключительным. Приказ Мехмеда I выжечь в окрестностях Измира любые следы ереси Баязид-паша воспринял буквально. За малейшее подозрение в причастности к восстанию посланные им войска сжигали целые деревни и поголовно вырезали их жителей.

Сам Бедреддин в это время перебрался в Валахию, где рассчитывал заручиться поддержкой Мирчи Старого. Оказанные ему господарем почести не обманули шейха. Не медля ни дня, он переправился через Дунай и укрылся в чащах Дели Ормана («Дикого леса»), где объявил себя Махди (мессией) и начал вербовать сторонников. Бедреддин учел ошибки своих учеников и обращался теперь не к одному лишь простому народу, но и к местной знати, в особенности к бывшим сторонникам принца Мусы. Шейху удалось собрать несколько тысяч человек, но им недоставало фанатичной решимости измирских единомышленников, и в первом же сражении близ Стара-Загоры войска Баязида-паши наголову разбили повстанцев. Бедреддин опять ускользнул от погони, но ненадолго – новые адепты, разуверившись в победе движения, выдали шейха великому визирю…

Чтобы не превращать плененного шейха в мученика, Мехмед I не допустил бессудной казни смутьяна. Духовный трибунал во главе с авторитетным кади Хайдаром Гератским в декабре 1416 года приговорил Бедреддина к повешению на рыночной площади. Имущество казненного, однако, не конфисковали в пользу казны, а передали наследникам, как и его тело. Султан дозволил захоронить шейха со всеми соответствующими его сану почестями – Мехмед I Челеби умел проявить благородство по отношению к побежденным. Суровой кары избежали и многие знатные последователи Бедреддина. Один из них, Мехмед Шамсуддин Фенари, даже получил впоследствии титул шейх-уль-ислам ^[59]. Подобное «милосердие» объясняется традиционном для династии Османов подходом к кадровой политике: выгоднее купить верность вчерашнего противника назначением на высокую государственную должность, чем добивать уже поверженного врага, рискуя стать объектом мести его семьи и сторонников.

Весной 1421 года во время султанской охоты Мехмед I упал с лошади и получил серьезные травмы. После месяца тяжелой болезни придворные лекари были вынуждены констатировать, что полученные увечья вскорости сведут османского владыку в могилу… Перед Мехмедом встал вопрос о престолонаследии. Лаоник Халкокондил утверждал, что султан якобы намеревался разделить свое с таким трудом воссозданное государство между сыновьями: Мурад получил бы в управление европейскую часть империи, а Кучук Мустафа («младший» Мустафа) царствовал бы в Анатолии. Еще удивительнее сообщение историка Дуки о том, что Мехмед велел отослать младших принцев Юсуфа и Махмуда в Константинополь под защиту императора Мануила: то ли чтобы таким образом уберечь своего наследника Мурада от притязаний его дяди Мустафы, то ли, наоборот, в надежде спасти их от коварства старшего брата.

Мехмед I Челеби скончался 26 мая 1421 года, но даже смерть не освободила его от службы на благо государства. Дабы не спровоцировать новой гражданской войны, великий визирь приказал скрывать кончину султана до коронации срочно призванного из Амасьи принца Мурада. Путешествие наследника заняло долгие полтора месяца… В ожидании нового султана правительство решило успокоить встревоженную слухами армию пышным военным смотром. Труп Мехмеда I тщательно забальзамировали, облачили в парадный кафтан и высокий тюрбан. Целый день мертвый султан простоял у дворцового окна, якобы милостиво помахивая рукой маршировавшим мимо османским солдатам…

Пока мертвый султан принимал в столице военный парад, над его осиротевшей державой замаячил по-настоящему кошмарный призрак еще не позабытой османами гражданской войны. Семнадцатилетний Мурад II, опоясанный мечом пророка в Бурсе, не обладал ни достаточным жизненным опытом, ни личным авторитетом, чтобы уверенно наследовать своему отцу. Неискушенностью юного султана не преминули воспользоваться византийцы. Напрасно Мануил II давал сыну такие наставления: «Монарху нашего времени подобает не смелость, но сдержанность и осторожность, сообразующаяся со средствами», а также указывал на то, что даже шаткий мир с турками предпочтительнее любых рискованных интриг.

Иоанн был полон амбиций и считал вмешательство Константинополя во внутренние дела воинственных соседей единственным средством улучшить положение Византии. По сообщению историка Дуки, престарелый император в конце концов устранился от решения этого вопроса. «Делай как хочешь, сын мой, – объявил он Иоанну, – ибо я дряхл и слаб и близок к смерти, а царство и дела его я передал тебе. Поступай как знаешь».

Справедливости ради следует отметить, что Иоанн хотя бы частично внял предупреждениям своего царственного родителя. Он постарался обезопасить империю, потребовав от османского правительства – якобы во исполнение последней воли Мехмеда I – прислать в Константинополь в качестве заложников двух младших сыновей покойного султана. В противном случае Иоанн VIII грозился выпустить из заключения дядю Мурада II, что неизбежно привело бы к новому этапу борьбы за власть внутри дома Османов. Когда же великий визирь турецкой державы Баязид-паша ответил недвусмысленным отказом: «Недостойно и несовместимо с законом Пророка, чтобы дети правоверного государя воспитывались гяурами!» – империя действительно освободила Дюзме-Мустафу ^[60], снабдив его войсками и золотом.