На линии огня - читать онлайн книгу. Автор: Артуро Перес-Реверте cтр.№ 118

– Рад тебя видеть, товарищ Патрисия. Пусть даже здесь – не лучшее место на свете.

Пато представляет ему свою спутницу, и капитан любезно приветствует ее. За эти два дня капитан немного изменился, отмечает она. Похудел, что ли? И вид еще более усталый. Или небритое лицо кажется таким изможденным из-за кругов под глазами? Левая рука у него все еще на перевязи, однако улыбка, от которой топорщатся голливудские усики, осталась прежней, и фуражка все так же залихватски сдвинута набекрень.

– Вроде бы все тихо, – говорит Пато.

Как и Роза, она положила на землю свою кладь и карабин, чтобы плечи отдохнули.

– Тихо, – кивает Баскуньяна. – Франкисты, взяв кладбище, обессилели, так что ограничились тем, что окопались и выжидают. Перестреливаемся с ними понемножку, а ночью раза два они сцепились с нашими в рукопашной, попробовали на излом… И все на этом.

– А кто там перед вами?

– Рекете. Иногда мелькают их красные береты. А повыше, у высоты – мавры.

– Думаешь, ударят?

– Ни малейших сомнений. Думаю, они ждут резервов или перестраиваются.

– А путь на Пепе еще открыт?

Капитан смотрит на нее вопросительно. И озабоченно.

– Кажется, открыт пока. Но это бутылочное горлышко сужается все больше, а сегодня на рассвете в него пытались просочиться мавры. В двухстах метрах оттуда лежат мои разведчики-слухачи, следят за дорогой. А что там дальше – не знаю, не могу тебе сказать, хотя в полдень оттуда пришел связной. Я так полагаю, пока проход есть.

Он не сводит с нее пытливого взгляда и явно ждет, что Пато откроет ему неведомое. Что привело ее сюда. А та, поглядев на дорогу, о которой у них шла речь, говорит решительно:

– Мы должны добраться до высоты. Восстановить связь.

Лицо капитана темнеет.

– Неудачная шутка.

Девушка, пожав плечами, собирается взвалить на спину свою кладь.

– Нам пора.

– Прости, товарищ, – говорит Баскуньяна Розе.

И, взяв Пато за локоть, отводит ее на несколько шагов в сторону. Он очень серьезен.

– Не стоит вам сейчас идти, – говорит он вполголоса. – Меньше чем через час стемнеет, и ты не знаешь, что встретишь по дороге.

Пато пытается как-то скрыть свое волнение. Близость этого человека ей небезразлична. От одного лишь его прикосновения к локтю она покрывается гусиной кожей. Даже то, что от него несет потом и грязью, не делает его неприятным. И чтобы отвлечься от этих мыслей, она прикрывается щитом долга и отвечает твердым голосом:

– У меня приказ.

Баскуньяна не сдается. Говорит, что знает, как много значат для нее приказы. Но даже если связистки обнаружат место порыва, все равно не успеют до темноты привести линию в порядок. А когда вокруг мавры рыщут, в темноте сидеть не дело.

– Я могу связаться со штабом и объяснить ситуацию. Или сама позвони… Лучше всего будет переночевать здесь, а утром двинуться: это и безопасней, и, по крайней мере, будешь знать, куда ногу ставишь.

Девушка стоит на своем:

– Я должна передать записку командиру батальона Островского.

– Если это так срочно, могу послать связного.

Пато упрямо мотает головой:

– Нет.

– Да почему же?

– Мне доверили – мне и передавать.

Баскуньяна теряет терпение. Снова берет ее за локоть:

– Да ты понимаешь, что я своей волей могу задержать тебя здесь? Имею право. Мне достаточно приказать тебе остаться – под мою ответственность.

Пато высвобождается почти резко. К черту это дурацкое мужское покровительство, думает она. Несмотря на всю очевидность, несмотря на гибель Висенты-Валенсианки, разорванной на куски бомбой, несмотря на ее кровь, оставшуюся у Пато на одежде и под ногтями, даже лучшие представители племени мужчин по-прежнему ничего не понимают.

– Ты не сделаешь это, товарищ капитан.

– Это почему же?

Пато внезапно ощущает, что сейчас надо быть жестокой. Да, именно жестокой.

– Не в той ты сейчас кондиции. В штабе только и ждут, чтобы ты споткнулся на чем-нибудь.

Баскуньяна впивается в нее пристальным взглядом. Пато никогда прежде не видела, чтобы он смотрел так – с суровым и горьким превосходством.

– А ты знаешь, что с тобой сделают мавры, если попадешься?

– То же самое, что с твоим связным.

– Нет… Не вполне то же самое.

Вивиан Шерман сидит на земле, привалившись спиной к дереву: она обессилена долгим бегом и измучена нескончаемым напряжением. На коленях у нее – камера и кассеты Чима Лангера. Рядом пристроился Фил Табб. Он нашел ее здесь, когда узнал о несчастье и бросился на поиски. Вивиан, еще не отойдя от шока, путано, как припоминают кошмарный сон, рассказала ему о гибели фотографа, и оба они после этого погрузились в долгое горестное молчание. Они сидят плечо в плечо: она пытается закурить, но руки дрожат так, что не поднести пламя спички к сигарете. Табб подносит ей свою зажигалку.

– Я-то думала, что это будет очередное приключение, – бормочет Вивиан, выдыхая дым.

Англичанин серьезно смотрит на нее и наконец произносит:

– А оказалось – жизнь.

Вивиан медленно кивает. Проводит пальцами по рубашке и брюкам, задубелым от бурой засохшей крови.

– Теперь я знаю, что имел в виду этот польский романист, – снова кивает она. – Теперь понимаю по-настоящему.

Табб, чуть откинувшись назад, приподнимает рукав пиджака, смотрит на часы. Потом с опаской оглядывается на сосновую рощу у них за спиной.

– Нам тут рассиживаться не стоит.

Он произносит это ровным тоном, как нечто вполне очевидное. Поднимается, отряхиваясь. Но Вивиан сидит как сидела, с сигаретой во рту. Она все еще оглушена случившимся.

– Чим, – говорит она.

Табб молча смотрит на нее. Он стоит над ней, заложив руку в брючный карман, и так спокоен, словно прогуливается по Флит-стрит.

– Скоро добавится один призрак к тем, что мы уже носим в чемоданах. Чим станет одним из них. А есть и похуже.

– Не понимаю, как ты можешь говорить так спокойно и холодно. Ведь Чим был твоим другом.

– Конечно был. Но он знал правила.

Подумав немного, Табб снова присаживается:

– Прошлой зимой в Теруэле я видел девочку лет двенадцати – вся ее семья погибла при обстреле, а она перешла линию фронта и десять километров под снегом несла на спине трехлетнего брата… Когда мы ее обнаружили, мальчик уже умер – замерз. Но она все несла его, пытаясь дойти.

Он замолкает на миг, уставившись в никуда, и ерзает, как будто не может найти удобное положение.