Старая дева - читать онлайн книгу. Автор: Даниэль Брэйн cтр.№ 4

— Спаси нас, — почему-то пробормотал староста, а женщина заткнулась, только во взгляде стало еще больше страха и ненависти, а на щеке проступало красное пятно. Я подняла голову.

Пыльный зал. Когда-то роскошный, бесспорно, но это «когда-то» миновало лет сорок назад. Или меньше, если здесь было то, что могло так расшатать крепкое с виду здание изнутри. По стенам шли трещины, заткнутые соломой, все кругом покрывала пыль, мебель старая, в странных пятнах, нечищеный пол усыпан каменной крошкой. Но чем больше я смотрела, тем яснее понимала — нет, все не так и дом жилой. Просто, видимо, как ни трудись, наметает и пыль, и крошку, и мебель не оттереть, и подсвечники заплыли черным воском, и запах безысходности — она пахнет, оказывается! — висел удушливо и неистребимо.

— Авдотья, — назвала я единственное женское имя, которое успела здесь услышать. Но ответила мне не злобная женщина.

— Я, барышня, — робко, прячась за спиной молчаливо стоявшего старосты, отозвалась молодая женщина. По голосу молодая. — Изволите чего?

— Да. Баню, — приказала я. — И ты, Лука… — я обернулась к старосте, тот поклонился с каменным лицом. — Не уходи, попарюсь, после поговорим с тобой.

Я против воли переняла местную речь. Правильно я сделала или нет, покажет время, пока же мне стоило развернуться и уйти к себе, подождать, пока я смогу открыть портал, который свяжет два мира, мой и этот, — баню, — и там, в привычном, знакомом пару, возможно, если мне повезет, еще и запахе березы и можжевельника, я немного приведу свои мысли в порядок.

— Вон пошли, — бросила я. Я хозяйка, могу пойти куда мне заблагорассудится. За мной никто не должен следить, потому что я пока что бреду на ощупь, любое неверное движение, неправильный жест, неосторожно оброненное слово, и пусть не в лес, но в речку за милую душу отправят с камнем на шее. За этой женщиной — поминавшей ведьму — нужен глаз да глаз, и чем она так испугала старосту, и что за ведьма, о которой она говорила, почему я проклята и, черт возьми, кем? Здесь это такие же байки, какие были у нас, или нечто материальное?

И, конечно, был еще кошель. Деньги, которые я должна была получить за заклад дома. Получила или нет, утонули они или нет, отыщут их или нет — судьба их оставалась неясной.

Как и моя.

Меня оставили одну. Мокрую, грязную, но, к счастью, не дрожащую от холода. Тепло, градусов двадцать пять, если не больше, солнце в самом зените, ветра нет. Здесь приятный климат… по крайней мере, сейчас. А зима, вспомнила я, Лука говорил что-то про зиму и был обеспокоен не на шутку. Итак?..

Я не торопясь пошла по комнатам. Барский дом — в этом сомнений у меня уже не было — некогда даже роскошный. Следы былого богатства встречались на каждом шагу: шпалеры, отвалившиеся, покрытые местами плесенью; истертые ковровые дорожки; картины — портреты вельможных предков; мебель, с которой смахивали паутину, но паук упрямо плел свои сети, зная, что пришло его время, пришла его власть… В одной паутине запуталась обреченная муха, и я задержалась взглянуть, что с ней будет дальше. Сожрут, что еще, так бывает всегда, проявишь неосторожность, увязнешь — тебе конец.

А я? Что ждет меня?

