Медовый месяц - читать онлайн книгу. Автор: Сьюзен Элизабет Филлипс cтр.№ 54

— Гм… непохожие на игры, в которые играли другие дети.

— Например? — Его палец скользнул по запястью и вверх по руке.

— Я боялась уколов. Пауло сказал мне, что сможет вылечить меня, и мне не придется идти к доктору.

— Мне нравится стиль этого мальца.

— Конечно, я знала, что он делает, но притворялась, что не знаю. — У нее захватило дыхание, когда его рука скользнула вниз по ноге и забралась под платье. — Это было довольно смешно.

— Но и возбуждающе?

— Конечно, возбуждающе.

Он гладил ее ногу через чулки, постепенно перемещаясь выше, пока его пальцы не оказались в небольшой ямке под коленом.

— Я тоже люблю играть в такие игры.

— Да, я знаю.

Он гладил ее бедра; Эрик напрягся от возбуждения, когда добрался до верха чулок и коснулся ее кожи. Ему следовало бы знать, что она не носит колготок — они слишком обыденны для нее.

— И ты до сих пор терпеть не можешь ходить к докторам? — спросил он.

— Это не самое любимое мое занятие.

Он слегка надавил рукой, и она немного раздвинула ноги. Он погладил внутреннюю часть ее бедер — они были теплые и твердые.

— Ну а если заболеешь?

— Я… я почти не болею.

Лили задохнулась, когда его большой палец стал гладить ее через трусики.

— Я не уверен в этом, — сказал он, — ты так горяча.

— Неужели? — еле слышно спросила она.

— Может, у тебя лихорадка? Дай-ка я лучше проверю. — Его палец скользнул между ее ног. Лили тихонько застонала.

— Я так и думал.

— Что?

— У тебя жар.

— Да. — Она извивалась под его возбуждающими прикосновениями.

В свете свечей ее губы раскрылись, и лицо порозовело. Его собственное возбуждение усилилось, когда он увидел, как сладость этой извращенной фантазии разожгла и ее. Женщины для него никогда не значили больше, чем медицинское средство, чем таблетка, которую принимаешь вечером, надеясь, что утром будешь чувствовать себя лучше. Он никогда не заботился об удовлетворении партнерши, только о своем, но сейчас ему хотелось смотреть на обессилевшую под его прикосновениями Лили и понимать, что без ее удовлетворения он не добьется своего.

— Боюсь, мне придется все это снять. Он не встретил сопротивления, стягивая с нее трусики. Сняв их, он приподнялся и через платье коснулся ее груди. Она застонала, и лоб ее покрылся легкими морщинами, как если бы Лили была чем-то огорчена, но она прижималась грудью к его руке, поэтому Эрик не останавливался.

— У тебя так сильно бьется сердце, — сказал он. Лили не ответила.

Он нашел «молнию» на спине и, расстегнув ее, сдвинул вниз платье и снял с нее бюстгальтер. На Лили остались лишь ажурные чулки и бледно-малиновое платье, спущенное до талии; колени подняты, ноги разведены. Он коснулся ее груди и нежно сжал сосок. Глубоко в ее горле зародился животный звук, почти звук страдания, но в то же время она изогнулась под его более интимными ласками, приглашая его к дальнейшим действиям.

Эта смесь противоборствующих ощущений обеспокоила его и в то же время настолько разожгла, что Эрик почувствовал, что забывает все на свете. В горле ее рождались гортанные стоны, из-под век потекли слезы.

Эрик, встревожившись, оторвался от нее, но Лили вцепилась пальцами ему в предплечья, притягивая ближе к себе. Он продолжал ласкать ее; рубашка его набухла от пота. Хотя плоть требовала облегчения, он сдерживался, чтобы наблюдать за причудливым сплавом чувств, игравших на ее лице: удовольствие и боль, лихорадочное возбуждение и невыносимая мука. Рука его скользила во влаге ее возбуждения; дыхание Эрика эхом отдавалось в тишине волшебного домика, когда она изнемогала от его прикосновений.

Он застонал и крепко сжал ее содрогавшееся тело.

— Лили, что с тобой?

Ему никогда еще не приходилось видеть женщину, которая бы так болезненно отвечала на любовные ласки. Не дождавшись ответа, он стал повторять:

— Все в порядке. Все будет в порядке.

Потом Эрик решил, что ему почудилось ее страдание, так как нетерпеливые руки Лили стали теребить «молнию» на его брюках. Освободив его плоть, она захватила в кулаки концы его галстука и притянула его рот к своим губам, отдав свой язык. Она ласкала его, пока Эрик окончательно не потерял рассудок.

Он сунул руку в карман своих брюк, где лежал пакетик из фольги, без которого он никуда не отправлялся, и дрожащими руками поднес к зубам, чтобы открыть. Она отбросила пакетик прочь:

— Нет! Я хочу чувствовать тебя.

Перенеся вес тела, она опустилась на него.

Он зашел слишком далеко, чтобы прислушиваться к тревожным сигналам, зазвеневшим в его голове, и лишь позже Эрик ощутил холодок тяжелого предчувствия. Лили казалась такой сильной, и это влекло к ней, но сейчас он не был в этом уверен.

Она начала щипать его за ухо, а потом настояла, чтобы он сбегал обратно в дом и украл для них с кухни какой-нибудь еды. Вскоре они уже смеялись, уминая омаров и птифуры, и его предчувствие исчезло.

На следующий день они отправились на концерт в «Уинтон Марсалис», а потом он продолжал видеться с ней по нескольку раз в неделю. Ее красота пленяла его, и они никак не могли наговориться. Они спорили об искусстве, разделяя общую страсть к джазу, и могли часами разговаривать о театре. И лишь иногда, когда они забирались в постель, возникали весьма странные затруднения. Хотя Лили требовала, чтобы он доводил ее до оргазма, казалось, она почти ненавидела его, когда он это делал. Эрик знал, что это его вина. Он был плохим любовником. Он так долго просто использовал женщин, что ему даже не приходило в голову, что все может быть по-другому.

Эрик удвоил свои усилия, чтобы добиться ее удовлетворения; он гладил и целовал каждую пядь ее тела, ласкал до тех пор, пока Лили не начинала просить о пощаде, но никак не мог исцелить ее от страданий. Он хотел поговорить с ней об этой загадке, но не знал, с чего начать, и пришел к выводу, что может обсуждать с Лили любые вопросы, кроме самых сокровенных, столь важных для них.

Лето уже шло к концу, но все оставалось по-прежнему, и он понял, что должен положить этому конец.

Пока он раздумывал, как это сделать, однажды вечером, в начале октября, Лили неожиданно появилась у него дома. Он только что вернулся со студии. Эрик налил два бокала вина и протянул ей один. Лили отпила глоток. Он снова обратил внимание на ее ногти, обкусанные почти до кожи.

— Эрик, я беременна.

Он посмотрел на нее, и душу объял холодок страха.

— Это шутка?

— Я бы хотела, чтобы это было шуткой, — с горечью ответила Лили.

Он вспомнил их первую ночь в игрушечном домике два месяца назад, когда он был так неосмотрителен, и у него в голове помутилось. Кретин! Это же надо быть таким кретином!