Все своими руками! Хозяйственные будни оруженосца - читать онлайн книгу. Автор: Даниэль Брэйн cтр.№ 19

Но я недооценила смекалку своего босса. Вот упущение, после разговора с Уркхартом по поводу того, кому принадлежат права на изобретение, можно было и догадаться, что неспроста рыцарь прикинулся монахом-рыцарем, ну или паладином, кто же их знает, как их тут называют.

Как мы только вошли, хозяин трактира побросал ложки-миски и сотворил молитвенный жест, а потом, чуть ли не на карачках ползая, отвел Хьюберта за стол. В процессе он дважды умудрился поцеловать тому руку — я только хмыкнула, может, тут это норма? Хьюберт вел себя как ни в чем не бывало, словно ему каждый день молятся, но потом я вспомнила «чудесное исцеление» и решила, что в каждой избушке свой дурдом. Помазанник Лучезарной сидел, задрав нос и натянув капюшон так, что только один рот торчал — ага, знал, зараза такая, что накормят! — и прислушивался к стуку деревянных мисок по столу.

Я глотала слюну: пахло аппетитно, но когда я попыталась усесться рядом, трактирщик приложил меня лапой по затылку. Не больно, но обидно, за что?

— Что же вы, светлейший, с такой-то охраной, девка какая-то, она, поди, и в оруженосцы-то не прошла, — лебезил трактирщик, а я исподлобья смотрела, как Хьюберт обтачивает утиную ногу. И ведь кусок ему в горло лезет, и ничего, что у меня живот к спине от голода прилип! — Но хоть такая, и то хорошо. А то давайте скажу бугромистру, светлейший, он вам охрану даст?

— Не надо, — ответил Хьюберт так величаво, что у меня рука сама потянулась хлопнуть себя по лбу. Вжился в роль, обжора! Но хоть не ноет.

— Я вас, пресветлейший, размещу в лучшей комнате, — обещал тем временем трактирщик. — Нет для любого смертного благословения Великих лучше, чем кров и хлеб помазаннику дать.

Хлеб? Я от возмущения чуть не заорала. Да у него на столе разносолы похлеще, чем стояли у короля! Ты мне хлеб дай, придурок, а еще лучше — отвернись, я что-нибудь со стола свистну!

— А девку вашу я в сарае положу, — закончил трактирщик и все так же, полусогнутый, отполз к стойке. Я воспользовалась моментом, подскочила к столу и быстро уполовинила хьюбертовы миски. Тот, конечно, на меня злобно зыркнул, но ничего не сказал.

Нет, это надо? Нарядился монахом потому, что тем все нахаляву! Мне бы тоже стоило раздобыть монашескую одежду, только вот где?

— Иди конем займись и ослом, — приказал Хьюберт, осеняя меня по доброте душевной каким-то знаком и одновременно выхватывая прямо из-под носа кусок мяса, на который я успела нацелиться. — Завтра путь долгий.

— Вот я на дорожку еду и беру, — прошипела я так, чтобы трактирщик не слышал. — И вам советую, пресветлейший, а то может статься так, что завтра нам с вами жрать будет нечего!

Мне показалось, Хьюберт так не считал. Потому что мясо он мне так и не отдал, а трактирщик опомнился и начал толкать меня к выходу. Сопротивляться я не могла, так как с виду слегка пополнела и боялась растерять припасы.

Меня выпихнули во двор, где юркий мальчишка уже занимался Королем и Принцем. Несмотря на то, что мне адски хотелось продолжить есть, я быстро сложила еду на телегу, отогнала мальчика от коня и занялась им сама. В перерывах между скребком и щеткой я умудрялась еще что-то куснуть и в принципе червячка заморила. Через полчаса, когда конь был вычищен и спокойно принялся лопать роскошный овес — хорошо все-таки тут быть монахом! — я, несмотря на то, что голова уже совсем не варила, а тело болело, попросила у мальчишки мешки и веревку и занялась проклятой телегой.