Анфилада комнат. Светлая, припыленная. Здесь убирались, но бывает и так — сколько ни пытайся вывести нищету, сколько ни выметай пыль, ни мой окна, она неистребима. Я видела такие квартиры, когда присматривала жилье. Почему-то душа моя к модерновым высоткам никогда не лежала, я хотела старую девятиэтажку, напоминающую о детстве, когда липы гибкими ветками тычутся в бурю в окно и птицы заходятся пением по весне. Я искала что-то уютное и обжитое, искала долго, но продавали в основном квартиры ушедших бабушек и стариков, и я качала головой: не выйдет, здесь все сносить, кроме несущих стен, иначе тлен проникнет и ко мне, он выиграет любую битву. Специфический запах старости, особая пыль — не та, которая городская, та, которая берется откуда-то изнутри…

Я толкнула прикрытую дверь и оказалась в чьей-то спальне. Все, что я увидела здесь, я видела уже и в музеях — квартирах, принадлежавших известным людям. Узкая кровать, покрытая пожелтевшими кружевами, стопка комковатых подушек и снова желтые кружева, трюмо, письменный стол — бюро, диванчик… Окно было закрыто, занавески отдернуты, и на полу, рассекая пространство, от стены до стены разлегся широкий солнечный луч.

Пахло сладко, чем-то похоже на ладан.

— Барышня? — услышала я за спиной и обернулась. Авдотья. — Барышня, баньку сейчас натопят, позвольте, я раздеться вам помогу?

— Не боишься? — спросила я. — Говорят, что я проклята.

Но я печально улыбалась, словно шутила. С чего-то, с какой-то информации, мне нужно было начать. Авдотья махнула рукой на мое замечание, а я рассматривала ее. Красивая, что называется, «кровь с молоком», золотая коса обернута вокруг головы, платок повязан немного небрежно. Очень по-хозяйски она повернула меня к себе спиной и начала расшнуровывать платье.

— Вот Лука скажет отцу Петру, — сурово напророчила Авдотья, — он Татьяне покаяние назначит. А не скажет Лука, так я скажу. Будет поклоны бить и три месяца две десятины в храм носить, в следующий раз умнее будет. И ведьм поминать под ликом Преблагого не будет. Вы на нее не гневайтесь, барышня, она всегда такая была. То травки кому подмешает, то соли насыпет, а когда муж ее с рекрутов не пришел, так она у бабки этой, Моревны, снадобье колдовское просила. — Я ойкнула: где-то платье мне закрепили булавкой, и сейчас Авдотья меня неосторожно кольнула. — Я вам так скажу: истребили ведьму, и то дело.

Этой спокойной, рассудительной речью Авдотья не ответила на мой вопрос.

— А мне-то что делать, милая?

— А что делать, барышня? — ласково переспросила она и начала стягивать платье с моих плеч.

Я отметила, что я счастливица. Все-таки легкое деревенское женское платье — не то, что я могла бы носить, свези мне чуть меньше: рубаха, еще одна, корсет, три юбки, куртка, неудобные чулки — такие исторические костюмы, «точная реконструкция, поэтому так дорого, ручная работа!», я видела на съемках клипов. И обувь у меня мягкая. Какой это век? Начало девятнадцатого, если примерить этот мир на нашу историю?

— Что делать, барышня… — прямо на ухо прошептала мне красавица Авдотья. — Век одной вековать — хорошего мало, но уж лучше, чем как Степанида…

Что-то в ее голосе мне не понравилось. Я не видела ее лицо, но боль — настоящую, терзающую, уловила.

— А что Степанида?

— Да полно же, барышня, — Авдотья ловко стащила с меня платье целиком и легко меня подтолкнула — мол, ступи шаг вперед. — Лежит, я к ней вчера заглянула. Доктора бы, да где его взять, доктор денег потребует…

— Что с ней? — я обернулась. И что-то я сделала или сказала не так, потому что Авдотья, уже поднявшая платье, шарахнулась от меня так же, как совсем недавно — староста Лука от бушевавшей Татьяны. — Она больна?

— Боюсь я за нее, барышня, — негромко ответила Авдотья и вдруг, уронив платье на пол, разрыдалась, закрыв лицо руками. В следующий миг она неуловимо дернулась к двери, но я оказалась проворнее и схватила ее за рукав.