Следы и тропы. Путешествие по дорогам жизни - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Мур cтр.№ 73

Дон Хадсон, который десять лет назад придумал этот логотип у себя на кухне, защищать его особо не стремился. «Все это преходящее, особенно в масштабах геологического времени», – сказал он.

В конце концов было условлено, что местные клубы могут ставить на своих указателях любые три буквы, которые им нравятся, но сохранят общую форму и цветовую гамму логотипа.

Одна женщина с Фарерских островов высказала опасение, что хайкеры скорее всего заблудятся на фарерских тропах, потому что они отмечаются только пирамидами из камней и вообще испокон веков все там ориентировались, опираясь исключительно на традиционные знания. После ее выступления последовала короткая, бесплодная дискуссия о необходимости внедрения таких технологий, как GPS и QR-коды. Хен Стартцелл, бывший директор администрации Аппалачской тропы, поднял руку и спросил, есть ли какие-нибудь рекомендации или правила, определяющие максимально допустимую удаленность отдельно взятых участков тропы от геологических границ Аппалачей.

– Например, если кто-то захочет проложить часть тропы по улицам Барселоны, которая, я полагаю, не имеет никакого отношения к Аппалачам, мы можем сказать: «Потрясающая идея, но это не совсем то, к чему мы стремимся»? Или будут приниматься все желающие?

Уайлезол ответил, что «насколько это вообще возможно» тропа должна придерживаться геологических границ Аппалачей, однако в некоторых случаях это принципиально невозможно. Например, в Гренландии горная система Аппалачей проходит вдоль труднодоступного восточного побережья, где очень сложно ориентироваться, поэтому тропа была проложена вдоль западного берега острова.

– Вполне возможно, что тропа дойдет до Западной Сахары, – добавил Уайлезол. – Но я не думаю, что сейчас хоть кто-то готов туда пойти, потому что возвращаться домой ему придется со связанными руками. В общем, мы должны быть гибкими.

Затем Уайлезол спросил присутствующих, насколько линейной, по их мнению, должна быть тропа, но прежде чем приступить к обсуждению этого вопроса, Уайлезол высказал свое мнение. Его позиция была явно нелинейной: Ньюфаундлендский участок он называл не тропой, а «маршрутом». Уайлезол настоятельно просил не забывать, что, конечно «сквозные хайкеры – это рок-звезды хайкинга и что они очень важны в качестве символа и всего такого прочего далее, но погоды они не делают». Большинство людей готовы потратить на поход одну, максимум две недели, и линейность их мало интересует. В Великобритании в некоторых местах тропа разбегается в разные стороны, чтобы охватить самые живописные уголки Англии, Шотландии и Ирландии.

– Мы не хотим отказываться от этого только ради формального соблюдения принципа линейности, – сказал он.

Дон Хадсон еще раз подчеркнул, что важнейшим принципом тропы является не линейность, а единство и взаимосвязанность ее отдельных участков. Тем не менее, он признал, что с непривычки эту концепцию сложно понять и принять. Когда тропа дошла до Ньюфаундленда, люди говорили ему: «Ты не можешь пешком дойти до Ньюфаундленда. Как он может быть частью Международной Аппалачской тропы?» Он ответил, что тропа существует «до тех пор, пока мы можем объяснить людям, как по ней пройти и где она заканчивается».

Представительница Ирландии взволнованно крикнула, что, возможно, тропу следует переименовать в «Сеть международных Аппалачских троп». Хадсон заметил, что изначально проект назывался Международные Аппалачские тропы.

– Я не знаю, почему мы отказались от этого названия, – сказал он.

Наконец Уайлзол спросил аудиторию, не хочет ли кто-нибудь выступить в защиту строгой линейности.

Желающих не нашлось.

* * *

В значительной степени Международная Аппалачская тропа является детищем и визуальным воплощением одного из величайших изобретений человечества: той глобальной сети кабелей и кодов, которую мы называем Интернетом. Язык и идеалы Интернета – децентрализованной сети сетей, предназначенной для соединения удаленных друг от друга единомышленников, – неизменно проникали во все дискуссии, что велись на Ассамблее, и тем самым заметно облегчали диалог.

Вполне логично, что с момента своего появления Интернет всегда был виртуальным расширением одной из функций троп (а позднее – и дорог) – быстрой передачи информации на большие расстояния. В большинстве стран мира примерно до девятнадцатого века дороги и тропы были основными каналами передачи информации. «Все жили не дальше, чем в паре футов от дороги до тех пор, пока не появились газеты, телеграф и двигатели внутреннего сгорания, – сказал мне Том Магнусон. – В век мускульной силы люди жили как можно ближе к дороге, потому что она был интернетом. Каждый бит информации обязательно попадал на дорогу».

С появлением телеграфа двойная функция тропы (перенос вещества; передача информации) расщепилась. Материя продолжила свой путь по автомобильным и железным дорогам (а также по водным и воздушным путям), а информация с огромной скоростью понеслась по проводам. Эти проводные сети создали новые способы структурирования передаваемой ими информации. Как мы знаем из предыдущих глав, такие простейшие организмы, как слизевики, используют тропы для экстернализации и организации информации (еда здесь; еда не там), а представители коренных народов издревле используют тропы для того, чтобы осмысливать ландшафты и придавать форму своим сказаниям (сначала это произошло здесь, затем это произошло там), а также соединять места особого (медицинского, духовного и исторического) интереса. Изобретение компьютера и интернета стало последним прорывом в нашем тысячелетнем поиске наилучших способов передачи, хранения, сортировки и обработки информации.

В 1945 году выдающийся инженер Ванневар Буш предвидел появление современного, подключенного к сети компьютера. Летом того же года он опубликовал в журнале Atlantic Monthly эссе, в котором представил себе машину под названием «Мемекс» (англ. memex, словослияние memory и index). Это устройство состояло из письменного стола, двух мониторов и библиотеки текстов, отпечатанных на микрофишах, – и все это не считая технологий вроде печати с переменными данными и сенсорного экрана, которые еще только предстояло изобрести. Теоретически, писал Буш, пользователь «Мемекса» мог прокручивать серию связанных документов, вставляя свои собственные ссылки, комментарии и правки. Спустя семьдесят лет это устройство больше всего напоминает стимпанк-версию «Википедии».

Буш остро осознавал проблему непрерывного накопления текстов, порождаемых нашей культурой. Хотя он винил в этом науку, на самом деле проблема возникла одновременно с появлением письменности. Письменность позволила людям хранить информацию не в голове, а на внешних носителях, что в итоге избавило нас от необходимости полагаться на сказительство и ландшафтную «память». Преимущество этого сдвига, в свое время его понял вождь чероки Секвойя, состояло в том, информация не подвергалась заметному искажению после смерти ее носителя, и ее можно было легко передавать. Недостатком (помимо неизбежного отрыва от своей земли) было то, что тексты стали накапливаться быстрее, чем их успевали прочитать. Страх перед информационной перегрузкой ощущался уже во времена Древнего Рима. Накопление письменной информации ускорилось с изобретением печатного станка, что побудило ученых эпохи Возрождения изобрести такие способы структурирования текста, как алфавитный указатель и оглавление. Уже тогда ученые испытывали желание связать воедино все тексты и придать им новые формы. Одним из предшественников «Мемекса» в восемнадцатом веке было устройство под названием «шкаф для заметок», в котором полоски с вырезанным текстом можно было прикрепить к планкам и повесить их на крючки с различными заголовками; несмотря на всю примитивность устройства, оно сделало информацию гибкой.