Теперь у меня было время сложить все так, чтобы ненужное и ценное было внизу, а то, что могло пока что понадобиться — либо в дороге, либо продать — сверху. На оказании услуг светлейшему не экономили, я разжилась новыми мешками и крепкой веревкой и уложила телегу так, что любо-дорого посмотреть, а еще и поспать. Мешки лежали теперь таким образом, что в середине было достаточно места, чтобы мне как раз умоститься и поспать на мехах с комфортом.

Правда, я почти сразу начала сокрушаться, что мехов Хьюберт реквизировал недостаточно. Зато ни блох, ни мух, ни клещей не было. Никто ночью не грыз, к моей радости. Было жестковато, бока все же болели, но терпимо, и сытая я, подсунув под голову вкусно пахнущий мешок с едой, провалилась в сон.

С утра пришлось вставать чуть свет, потому что в конюшне началось броуновское движение. То коней заводили, то наоборот уводили, при этом ржали — и не только кони, разговаривали и издавали всякие звуки. Спать в таких условиях просто невозможно. Так что я встала, поела, умылась и кое-как почистила одежду, а также оседлала и запрягла коня и осла. И потом потянулись скучнейшие часы, ведь мне пришлось ждать, пока светлейший Хьюберт одарит своей благодатью всех страждущих. У ворот трактира толпилось человек тридцать, а в самом трактире было подозрительно тихо. Я туда сунулась из любопытства, но получила подзатыльник.

Зато я услышала в толпе много интересного, о чем мой благостный шеф, скорее всего, и не подозревал. Во-первых, его бегство обнаружили. Во-вторых, Уркхарт действительно был не дурак и обставил все так, что вечером они с рыцарем Ртишвельским отмечали окончание турнира и помолвку, а поутру рыцаря Ртишвельского и след простыл. Искали телегу какого-то торговца. В-третьих, его величество назначил за беглого жениха награду — целых сто монет. Маловато, конечно, прикинула я, особенно если жениха нужно было приволочь живого и почти невредимого, хотя бы ниже пояса. Ну, а как за преступника, может, и в самый раз.

— А что с ним будет, когда поймают? — полюбопытствовала я у толстого мужика, который привел к светлейшему беременную жену. Зачем? Вряд ли мастер тут при делах. — Его женят?

— Ну, может, женят, а может, отрубят голову, — пожал плечами мужик.

В общем, куда ни плюнь — везде задница. Я бы, конечно, выбрала брак. А если женить мастера на ком-то другом, может, король и махнет рукой, подумала я. Но на ком, когда у меня только осел и лошадь, и те мужского пола? А если не махнет? Если мой меч и твоя голова с плеч?

Но не столько судьба мастера меня беспокоила, сколько моя. Вряд ли мне отрубили бы голову или выдали замуж, но вот плетей всыпать или и вовсе на дереве подвесить за шею — сколько угодно. Беда. Поэтому я подобралась к открытому настежь окну, ойкнув, потому что тело все еще побаливало, подтянулась и заглянула внутрь.

Мастер обмана и притворства Хьюберт Ртишвельский священнодействовал, возлагая руки на лысую башку какого-то старика, но мою тень заметил и недовольно на меня уставился. Я уселась на подоконник, обрисовала руками сначала женскую фигуру, а потом выразительно провела рукой по горлу. Мол, выбирай. Мастер отреагировал незамедлительно: хлопнул со всей дури мужика по лысине и громогласно возвестил, что чудеса исцеления на сегодня закончились. Лимит у чуда, теперь только молиться и восстанавливаться. В одиночестве, вдали от городов. Вот прямо сейчас.

Я кинулась к телеге. По дороге встретила довольного трактирщика и поняла, что все затраты на наш прокорм он себе уже компенсировал, а может, даже в плюс вышел, судя по тому, какие он огромные корзины с едой тащил. Очевидно, просители с пустыми руками к светлейшему не ходили.